Фет Афанасий Афанасиевич (1820-1892) – русский поэт, мемуарист и переводчик.

Рождение и семья

В Орловской губернии недалеко от города Мценска в 19 веке была расположена усадьба Новосёлки, где 5 декабря 1820 года в доме богатого помещика Шеншина молодая женщина Шарлотта-Елизавета Беккер Фет родила мальчика Афанасия.

Шарлотта-Елизавета была лютеранкой, проживала в Германии и состояла в браке с Иоганном-Петером-Карлом-Вильгельмом Фетом, асессором Дармштадтского городского суда. Они поженились в 1818 году, в семье родилась девочка Каролина-Шарлотта-Георгина-Эрнестина. А в 1820 году Шарлотта-Елизавета Беккер Фет бросила маленькую дочь и мужа и уехала в Россию с Афанасием Неофитовичем Шеншиным, будучи беременной на седьмом месяце.

Афанасий Неофитович был ротмистром в отставке. Во время поездки за границу он влюбился в лютеранку Шарлотту-Елизавету и женился на ней. Но так как не был совершён православный обряд венчания, этот брак считался законным лишь в Германии, а в России признавался недействительным. В 1822 году женщина приняла православие, став зваться Елизаветой Петровной Фет, и вскоре они обвенчались с помещиком Шеншиным.

Детские годы

Родившегося в 1820 году ребёнка в том же году крестили по православному обряду и записали на фамилию отчима – Шеншин Афанасий Афанасиевич.

Когда мальчику исполнилось 14 лет, орловские губернские власти обнаружили, что Афанасия записали на фамилию Шеншин раньше, чем его мать венчалась с отчимом. В связи с этим парня лишили фамилии и дворянского титула. Это так глубоко ранило подростка, ведь из богатого наследника он в один миг превратился в безымянного человека, всю жизнь потом он мучился из-за своего двойственного положения.

С этого времени он носил фамилию Фет, как сын неизвестного ему иностранца. Афанасий воспринял это как позор, и у него появилась навязчивая идея, которая стала решающей в его дальнейшем жизненном пути, – вернуть утраченную фамилию.

Обучение и служба

До 14-летнего возраста Афанасий обучался на дому. Потом его определили в эстонский город Верро в немецкую школу-пансион Кроммера.

В возрасте 17 лет родители перевезли парня в Москву, где он начал готовиться к поступлению в университет в пансионе Погодина (знаменитый в то время историк, журналист, профессор и писатель).

В 1838 году Афанасий стал студентом юридического факультета в университете. Потом решил продолжать учёбу на историко-филологическом (словесном), перевёлся и обучался до 1844 года.

Окончив университет, Фет поступил на армейскую службу, это ему было нужно, чтобы вернуть себе дворянский титул. Он попал в один из южных полков, оттуда его направили в уланский гвардейский полк. А в 1854 году его перевели в балтийский полк (именно этот период службы он позднее описал в мемуарах «Мои воспоминания»).

В 1858 году Фет окончил службу в должности ротмистра, как и его отчим, и поселился в Москве.

Творчество

Ещё во время учёбы в пансионе, Афанасий написал свои первые стихи и начал интересоваться классической филологией.

Когда Фет учился в Москве в университете, у него появился друг Аполлон Григорьев, который помог Афанасию выпустить первый поэтический сборник под названием «Лирический пантеон». Эта книга успеха среди читателей автору не принесла, но журналисты обратили внимание на молодое дарование, особенно хорошо об Афанасии отозвался Белинский.

С 1842 года поэзию Фета стали печатать в газетах «Отечественные записки» и «Москвитянин».

В 1850 году увидела свет вторая книга с его стихами, которую в журнале «Современник» критиковали уже положительно, некоторые даже восхищались творчеством Фета. После этого сборника автора приняли в среду известных русских писателей, куда входили Дружинин, Некрасов, Боткин, Тургенев. Литературные заработки улучшили материальное положение Фета, и он отправился путешествовать за границу.

Поэт был романтиком, в его стихах чётко прослеживались три основные линии – любовь, искусство и природа. Следующие сборники его стихов вышли в 1856 году (под редакцией Тургенева И. С.) и в 1863 году (сразу двухтомное собрание сочинений).

Несмотря на то, что Фет был таким утончённым лириком, он сумел прекрасно вести хозяйственные дела, покупать и продавать поместья, сколачивать потихоньку денежное состояние.

В 1860 году Афанасий купил хутор Степановка, стал хозяйничать, жил там безвыездно, лишь ненадолго зимой появляясь в Москве.

В 1877 году купил в Курской губернии имение Воробьёвку. В 1881 году Афанасий купил дом в Москве, в Воробьёвку приезжал лишь на дачный летний период. Теперь он снова занялся творчеством, писал мемуары, делал переводы и выпустил очередной лирический сборник стихов «Вечерние огни».

Самые популярные стихи Афанасия Фета:

• «Я пришёл к тебе с приветом»;
• «Мама! Глянь-ка из окошка»;
• «Как ярко полная луна посеребрила эту крышу»;
• «Ещё люблю, ещё томлюсь»;
• «Чудная картина»;
• «На заре ты её не буди»;
• «Шёпот, робкое дыханье…»;
• «Буря»;
• «Смерть»;
• «Я тебе ничего не скажу».

Личная жизнь

В 1857 году Фет сочетался браком с Марией Петровной Боткиной, сестрой известного критика. Её брат Сергей Петрович Боткин – знаменитый медик, в честь которого названа московская больница. Племянник Евгений Сергеевич Боткин был расстрелян вместе с царской семьёй императора Николая II в 1918 году.

Несмотря на то, что Афанасию Афанасиевичу в 1873 году вернули дворянский титул и фамилию Шеншин, он продолжал подписываться Фетом.

Детей в браке Фета А. А. и Боткиной М.П. не было.

Афанасий Афанасьевич Фет (настоящая фамилия Шеншин) (1820-1892) - русский поэт, член-корреспондент Петербургской АН (1886).

Афанасий Фет родился 5 декабря (23 ноября по старому стилю) 1820 года в селе Новоселки Мценского уезда Орловской губернии. Он был внебрачным сыном помещика Шеншина и в четырнадцать лет по решению духовной консистории получил фамилию своей матери Шарлотты Фет, одновременно утратив право на дворянство. Впоследствии он добился потомственного дворянского звания и возвратил себе фамилию Шеншин, но литературное имя - Фет - осталось за ним навсегда.

