Что не так с капитализмом?

Запрос на Критику

Формируемая настроением эпохи критика может быть расплывчатой, иногда недостаточно сложной, и в ряде отношений даже обескураживающе пренебрежительной. Тем не менее, для самого этого запроса имеются серьезные основания или во всяком случае понятные причины.

Но в чем на самом деле проблема с капитализмом? Ошибочен ли он, несправедлив, иррационален или является злом? Порочен он или глуп - или у него просто не получается? Поставим вопрос иначе: На каком основании капитализм подвергается критике?

В статье я не привожу никакой новой информации для ответа на этот вопрос,также не могу предложить нового эмпирического диагноза текущего положения в мировой экономике или даже конструктивных предложений и рекомендаций для смягчения кризиса. Хочу заняться следующим: рассмотреть а затем поставить вопросы с методологической точки зрения о трех способах критики капитализма - какие действия соответствуют каждому из этих способов, и какие возможности они активизируют для критики капитализма как особой формы экономической и социальной организации . (Т.о. прежде всего сосредоточимся на методологическом вопросе о задействованных типах рассуждений, и чего от них можно ожидать).

Вопрос "Что не так (если что-то не так) с капитализмом?" задаётся без циничного подтекста. Нет намерения говоритьо конкретной проблематичностиглобальной экономической системы и устройства наших обществ. Но мне представляется гораздо менее самоочевидным какие именно из недугов этого мира могутпрослеживаться, как восходящие к капитализму , и действительно ли, как спрашивал Philippe van Parijs, имеет место факт чего-то сущностно вредоносного в связи скапитализмом.

Имеет ли место нечто, что является просто побочным эффектом какой-то случайной особенности капитализма, но что происходит систематически в сопряжении с ним (и только с ним) - и является кроме того (фундаментально) проблематичным ? Объект нашей критики - если это должна быть критика капитализма - наверняка не может быть тем, что встречается во всех мыслимых формах общества; также не может критика, если это должна быть критика капитализма, относиться к тому, что имеет место только как сопутствующая случайность . Другими словами, если нечто в рассматриваемых социальных системах полагается неверным или проблематичным - действительно ли это капитализм, который должен нести ответственность ? (или такова современность? или даже само человеческое состояние ?)

Для меня этот вопрос представляется совсем не тривиальным, поскольку сегодня столь много критического внимания снова уделяется капитализму (что не является само-очевидным). В конечном итоге хотелось бы знать, что конкретно мы критикуем когда направляем взгляд на то, что, возможно, представляет собой несправедливый экономический мировой порядок. И это может оказаться еще более важным при склонности известных стратегий "ограничения" или "одомашнивания" капитализма не рассматривать экономическую систему как черный ящик, а скорее сосредоточиться на более конкретном вопросе: имеет ли место нечто в устройстве и динамике этой системы, что находится в антагонизме к её собственным ограничениям или её демократической "рамке" с регулирующими институциями, нацеленными на справедливость. (Под подходом черного ящика подразумеваю тенденцию говорить только о том, как будет распределяться богатство производимое в экономической системе, но не о том как это производится и какого рода богатство должно, предположительно, производиться).

Что такое Капитализм?

В контексте моих кратких и несколько риторических размышлений термин "капитализм" будет означать социальную и экономическую систему, охватывая т.о. целостность экономических, социальных, культурных и политических измерений, маркирующих способ жизни в капиталистически конституированных обществах.

Поэтому "капитализм", в контексте такой заинтересованности, является обозначением экономического и социального порядка, исторически сформировавшегося в Европе в результате разрыва с феодальным порядком в конце Средних Веков и который, обладая более высоким технологическим уровнем в сочетании с существенной концентрацией капитала, стал господствовать в мире в качестве промышленного капитализма в 18-19 веках. В систематическом отношении следующий ряд аспектов может рассматриваться в качестве характеристик капиталистического способа производства и обществ, сформированных капитализмом:

(1) частная собственность на средства производства и различие между производителями и средствами производства, (2) существование свободного рынка рабочей силы, как и (3) аккумуляция капитала, а также как следствие (4) направленность на эксплуатацию капитала, и т.о. - на прибыль а не на потребность, на культивирование капитала вместо его потребления или существования за его счет. В капиталистическом обществе рынок обычно функционирует как координирующий механизм для размещения и распределения товаров (т.е. с одной стороны - дистрибуция ресурсов, таких как рабочая сила, капитал, земля и сырьё с учетом их различного возможного применения для производства товаров, и с другой - распространение последних среди индивидуальных потребителей), так что капитализм и рыночная экономика тесно связаны, хотя и не идентичны друг другу.

Три направления Критики

В чём же тогда проблема с капитализмом?Если оставить в стороне тривиальные обвинения в персональной жадности, будем различать три модели аргументации и три соответствующие стратегии критики.