Афанасий учился на словесном факультете Московского университета, здесь он сблизился с Аполлоном Григорьевым и входил в кружок студентов, усиленно занимавшихся философией и поэзией. Еще студентом, в 1840 году, Фет издал первый сборник своих стихотворений - "Лирический Пантеон". В 1845-1858 годах он служил в армии, затем приобрел большие земли и стал помещиком. По своим убеждениям А. Фет был монархистом и консерватором.

Происхождение Афанасия Афанасьевича Фета до сих пор остается до конца не выясненным. Согласно официальной версии, Фет был сыном орловского помещика Афанасия Неофитовича Шеншина и Шарлотты-Елизаветы Фет, сбежавшей от своего первого мужа в Россию. Бракоразводный процесс затянулся, и свадьба Шеншина и Фет произошла только после рождения мальчика. По другой версии его отцом был первый муж Шарлотты-Елизаветы Иоганн-Петер Фет, но ребенок родился уже в России и был записан под фамилией своего приемного отца. Так или иначе, в возрасте 14 лет мальчик был признан незаконнорожденным и лишен всех дворянских привилегий. Это событие, в одночасье превратившее сына богатого русского помещика в безродного иностранца, оказало глубокое влияние на всю последующую жизнь Фета. Желая оградить сына от судебных разбирательств относительно его происхождения, родители отправили мальчика в немецкую школу-пансион в городе Верро (Выру, Эстония). В 1837 полгода провел он в московском пансионе Михаила Петровича Погодина, готовясь к поступлению в Московский университет и в 1838 стал студентом историко-филологического отделения философского факультета. Университетское окружение (Аполлон Александрович Григорьев, в доме которого Фет жил во все время своего обучения, студенты Яков Петрович Полонский, Владимир Сергеевич Соловьев, Константин Дмитриевич Кавелин и др.) как нельзя лучше способствовало становлению Фета как поэта. В 1840 он выпустил первый сборник «Лирический Пантеон А. Ф». Особого резонанса «Пантеон» не произвел, однако сборник заставил обратить на себя внимание критиков и открыл дорогу в ключевые периодические издания: после его публикации стихи Фета стали регулярно появляться в «Москвитянине» и «Отечественных записках».

Ты говоришь мне: прости! Я говорю: до свиданья!

Фет Афанасий Афанасьевич

Надеясь получить дворянскую грамоту, в 1845 году Афанасий Афанасьевич записался в кирасирский орденский полк, расквартированный в Херсонской губернии, в чине унтер-офицера, уже через год он получил звание офицера, однако незадолго до этого стало известно, что отныне дворянство дает только чин майора. В годы херсонской службы в жизни Фета разразилась личная трагедия, наложившая отпечаток на последующее творчество поэта. Возлюбленная Фета, дочь отставного генерала Мария Лазич, скончалась от полученных ожогов - ее платье вспыхнуло от по неосторожности или нарочно уроненной спички. Версия самоубийства кажется наиболее вероятной: Мария была бесприданницей, и ее брак с Фетом был невозможен. В 1853 году Фет был переведен в Новгородскую губернию, получив возможность часто бывать в Петербурге. Его имя постепенно возвращалось на страницы журналов, этому способствовали новые друзья - Николай Алексеевич Некрасов, Александр Васильевич Дружинин, Василий Петрович Боткин, входившие в редакцию «Современника». Особую роль в творчестве поэта сыграл Иван Сергеевич Тургенев, подготовивший и опубликовавший новое издание стихотворений Фета (1856).

В 1859 году Афанасий Афанасьевич Фет получил долгожданный чин майора, однако мечте вернуть дворянство не суждено было тогда исполниться - с 1856 этот титул присуждался только полковникам. Фет вышел в отставку и после продолжительной поездки за границу обосновался в Москве. В 1857 женился на немолодой и некрасивой Марии Петровной Боткиной, получив за ней солидное приданое, позволившее приобрести поместье в Мценском уезде. «Он сделался теперь агрономом - хозяином до отчаянности, отпустил бороду до чресл... о литературе слышать не хочет и журналы ругает с энтузиазмом», - так комментировал произошедшие с Фетом перемены И. С. Тургенев. И действительно, в течение долгого времени из-под пера талантливого поэта выходили только обличительные статьи о пореформенном состоянии сельского хозяйства. «Людям не нужна моя литература, а мне не нужны дураки», - написал Фет в письме к Николаю Николаевичу Страхову, намекая на отсутствие интереса и непонимание со стороны современников, увлеченных гражданской поэзией и идеями народничества. Современники отвечали тем же: «Все они (стихи Фета) такого содержания, что их могла бы написать лошадь, если бы выучилась писать стихи», - так звучит хрестоматийная оценка Николая Гавриловича Чернышевского.

К литературному творчеству Афанасий Фет вернулся лишь в 1880-х годах после возвращения в Москву. Теперь он уже был не безродный бедняк Фет, а богатый и уважаемый дворянин Шеншин (в 1873 сбылась, наконец, его мечта, получена дворянская грамота и фамилия отца), умелый орловский помещик и владелец особняка в Москве. Он снова сблизился со своими старыми друзьями: Полонским, Страховым, Соловьевым. В 1881 увидел свет его перевод основного труда Артура Шопенгауэра «Мир как воля и представление», год спустя - первой части «Фауста», в 1883 - сочинений Горация, позже Децима Юния Ювенала, Гая Валерия Катулла, Овидия, Марона Публия Вергилия, Иоганна Фридриха Шиллера, Альфреда де Мюссе, Генриха Гейне и других знаменитых писателей и поэтов. Небольшими тиражами выходили сборники стихов под общим названием «Вечерние огни». В 1890 году появились два тома мемуаров «Мои воспоминания»; третий, «Ранние годы моей жизни», был опубликован посмертно, в 1893 году.

К концу жизни физическое состояние Фета стало невыносимым: резко ухудшилось зрение, обострившаяся астма сопровождалась приступами удушья и мучительнейшими болями. 21 ноября 1892 Фет продиктовал своей секретарше: «Не понимаю сознательного преумножения неизбежных страданий, добровольно иду к неизбежному». Попытка самоубийства не удалась: поэт скончался раньше от апоплексического удара.

Все творчество Фета может быть рассмотрено в динамике своего развития. Первые стихи университетского периода тяготеют к воспеванию чувственного, языческого начала. Прекрасное обретает конкретные наглядные формы, гармоничные и завершенные. Между духовным и плотским мирами не существует противоречия, есть то, что их объединяет - красота. Поиск и раскрытие красоты в природе и человеке - вот основная задача раннего Фета. Уже в первом периоде появляются тенденции, характерные для более позднего творчества. Предметный мир станл менее четким, а на первый план вышли оттенки эмоционального состояния, импрессионистические ощущения. Выражение невыразимого, бессознательного, музыки, фантазии, переживания, попытка ухватить чувственное, не предмет, а впечатление от предмета - все это определило поэзию Афанасия Фета 1850-1860-х годов. Поздняя лирика писателя складывалась во многом под влиянием трагической философии Шопенгауэра. Для творчества 1880-х годов характерна попытка уйти в другой мир, мир чистых идей и сущностей. В этом Фет оказался близок эстетике символистов, считавших поэта своим учителем.

Афанасий Афанасьевич Фет скончался 3 декабря (21 ноября по старому стилю) 1892 года, в Москве.

"Его статьи, в которых он ратовал за интересы помещиков, возбуждали негодование всей передовой печати. После долгого перерыва в поэтической работе, на седьмом десятке своих лет, в 80-х годах Фет выпускает сборник стихов "Вечерние огни", где его творчество развернулось с новой силой.

Фет вошел в историю русской поэзии как представитель так называемого "чистого искусства". Он утверждал, что красота - единственная цель художника. Природа и любовь были главными темами произведений Фета. Но в этой сравнительно узкой сфере талант его проявился с огромным блеском. ...

Афанасий Фет особенно мастерски передавал нюансы чувств, смутные, беглые или едва зарождающиеся настроения. "Уменье ловить неуловимое" - так характеризовала критика эту черту его дарования".

Стихотворения Афанасия Фета

На заре ты ее не буди,
На заре она сладко так спит;
Утро дышит у ней на груди,
Ярко пышет на ямках ланит.

И подушка ее горяча,
И горяч утомительный сон,
И, чернеясь, бегут на плеча
Косы лентой с обеих сторон.

А вчера у окна ввечеру
Долго, долго сидела она
И следила по тучам игру,
Что, скользя, затевала луна.

И чем ярче играла луна
И чем громче свистал соловей,
Все бледней становилась она,
Сердце билось больней и больней.

Оттого-то на юной груди,
На ланитах так утро горит.
Не буди ж ты ее, не буди...
На заре она сладко так спит!

Я пришел к тебе с приветом,
Рассказать, что солнце встало,
Что оно горячим светом
По листам затрепетало;

Рассказать, что лес проснулся,
Весь проснулся, веткой каждой,
Каждой птицей встрепенулся
И весенней полон жаждой;

Рассказать, что с той же страстью,
Как вчера, пришел я снова,
Что душа все так же счастью
И тебе служить готова;

Рассказать, что отовсюду
На меня веселье веет,
Что не знаю сам, что буду
Петь - но только песня зреет.

Какие-то носятся звуки
И льнут к моему изголовью.
Полны они томной разлуки,
Дрожат небывалой любовью.

Казалось бы, что ж? Отзвучала
Последняя нежная ласка,
По улице пыль пробежала,
Почтовая скрылась коляска...

И только... Но песня разлуки
Несбыточной дразнит любовью,
И носятся светлые звуки
И льнут к моему изголовью.

Музе

Надолго ли опять мой угол посетила,
Заставила еще томиться и любить?
Кого на этот раз собою воплотила?
Чьей речью ласковой сумела подкупить?

Дай руку. Сядь. Зажги свой факел вдохновенный.
Пой, добрая! В тиши признаю голос твой
И стану, трепетный, коленопреклоненный,
Запоминать стихи, пропетые тобой.

Как сладко, позабыв житейское волненье,
От чистых помыслов пылать и потухать,
Могучее твое учуя дуновенье,
И вечно девственным словам твоим внимать.

Пошли, небесная, ночам моим бессонным
Еще блаженных снов и славы и любви,
И нежным именем, едва произнесенным,
Мой труд задумчивый опять благослови.

Всю ночь гремел овраг соседний,
Ручей, бурля, бежал к ручью,
Воскресших вод напор последний
Победу разглашал свою.

Ты спал. Окно я растворила,
В степи кричали журавли,
И сила думы уносила
За рубежи родной земли,

Лететь к безбрежью, бездорожью,
Через леса, через поля, -
А подо мной весенней дрожью
Ходила гулкая земля.

Как верить перелетной тени?
К чему мгновенный сей недуг,
Когда ты здесь; мой добрый гений,
Бедами искушенный друг?

Учись у них - у дуба, у березы.
Кругом зима. Жестокая пора!
Напрасные на них застыли слезы,
И треснула, сжимаяся, кора.

Все злей метель и с каждою минутой
Сердито рвет последние листы, -
И за сердце хватает холод лютый;
Они стоят, молчат; молчи и ты!

Но верь весне. Ее промчится гений,
Опять теплом и жизнию дыша.
Для ясных дней, для новых откровений
Переболит скорбящая душа.

Прости и все забудь в безоблачный ты час,
Как месяц молодой на высоте лазури;
И в негу внешнюю врываются не раз
Стремленьем молодым пугающие бури.

Когда ж под тучею, прозрачна и чиста,
Поведает заря, что минул день ненастья, -
Былинки не найдешь и не найдешь листа,
Чтобы не плакал он и не сиял от счастья.

Одним толчком согнать ладью живую
С наглаженных отливами песков,
Одной волной подняться в жизнь иную,
Учуять ветер с цветущих берегов.

Тоскливый сон прервать единым звуком,
Упиться вдруг неведомым, родным,
Дать жизни вздох, дать сладость тайным мукам
Чужое вмиг почувствовать своим,

Шепнуть о том, пред чем язык немеет,
Усилить бой бестрепетных сердец -
Вот чем певец лишь избранный владеет,
Вот в чем его и признак и венец!