1. Функциональная аргументативная стратегия: капитализм не способен функционировать как социальная и экономическая система; по существу он дис-функционален и с необходимостью подвержен кризисам.

2. Моральная, где способ аргументации базируется на справедливости: капитализм основан на эксплуатации; он отчуждает от людей нечестным и несправедливым образом плоды их собственного труда, захватывает их в рабство системы, которая использует множество способов обмана в отношении того что людям должно причитаться. Если кратко (и менее драматично): Капитализм либо базируется на несправедливой социальной структуре либо производит её.

3. Этическая критика: жизнь, формируемая капитализмом, это плохая (например, отчужденная) жизнь. Она обедняется, лишается смысла, опустошается и разрушает сущностные компоненты того, что соответствует наполненной, счастливой, но прежде всего "подлинно свободной" человеческой жизни.

Эти три стратегии аргументации в полном составе могут быть обнаружены уже у истоков капитализма и его критики, и у каждой был соответствующий "горячий период ". А теперь попробуем спросить каждую из этих линий аргументации о способности сделать что-то для обновления критики капитализма в современных условиях и одновременно зададим вопрос - связаны ли и каким образом существенные аспекты капитализма с соответствующими параметрами критики . Моя гипотеза состоит в том, что взаимоотношения между параметрами капитализма, которые я здесь выделяю, потенциально подходят в их связанности к обоснованию критики капитализма как капитализма. Отмечу, что эта гипотеза будет прослежена только в последней части эссе. Сначала хочу более точно прояснить аргументацию трёх выделенных стратегий и т.о. попытаться высветить как их продуктивные моменты так и их ограничения.

1 . Теорема Функциональной нехватки

Начну с функциональной критики . "Функциональная" стратегия аргументации выстраивается следующим образом: Капитализм не функционирует как социальная и экономическая система. Он по сути дисфункционален и с необходимостью подвержен кризисам.

Самая простая в теоретическом смысле версия такой критики (хотя эмпирически и наиболее уязвимая для сомнений) - это элементарная кризис-теорематеории обнищания. Капитализм, имея такой диагноз практически с момента своего появления, в долгосрочной перспективе не производит того, что может поддерживать существование своих участников посредством экономических процессов концентрации и рационализации. Последствиями капиталистического экономического развития будут т.о. постоянное и углубляющееся обнищание все более широких масс населения, приводящее в конечном итоге к разрушению системы. Теория систематических кризисов распределения и производства гораздо сложнее. И марксистская теорема о выраженной тенденции к снижению уровня прибыли, ведущей капиталистическую динамику к фактическому само-подрыву через изменения в так называемой "организационной конфигурации капитала" (т.е. к соотношению живого труда и техники), пожалуй, наиболее сложна. Однако, аргументация в отношении функциональной нехватки может быть также обнаружена за пределами этой подразумеваемой теоретической схемы. Например, можно также утверждать, что "невидимая рука" идеального рынка не в состоянии гарантировать производство общественных благ ... И, возможно, будет нелишним подчеркнуть здесь, что "функциональная критика" капитализма не ограничивает себя сценариями экономического кризиса. В дополнение можно сказать, что капитализм обладает функциональным дефицитом в смысле, поддерживаемом, например, Дэниэлом Беллом (но также и Джозефом Шумпетером): например то, что капитализм для своего структурирования и самосохранения систематически подтачивает необходимые психические и когнитивные диспозиции.

Сегодня такая функциональная стратегия аргументации - как аргументативная стратегия - обладает заметными преимуществами. Одна из причин тому - её привлекательность в качестве структуры критики, поскольку она способна действовать не нуждаясь в стандартах оправдания . Согласно функциональной стратегии не только капитализм является чем-то дисфункциональным, даже броско дисфункциональным. Нечто не-функционально если оно подрывает свою собственную способность функционировать на основаниях установленных для себя - это нечто полностью и явно опровергает себя. Более того: такая не-функциональность даёт основание для предположения, что проблема в долгосрочной перспективе разрешится сама собой, прикончит себя.

Конечно, можно полагать, что многие из выше упомянутых теоретизаций будут опровергнуты (что и происходило неоднократно), ведь даже нынешний экономический кризис порождает вопрос о фактической справедливости утверждения, что капитализм "успешно восстаёт из каждого кризиса". Однако я не хочу удовлетвориться опровержением кризисных сценариев. Наоборот, я хочу детальнее прояснить структуру такого функционального типа самой аргументации чтобы указать на её недостатки (уже обозначенные).

Структура Функциональных недостатков

В чем состоит функциональный дефект? То, что нечто функционально ущербно, означает что оно действует не так как предполагается, т.е. не действует как обещано или не в соответствии с тем как предписано. Задача ножа - резать. Тупой нож не функционирует в том смысле что он не режет.