Ель рукавом мне тропинку завесила.
Ветер. В лесу одному
Шумно, и жутко, и грустно, и весело,
Я ничего не пойму.

Ветер. Кругом все гудит и колышется,
Листья кружатся у ног.
Чу, там вдали неожиданно слышится
Тонко взывающий рог.

Сладостен зов мне глашатая медного!
Мертвые что мне листы!
Кажется, издали странника бедного
Нежно приветствуешь ты.
1891.

Афанасий Афанасьевич Фет - цитаты

Ночь. Не слышно городского шума. В небесах звезда - и от нее, Будто искра, заронилась дума Тайно в сердце грустное мое.

Мама! глянь-ка из окошка - Знать, вчера недаром кошка Умывала нос: Грязи нет, весь двор одело, Посветлело, побелело - Видно, есть мороз. Не колючий, светло-синий По ветвям развешан иней - Погляди хоть ты! Словно кто-то тороватый Свежей, белой, пухлой ватой Все убрал кусты.

Давно забытые, под лёгким слоем пыли, Черты заветные, вы вновь передо мной И в час душевных мук мгновенно воскресили Всё, что давно-давно утрачено душой. Горя огнём стыда, опять встречают взоры Одну доверчивость, надежду и любовь, И задушевных слов поблекшие узоры От сердца моего к ланитам гонят кровь.

Встречу ль яркую в небе зарю, Ей про тайну свою говорю, Подойду ли к лесному ключу И ему я про тайну шепчу. А как звёзды в ночи задрожат, Я всю ночь им рассказывать рад; Лишь когда на тебя я гляжу, Ни за что ничего не скажу.

Из тонких линий идеала, Из детских очерков чела Ты ничего не потеряла, Но всё ты вдруг приобрела. Твой взор открытей и бесстрашней, Хотя душа твоя тиха; Но в нём сияет рай вчерашний И соучастница греха.

«... сердце разрывалось, глядя, как с каждым часом мой дорогой Аф<анасий> Аф<анасьевич> уходил от нас все дальше и дальше. „Я гасну, как лампа”, — говорил он»

Афанасий Афанасьевич Фет скончался 21 ноября 1892 г. в Москве, в собственном доме на Плющихе. После отпевания в университетской церкви гроб с его телом был перевезен в родовое имение Шеншиных с. Клейменово Мценского уезда Орловской губернии. Здесь в склепе церкви, построенной племянницей поэта О. В. Галаховой — владелицей Клейменова — он был похоронен.

241

В 1909 г. в журнале «Русский архив» была опубликована заметка П. И. Бартенева «Из записной книжки издателя „Русского архива”. (Об А. А. Фете и его кончине)» . В заметке впервые говорилось о том, что в день смерти Фет пытался покончить жизнь самоубийством. Сообщение Бартенева вызвало большое недоумение среди читателей. Несколько лет спустя Б. А. Садовской в статье «Кончина А. А. Фета. (По неизданным источникам)» не только повторил информацию Бартенева, но и дополнил ее некоторыми подробностями. В. С. Феди́на, возвращаясь к этому вопросу, рассказал, что эти сведения Садовской (Бартенев писал с его слов) получил от Екатерины Владимировны Кудрявцевой, бывшего секретаря Фета и единственного свидетеля его смерти . Статью о кончине поэта Садовской включил и в свой сборник «Ледоход. Статьи и заметки» (Пг., 1916).

С тех пор все исследователи, касаясь смерти Фета, используют статью Садовского. А между тем, в Отделе рукописей Российской государственной библиотеки хранится рукопись Е. В. Кудрявцевой — ее воспоминания о последних месяцах жизни и смерти поэта. Это двойной лист большого формата, текст занимает три с половиной страницы. Рукопись чистовая, с небольшими поправками, не имеет ни заглавия, ни даты, ни подписи. Однако несмотря на это, по почерку она несомненно принадлежит Кудрявцевой. На верхнем поле первого листа карандашом рукою Н. Н. Черногубова сделана следующая запись: «1) См. Письмо А. Фета к Гр. Л. Толстому от 28. IX. 1880: „Великий курфюрст, дед Фридриха Великого, за час до смерти раздавал своих заводских лошадей своим генералам и бранил за дурной выбор. Так, вероятно, буду умирать и я”. Ср. „Из деревни”. Литературная библиотека, 1868, № 2». На третьей странице рукописи внутри текста оставлено свободное место — очевидно, для того, чтобы вписать текст записки, которую ей продиктовал Фет и которую приводит в своей статье Садовской. Рукопись поступила в библиотеку, вероятно, в составе архива поэта, владельцем которого был Черногубов.

Е. В. Кудрявцева (при жизни поэта — Федорова) стала секретарем Фета с конца 1886 г. Почти никаких сведений о ней найти не удалось. Однако с достоверностью можно сказать, что эта девушка искренно полюбила поэта и его жену и по существу стала членом их семьи. Так, сообщая Полонским о смерти мужа, Мария Петровна писала: «Милая Екатерина Владимировна так за ним ходила, что я этого не забуду всю мою жизнь, только ее замужество может меня с ней разлучить.»

Обращение к тексту записки Кудрявцевой исключительно важно. Во-первых, это подлинные воспоминания единственного очевидца смерти Фета. Во-вторых, она упоминает интересные факты и подробности последних месяцев жизни поэта и событий 21 ноября. При сопоставлении текста ее воспоминаний с изложением Садовского обнаруживаются некоторые расхождения, что позволяет иначе интерпретировать отдельные моменты.

Другим не менее важным документом, касающимся смерти Фета, является письмо Алексея Васильевича Олсуфьева Великому Князю Константину Константиновичу Романову (К. Р.), обнаруженное недавно в архиве Великого Князя в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ). Среди окружения Фета Олсуфьев был последним, кто виделся с ним накануне смерти. Это было вечером 20 ноября. Но сначала несколько слов об этом человеке.

А. В. Олсуфьев (1831—1915) — генерал от кавалерии, филолог-дилетант познакомился с Фетом в октябре 1886 г. Блестящий знаток древнеримской литературы, истории, культуры, он становится помощником Фета в его переводах произведений латинских поэтов. Со временем их сотрудничество приняло теплые дружеские отношения, о чем свидетельствует их переписка. 23 ноября 1892 г. Олсуфьев писал жене в Петербург: «Кончина бедного моего друга Фета наделала мне столько дела, милый друг, что я только несколькими строками могу поблагодарить тебя за телеграмму... Я вчера писал до 3-х часов почти В. Кн. Константину Конст<антиновичу>, описывая последние минуты старого Барда... Два раза в день езжу на панихиды и кроме того, как только получается телеграмма от Высочайших особ, Марья Петровна тотчас препровождает ее ко

242

мне, какой бы ни был час дня или ночи для согласования ответа. Завтра я должен быть на Плющихе уже в 8½ утра.»

Письмо Олсуфьева К. К. Романову — это два двойных листа большого формата. В левом верхнем углу вытеснен герб рода Олсуфьевых. Текст занимает шесть страниц.

После похорон Фета Мария Петровна и Екатерина Владимировна провели в Клейменове 40 дней. Они жили в доме Галаховых, почти каждый день ездили к захоронению поэта. Среди писем, которые получила Мария Петровна в эти дни, до нас дошли два письма Великого Князя Константина Константиновича. Они ценны не только тем, что отражают взаимоотношения Фета и К. Р., но и тем, что дают представление о личности Великого Князя.

< О ПОСЛЕДНИХ ДНЯХ
ЖИЗНИ И О СМЕРТИ А. А. ФЕТА-ШЕНШИНА>

Сколько могу припомнить, в 1892 году мы приехали из Воробьевки в Москву 2 октября; это была суббота. Афан<асий> Аф<анасьевич> в тот же вечер поехал навестить графиню С. А. Толстую, в Хамовники; мы уговаривали его не ехать, так как погода была сырая, но он не послушался и поехал даже не на своих лошадях, а на извощике. Через три дня после этого он закашлял, зачихал и видимо простудился. Позвали нашего доктора А. Н. Икова ; тот не нашел ничего особенного и прописал хинин. Через несколько дней стало лучше, и мы уже думали, что все кончилось благополучно; но болезнь скоро вернулась (а может быть, она и не проходила). Иков сказал, что дело осложняется, и надо посоветоваться с Остроумовым . Остроумов был несколько раз и приносил только ту пользу, что Афан<асий> Афан<асьевич> в этот день становился бодрее, оживленнее, у него как будто являлась надежда на выздоровление, тогда как в остальные дни, особенно последние недели своей болезни, он был молчалив, раздражителен, апатичен: ничто его не интересовало, ничто не затрагивало, точно жил он какою-то другой жизнью, внутренней, ему одному известной. Он ужасно страдал от затрудненного дыхания и сильного кашля. Лекарство принимал с большим трудом, сердясь и отталкивая от себя; приходилось долго уговаривать. Но несмотря на такое состояние, Афан<асий> Афан<асьевич> все время был на ногах, и день мы проводили обычным образом: около восьми часов шли в столовую, варили кофей, затем Афан<асий> Афан<асьевич> раскладывал пасьянс (потом уж он этого не делал, а только смотрел, как раскладывает М<арья> П<етровна> или я), затем отправлялись в кабинет и занимались переводом Овидиевых «Amores» или отвечали на письма. По вечерам навещали нас некоторые близкие знакомые, чаще всего Н. В. Досекин и покойный Ю. Н. Говоруха-Отрок; и того и другого Аф<анасий> Аф<анасьевич> находил очень приятными собеседниками и был расположен к ним. Перевод «Скорбей» Овидия в это время печатался, и мы держали вместе корректуры. Первое время болезни я читала вслух Аф<анасий> Аф<анасьевич> «Madame Bovary». Аф<анасий> Аф<анасьевич> заботился, чтобы я не забыла французский язык и был очень доволен моими успехами при чтении этого романа. Однако до конца мы не прочли, ибо с продолжением болезни бросили чтение.

Так тянулась эта мучительная болезнь почти без улучшения. Остроумов говорил, что в 72 года трудно ждать выздоровления, но мы с М<арьей> П<етровной> все надеялись. Помню, П. П. Боткин , навещая несколько раз больного, говорил Марье Петровне, что надо бы причастить Афан<асия> Афан<асьевича>. Но М<арья> П<етровна> каждый раз решительно говорила: «Ради Бога, не говорите ему этого; он рассердится, и ему будет хуже; он не верит в обряды; я уж беру на себя этот грех и буду молиться об нем сама».

243

Между тем, Аф<анасий> Аф<анасьевич>, замечая сам, что болезнь не поддается лечению постепенно начал приходить в какое-то ожесточение: он и здоровым всегда тяготился жизнью и не раз говорил, что от самоубийства останавливает его только та мысль, что завещание будет недействительно; а иначе его давно бы не было на свете.

21 ноября утром, напившись кофею, он сказал, что ему хочется шампанского. М<арья> П<етровна> без доктора не решилась дать и вызвалась сию же минуту съездить к Остроумову и спросить. Аф<анасий> Аф<анасьевич> согласился, и пока она одевалась, несколько раз спрашивал, скоро ли будут готовы лошади? Уезжая М<арья> П<етровна> подошла к нему, он ласково с ней простился, сказав: «Прощай, мамочка, будь здорова, дорогая моя», — и поцеловал ее руку. Надо прибавить, что и накануне весь вечер, и в это утро он был очень мрачен и молчалив. Только что М<арья> П<етровна> уехала, Аф<анасий> Аф<анасьевич> поднялся и сказал: «Пойдемте в кабинет (мы сидели в столовой), мне надо вам продиктовать». Мы пошли, и я его поддерживала, как всегда в последнее время. В кабинете я спросила: «Мы будем писать письмо?» — «Нет, возьмите лист писчей бумаги.» В эту минуту я заметила у него в руках разрезальный для писем стальной нож. Я ни о чем еще не догадывалась; он продиктовал следующее и сказал: «Дайте, я подпишу.» При этом он заметно был в большом волнении. Поняв его, я растерялась и начала уговаривать; он рассердился; я подошла и старалась взять у него из рук разрезальный нож; с большим трудом мне это удалось, причем я разрезала себе ладонь в нескольких местах; тогда Аф<анасий> Аф<анасьевич> побежал в столовую и так скоро, что я едва догнала; по дороге звоню изо всех сил, но никто из прислуги нейдет; я вижу, что Аф<анасий> Аф<анасьевич> хочет отворить шифоньерку, где лежали ножи, я стараюсь его не пустить; наконец, силы его оставили от такого волнения, и прошептавши: «Черт», он опустился тут же на стул (в это время прибежал наш человек и девушка), начал дышать все тише, тише, потом вдруг широко раскрыл глаза, как будто увидев что-то необычайное, между тем как правая рука сложилась в крестное знамение, — и через минуты две все было кончено.