Вменение систематической функциональной нехватки т.о. происходит из простого фактического обстоятельства, что нечто не действует как должно, согласно утверждению что оно не способно делать это на систематической основе. Речь не о том что дефект возникает регулярно или неоднократно. То что систематически не действует, ведет себя так не потому что отсутствуют требования по надлежащему функционированию. Нож у которого нет даже лезвия или его лезвие деформировано будет ошибочно определять для его понятной задачи - резать.В этом простом смысле он учреждает систематическую не-функциональность - а не просто вероятность или эмпирическую случайность.

Однако, более строгая (и можно сказать - "диалектическая") формулировка такой систематической не-функциональности выглядит несколько иначе. Мы можем описать эту теорему как случай, где не-функциональность присуща функционированию объекта. Или вернее: не-функциональность есть другая сторона функциональности. Нечто действует таким способом, которым одновременно подрывает эту функциональность - т.е. нарушает основание своей особой функциональности. Сейчас это звучит несколько туманно и парадоксально; но этим, я утверждаю, аппроксимируется смысл марксистского анализа, а именно происходит обращение к капитализму как дисфунциональной системе социальной и экономической организации. Конечно, такое ("диалектическое") понимание не-функциональности имеет свои странности.

Проблемы Функциональной критики

Если увидеть проблематичность такой функциональной критики, то последующее станет понятным. Во-первых, строго говоря, описываемый объект, который вдруг подрывает собственную функциональность в процессе функционирования, не является функциональным в том же смысле , в каком он не-функционален. Это может стать понятным понятно только при объединении различных аспектов. Поэтому можно сказать (в случае капиталистической экономической системы), что здесь нечто - сейчас - функционирует таким образом, что в долгосрочной перспективе (т.е. в будущем ) оно уже не будет функционировать. (Сверх-эксплуатация природных ресурсов будет тому примером. Она позволяет нам сейчас поддерживать определенный уровень благополучия, но со временем она может угрожать будущим условиям человеческой жизни). Можно сказать иначе, что нечто функционирует из одной определенной перспективы , внося одновременно помеху в другой перспективе . Потому могут быть сложности при споре о наличии как нищеты так и благополучия в обществах, организованных капитализмом; динамика экономического развития, связанного с капиталистическим обновлением действительно производит вопиющую массу богатства, но это процветание не охватывает всех в равной мере.

Но если мы описанным способом посмотрим на различия между этими перспективами, то утверждение,что "капиталистическая общественная и экономическая системасистематически дисфункциональна и само-разрушительна", оказывается не столь простым как казалось. Как можно заметить, именно в связи с функциональностью мы по фактувзаимо-направленным "телескопом" разглядываем обе перспективы, которые следует различать; потому можно утверждать, что обсуждаемая функциональная нехватка (капитализма) имеет место лишь потому, что мы требуем от неё решения проблем, которые не обязательно соотносятся друг с другом. (Одной такой проблемой может быть требование не только динамичного экономического роста и объема производства, но также равномерного распределения его результатов; или предположение что капитализм должен "отдавать" не только настоящему, но и будущему; и т.д.). Отмечу, что у меня нет намерения поставить под сомнение позицию, согласно которой может быть желательно жить в обществе, которое удовлетворяет всем этим требованиям. Я хочу лишь зафиксировать сомнение - должны ли мы или способны следовать этому желанию в рамках характеристик рассматриваемого здесь режима функциональной критики.

К настоящему моменту принципиальным результатом моих размышлений является следующее: Функциональная критика, как она представлена здесь, указывает перспективы, полагаемые принципиальными, и объединяет эти перспективы, в то же время неизбежно прибегая к неустранимо телеологическим и ценностно-нагруженным суждениям. Это связно с общим смыслом, который соотносится с обсуждением функциональности в целом: нечто функционально только в отношении с чем-то еще - в отношении к определенной функции. Нож также функционирует(или не функционирует) в отношении к действию резания. Мы приписываем эту функцию ножу практически без вопросов. Для чего еще кроме резания годится нож? Теперь, говоря о капитализме, не столь очевидно какой должна быть его функция. И вообще, "функция" и "функциональность" вовсе не есть неоспоримые данности - они не являются уже куда-то интегрированными - в отношении к характеристикам социальной реальности.Другими словами, функции по отношению к свойствам социальной реальности не являются неотъемлемо присущими или данными без интерпретации.

Тем не менее, если явная нехватка объекта всегда состоит в отношении к функции, закрепленной за объектом, и если невозможно как минимум вывести функцию указанных "объектов" непосредственно из их "природы", то критерий не-функциональности должен основываться на других критериях...