Примечания

Воспоминания Е. В. Кудрявцевой хранятся в Отделе рукописей РГБ в фонде А. А. Фета (Ф. 315. Оп. 2. К. 14. Ед. хр. 39).

1 Имение Фета в Щигровском уезде Курской губернии, которое он купил в конце 1877 г.

2 В Б. Хамовническом пер. (ныне ул. Л. Толстого) находилась городская усадьба Толстых (ныне Музей-усадьба Л. Н. Толстого).

3 Иков Александр Николаевич (1857—1897) — врач-терапевт. В ОР РГБ хранятся 7 его бюллетеней о состоянии здоровья Фета 18—26 октября 1892 г. (Ф. 315. Оп. 2. К. 4. Ед. хр. 34).

4 Остроумов Алексей Александрович (1844—1908) — профессор, с 1880 г. — директор госпитальной терапевтической клиники Московского университета. Клиника находилась на Девичьем поле, недалеко от дома Фета на Плющихе.

5 25 апреля 1894 г. А. В. Олсуфьев писал К. К. Романову: «Разговаривая с покойным Афанасием Афанасьевичем ровно за 16 часов до его кончины... я никак не подозревал, что у него в портфеле хранится почти оконченный перевод «Amores »...

Несколько месяцев после его смерти Марья Петровна передала мне эту рукопись набело переписанную Екатериной Владимировной, прося заняться составлением необходимых для уразумения текста замечаний и вступлений; только тогда узнал я от Екатерины Владимировны, что Афанасий Афанасьевич работал над этим переводом с более даже, нежели обычной ему энергией, в последнее свое пребывание в Воробьевке летом и осенью 1892 года.

По рассмотрении мною рукописи оказалось, что она заключает прекрасный, как всегда, перевод Фета в размерах подлинника. 42 элегии — из числа 49-ти составляющих три книги Amorum — этого несомненно лучшего произведения гениального римского элегика.

Графиня Наталья Михайловна Соллогуб — одна из близких друзей покойного, которой он

244

посвятил многие из своих стихотворений, обладающая изящным поэтическим дарованием, охотно согласилась исполнить мою просьбу окончить этот перевод, но — как мне следовало бы ожидать — после целого года отделала, правда прекрасно, только одну элегию, решительно отказавшись затем продолжать эту, как она совершенно напрасно уверяет, непосильную для нее работу. <... >

Ваше Императорское Высочество были лучшим другом незабвенного нашего поэта и теперь после его смерти, быть может, Вы первый из современных наших лириков, вот две причины, на основании которых решаюсь просить Ваше Высочество принять под свое покровительство последнее произведение Фета и почтить достойнейшим образом его память, взявши на себя труд окончить этот перевод. <... >

Ежели Вашему Высочеству благоугодно будет милостиво согласиться на мое предложение и приказать мне явиться в Петербург, то я сообщу Вам образцы перевода Афанасия Афанасьевича, тексты оставшихся непереведенных элегий, работу Графини Соллогуб, совершенную ею при помощи весьма плохого французского перевода, и при этом буду иметь честь испросить Ваши указания касательно формы примечания, размера и общего направления введения, предварительные работы к которому мною уже окончены.» (ГАРФ. Ф. 660. Оп. 2. Ед. хр. 430).

Великий Князь Константин Константинович отказался от перевода оставшихся шести элегий, потому что всего через 4 дня, 30 апреля, Олсуфьев настойчиво возвращается к своей просьбе: «Нам требуется не multa sed multum (многочисленное, но многое (лат. ). — Г. А. ) и вот почему так дорого будет всем, чтущим память покойного Афанасия Афанасьевича, видеть в издании последнего его труда Августейшее Имя Вашего Высочества в главе друзей почившего поэта, предпринявших окончить и издать этот труд — даже, если бы этим Именем, драгоценным для всей мыслящей образованной России, украсилась одна только элегия.

Позвольте поэтому видеть в письме от 27 с. м-ца, которым Вашему Высочеству угодно было почтить меня, не решительный отказ, а скорее надежду, что «положив гнев на милость», Вы выберете одну из оставшихся непереведенными элегий. <... >

В твердой надежде, что Вы, которого так беспредельно любил покойный Афанасий Афанасьевич, не откажетесь почтить его память, приняв участие в труде, смеющем быть посвященным «Памяти Фета», посылаю Вашему Высочеству на благоусмотрение переведенную Афанасием Афанасьевичем 10-ю элегию III книги, а также перевод Графини Соллогуб 15-й элегии той же книги и начатый ею, но не оконченный перевод 8-й элегии; так как из последней остаются непереведенными только 11 дистихов, то я надеюсь убедить талантливую, но немного ленивую Графиню ее окончить. Затем остальные четыре элегии возьмут на себя перевести, я в этом не сомневаюсь, профессор Корш и Влад<имир> Серг<еевич> Соловьев, оба принадлежавшие к числу близких друзей покойного, и оба владеющие прекрасно гекзаметром. <... >

Если Вашему Высочеству угодно будет приказать, то я могу под каждое отдельное слово выбранной Вами элегии написать равнозначащее русское слово во времени и падеже подлинника. Я хорошо помню, как будучи ребенком, лично видел много раз Василия Андреевича Жуковского, работавшего таким способом над переводом Илиады, язык которой ему был совершенно незнаком» (ГАРФ. Ф. 660. Оп. 2. Ед. хр. 430).

«Любовные элегии» Овидия в переводе Фета так и не были изданы. О дальнейшей судьбе рукописи пока ничего не известно.

6 Досекин Николай Васильевич (1863—1935) — художник-пейзажист, скульптор, театральный художник, автор нескольких статей по искусству. В 1892 г., живя в Воробьевке, вылепил бюст Фета.

7 Говоруха-Отрок Юрий Николаевич (1850—1896) — литературный критик, печатавшийся преимущественно под псевдонимом Ю. Николаев.

8 «Скорби» Овидия вышли в свет уже после смерти Фета, весной 1893 г.

9 Боткин Петр Петрович (1831—1907) — брат жены Фета.

10 В статье «Кончина А. А. Фета» Садовской пишет: «... с его слов г-жа Ф. (Федорова — фамилия Кудрявцевой в девичестве — Г. А. ) написала сверху листа: „Не понимаю сознательного преумножения неизбежных страданий. Добровольно иду к неизбежному.“ Под этими строками он подписался собственноручно: „21-го Ноября. Фет (Шеншин)“». Здесь Садовской делает сноску: «Мы видели эту записку на листе обыкновенной беловатой бумаги невысокого качества». Эта записка пока не найдена, возможно, что она не сохранилась. Судя по литературным источникам, никто, кроме Садовского, эту записку не видел.

Родился в семье помещика Афанасия Неофитовича Шеншина и матери, которая ушла к нему от мужа Иоганна-Петера Фета. После четырнадцати лет орловской духовной консисторией Афанасию была возвращена фамилия предыдущего мужа матери, из-за чего он терял все привилегии дворянства. Фет учился сначала дома, затем был отправлен в немецкую школу-пансион в г. Верро и блестяще окончил ее в 1837 году.

В 1837 Афанасий Фет приехал в Москву, поучился в пансионе профессора М.П. Погодина и в 1838 году поступил сначала на юридический факультет, затем на историко-филологическое отделение философского факультета Московского университета.

В 1840 году он выпустил за свой счет стихотворный сборник «Лирический Пантеон А.Ф.», который похвалили в «Отечественных записках» и поругали в «Библиотеке для чтения».

В 1842 – 1843 годах в «Отечественных записках» было напечатано его восемьдесят пять стихотворений.

В 1845 году Афанасий Фет поступил унтер-офицером в кирасирский полк, расквартированный в Херсонской губернии, желая приобрести потомственное российское дворянство. В 1846 году ему было присвоено первое офицерское звание.

В 1847 году была получено разрешение цензуры на издание книги и издана книга стихов в 1850 году. На стихи были положительные отзывы в журналах «Современник», «Москвитянин», «Отечественные записки».

В 1853 году Афанасий Фет перешел в гвардейский уланский полк, расквартированный вблизи Волхова, и стал чаще бывать в Санкт-Петербурге. Здесь он начал общаться с новой редакцией «Современника» Н. Некрасовым, И. Тургеневым, В. Боткиным, А. Дружининым.

В 1854 году его стихи начали печататься в «Современнике».

В 1856 году Афанасий Фет оставил военную службу, в чине гвардейского штаб-ротмистра, не выслужив дворянство, и поселился в Москве. В 1857 году женился на М.П. Боткиной.

В 1860 году купил поместье в Мценском уезде и по выражению И. Тургенева «сделался агрономом-хозяином до отчаянности».

С 1862 он стал регулярно печатать в редакционном «Русском вестнике» очерки, обличавшие порядки на селе.

В 1867 – 1877 годах Афанасий Фет был избран мировым судьей.

В 1873 году фамилия Шеншин была признана его фамилией и даровано потомственное дворянство. В этот период он мало занимается литературной деятельностью.

В 1881 году Афанасий Фет купил особняк в Москве и в этом же году выходит его перевод «Мир как воля и представление» А. Шопенгауэра.

В 1882 году он издал свой перевод первой части «Фауста» И.В. Гёте.

В 1883 году Афанасий Фет начал снова публиковать свои стихи в виде сборников «Вечерние огни».

В 1888 году вышла вторая часть «Фауста» И.В. Гёте в переводе Афанасия Фета и третий сборник стихов «Вечерние огни».

Афанасий Фет скончался от предположительно сердечного приступа 21 ноября (3 декабря) 1892 года в Москве. Похоронен в селе Клейменово, родовом имении Шеншиных.

Афанасий Афанасьевич Фет, он же Шеншин, - известный русский поэт, один из лучших лириков в отечественной литературе. Многие поклонники его творчества знают, когда родился и умер Фет. Если вы не принадлежите к их числу, предлагаем восполнить пробел в знаниях. Этот человек прошел достаточно тяжелый жизненный путь. А первый удар судьбы ему довелось испытать уже в юные годы.

История рождения, или Кто отец?

Происхождение Афанасия Фета - самое темное место в его биографии. До сих пор точно не известно, кто является его настоящим отцом. Краткая повествующая о его рождении, описывает сложную и неоднозначную историю.

В сентябре 1820 года респектабельный сорокачетырехлетний помещик Афанасий Неофитович Шеншин возвращается в свое поместье после годовалого лечения на германском спа-курорте. В Германии он останавливался в доме Карла Беккера, где познакомился с его замужней дочерью Шарлоттой Фет. Через некоторое время женщина забеременела...

Спорное мнение о происхождении

Конечно, важно знать, когда родился и умер Фет, но и разобраться в этой, практически детективной истории его появления на свет не менее интересно. По поводу дальнейших событий мнения расходятся. Некоторые биографы полагают, что Шарлотта поспешно подала на развод и вскоре уже с Афанасием Неофитовичем сочеталась в Германии законным браком.

Другие специалисты, которые исследовали факты рождения будущего поэта, склоняются к мнению, что Афанасий Неофитович, не дожидаясь развода, просто увез Шарлотту в свое поместье. Там впоследствии и появится на свет маленький Афанасий - будущий великий поэт. Это и есть краткая биография Фета, которая повествует о его запутанном происхождении.

Первый удар судьбы

Когда Афанасию Афанасиевичу исполнилось четырнадцать лет, из Германии пришло официальное уведомление, которое касалось прав его рождения. Согласно ему, с этого момента он являлся законным сыном своего немецкого отца. В связи с чем автоматически лишался всех дворянских титулов, которыми по праву пользовался, будучи Шеншиным.

В результате этих обстоятельств четырнадцатилетний Афанасий Фет стал считаться незаконнорожденным ребенком Шеншина Афанасия Неофитовича. И это легло огромным пятном на всю дальнейшую жизнь поэта. Теперь основной его целью стало восстановить свое дворянское достоинство и вернуть утерянные права.

Обучение в университете и новое знакомство

В этот же период Фет Афанасий Афанасиевич был послан в Ливонский город Верро, где был принят в немецкую школу-интернат. Без имени, семьи и гражданства мальчик чувствовал свою особую ущемленность. В эти же годы юноша начал открывать в себе поэтический талант, при помощи которого отстранялся от реальности и погружался в мир творчества.

В 1837 году Фет Афанасий Афанасиевич - по решению Шеншина - был переведен в школу-интернат города Москвы, принадлежащую Михаилу Погодину. А уже в следующем году будущий поэт поступает в университет, чтобы заняться изучением законов и филологии. Там он знакомится с своим однокурсником, и они становятся очень близкими друзьями.

Вскоре Афанасий даже переехал в дом Аполлона на Малой Полянке, где поселился в маленькой комнатке на верхнем этаже. В дальнейшем многие современники будут отмечать, что своими идеями оказывал немаловажное влияние на творчество молодого Афанасия Фета.

А. Фет: фото в военной форме, или Для чего нужна служба

Афанасий учился очень плохо, наука его не интересовала. Из-за этого в университете ему пришлось пробыть даже на два год дольше. Юношу постоянно мучает тоска, она душит его, и спасение он находит только в поэзии. Наконец Афанасий Афанасиевич окончил Московский университет, и дружеские связи, которые появились в эти годы жизни Фета, сыграли значительную роль в судьбе русского лирика. В тот период он познакомился с немецкими философами, возмужал и стал подлинным поэтом.

В 1840 году выходит в свет первый сборник стихов Фета, который называется "Лирический пантеон". Однако после окончания университета Афанасий Афанасьевич начинает свою карьеру по военной линии. Почему вдруг этот человек стал служить в армии? Дело в том, что определенные чины давали человеку право на личное дворянство. Значительные годы жизни Фета были потрачены на то, чтобы вернуть себе фамилию Шеншин.

С этим и связаны бесконечные его разъезды по разным областям России и отдаленность Афанасия Афанасьевича от тех мест, где бурлила настоящая литературная жизнь, издавались журналы, обсуждались стихи. И не столь важно, когда родился и умер Фет. Огромное значение имеет то, какая судьба ждала поэта из-за той непонятной истории его появления на свет.

Поэт или хозяйственник. Человек, прочно стоящий на ногах

Даже спустя годы Афанасий Афанасьевич занимался творчеством как будто эпизодически. В 1863 году выходит итоговый сборник его стихов, который подводит черту под целым периодом жизни Фета. Потом наступает десятилетие, в течение которого он практически не только не публикует свои произведения, но даже и не пишет их. Это вызвано определенными причинами внешнего характера.

1960 годы - это время реформ, и Афанасий Фет публикует статьи по сельскому хозяйству, посвященные многим актуальным вопросам. И многие начинают воспринимать поэта прежде всего как хозяйственника. Достаточно вспомнить внешний облик этого человека - кряжистого, сильного, с большой черной бородой, чтобы понять, что неспроста он пишет о хозяйстве. Он действительно был очень умелым и очень прочно стоял на ногах.

Два направления в российской литературе

1960-е - это годы, когда литература, и поэзия в частности, посвящает себя общественному служению. Так, например, было в лирике Николая Некрасова - крупнейшего поэта того времени. Ось противостояния Некрасова и Фета заключается в том, что первый представлял гражданскую поэзию, а Афанасий Афанасиевич олицетворял собой поэзию чистого искусства.

С одной стороны, конкретные цели, актуальность, злободневность, а с другой - нечто очень странное. Какие-то ручейки, соловьи, грезы... Кому это нужно? Так рассуждали очень многие читатели той эпохи. В эти годы Афанасий Афанасиевич подвергается бесконечным нападкам со стороны журналистов. Они пишут многочисленные пародии на поэта. Им не нравится чрезмерная музыкальность и ритмичность его произведений. И действительно, поэзия Фета отличается цельностью и единством. С самого начала он проявил себя как лирик, воспевающий красоту и гармонию мира.

Особенные мотивы лирики Афанасия Афанасиевича

Основные характеристики лирики Афанасия Фета - это ассоциативность, неясность и музыкальность. В стихах его представлена не дикая природа, а пространство человеческой жизни. Например, не море, а пруд, не свист ветра, а звуки музыки, не лес, а сад. "Шепот, робкое дыханье, трели соловья…". Не все помнят, когда родился и умер Фет, но многие читатели знают наизусть эти хрестоматийные строки, принадлежащие перу Афанасия Афанасиевича.

Мир поэзии Фета состоит из образов чистой красоты. Для этих стихотворений не нужны никакие внешние раздражители, какие-либо особые причины или общественные события. И именно эта камерность и позволяла Фету оставаться поэтом в течение десятилетий. И как будто бы не замечать своего старения. Афанасий Афанасиевич родился в 1820 году, а оборвалась жизнь Фета в 1892-м. И необходимо отметить, что именно на последнее десятилетие, на 1880 годы, пришелся абсолютный расцвет его творчества.

Огромное значение лирики Фета

Именно в то время, когда Афанасий Фет был хозяином своего замечательного имения в Курской губернии, он пишет наиболее восхитительные свои стихи. Тогда поэт обрел стабильность и счастье в семейной жизни. Фет, фото которого сегодня знакомо даже самому маленькому читателю, стал один за другим выпускать в свет сборники под одним и тем же названием "Вечерние огни". Четыре вышли в свет, пятый был подготовлен к печати.

Любой человек может увидеть в этих последних стихах всю ту же молодую душу поэта, который не столько погружен в повседневность, сколько склонен за каждой деталью видеть философскую ее глубину. И это неслучайно. Потому что ранние, еще университетские увлечения философией в его зрелые годы вылились в систематические занятия.

Афанасий Афанасьевич занимает особое место в русской поэзии девятнадцатого века. Без Фета не было бы российских символистов, творчества Александра Блока, Константина Бальмонта и многих других замечательных поэтов. Именно на основе лирических открытий Афанасия Фета возникли целые направления в поэзии двадцатого столетия. В первую очередь символизм. Значение поэзии Фета, таким образом, очень велико.