Нормативный характер не-функциональности

Таким образом, критерий не-функциональности не является "автономным" . И тогда подрыв будущих условий человеческой жизни является функциональной нехваткой только если мы также нагружаем наличную экономику задачей содействия будущей жизни (вместо того, чтобы следовать формуле "Дьявол позаботится об отставших"). И вообще: капитализм не обрушится сам собой. Также не столь легко он перестанет функционировать. Вплоть до не-функционирования он терпит неудачу с функционированием в отношении определенных целей и связанных с этим ценностных суждений или норм. Ведь мы как раз основываем свой анализ на этих ценностных суждениях и нормах. Т.о. мы можем подтвердить данные о функциональной нехватке только если будем интерпретировать не-функциональность как всегда уже нормативно сформированную не-функциональность . Даже если производство нищеты и благополучия при капитализме с необходимостью дополняют друг друга, отсюда всё еще не следует длящееся "противоречие", автоматически указывающее на дисфункциональность системы. Одновременность нищеты и процветания становится противоречием только при особых условиях и является дисфункциональным только когда возникающая отсюда ситуацияна практике также трактуется как скандал в нормативно-нагруженном смысле. Интенсивность реагирования тех кто страдает, которая также является проявлением не-функциональности социальной системы, характеризует очевидность этой нормативной составляющей: Состояние "плебса", производимое динамикой буржуазной экономики и угрожающее общественной интеграции, является - как в известном рассмотрении у Гегеля "гнетущей проблемы нищеты в гражданском обществе" - не просто обездоленностью, а оскорблением . Именно эта оскорбительность и её последствия выступают угрозой единству общества.

Функциональная способность может иметь конечные пределы. Но в определенном смысле "функционирование" всё еще происходит (как можно наблюдать по широко наблюдаемому развитию в обществах, в которых верхние и даже средние слои могут ощущать свою безопасность только в "огражденных поселках" или - напротив - в обществах, где значительная часть населения проводит жизнь "за решеткой", по ту или другую её сторону. Сталкиваемся ли мы с тем, что общество не функционирует как общество, зависит как раз от нашего понимания, что общество функционирует не лучшим образом , т.е. что оно не функционирует так, как должно . Мы полагаем определенные типы функциональностей как вредные - к примеру, экономическую динамику, происходящую за счет будущего или за счет тех кто исключен. Общество за решеткой не может соответствовать нашей идее того, чем общество должно быть. То, что функциональный кризис (капитализма) всегда одновременно уже и нормативный кризис, означает поэтому, что капитализм как социальная и экономическая система угрожает разрушением - ситуацией, которую сегодня кто-то уже предвидит - и это крушение всегда связано с тем фактом, что мы не желаем жить с такой конкретной перспективой. (А проще: мы так жить не можем ).

Оценка модели Функциональной Критики

Некоторые данные, которые, похоже, делают функциональную критику подходящей для критики капитализма, оказываются в определенных отношениях сомнительными . Если требование функциональной установки имеет отношение к убеждению в том, что можно управлять без нормативной базы - когда что-то не работает, то такое не-функционирование оказывается дефектом без дополнительных объяснений - то сегодня оно обнаруживает себя зависимым от нормативного основания (т.е. в отношении к тому, как нечто должно функционировать).

Если спросить в каком смысле функциональная критика удовлетворяет требованиям рассматриваемого вопроса (может ли она предоставить действительные критерии сущностной неправомерности капитализма), то возможна такая формула:

Функциональный аргумент (если он валиден) удовлетворяет этим требованиям по раскрытию систематической и специфической проблематичности капитализма . Однако: Даже если это верно (т.е. даже если удаётся успешно определить такое кризисное свойство капитализма), всё равно сохранится затруднение, связанное с тем, что выдвинутый таким образом функциональный аргумент не может с легкостью обойти нормативный вопрос (почему капитализм плох ). Т.о. сохраняется зависимость от нормативных критериев , которые выпадают из поля зрения, оставаясь неявными и неучтенными.

Это, однако, не означает, что функциональный аспект проблемы возможной дисфункции социальной и экономической системы капитализма неважен или не имеет смысла. Даже если, как я утверждаю, такого рода анализ не может просто заменить нормативную оценку, то это, напротив, делает нормативная защита, не в последнюю очередь озабоченная всей "материальностью", следующей из такого взгляда, направленного на проблему функциональности. (Даже если критерии экологической устойчивости и проблема распределительной справедливости рассматриваются нами в контексте экономической системы капитализма, то мы делаем это на основании анализа, который показывает, как соответствующая оптика зрения нарушается этой системой).

По моему мнению значимость функциональных аспектов и "функциональной критики капитализма" простирается еще дальше; здесь затрагивается главный системный вопрос . А именно, я убеждена (и вернусь к этому ниже), что мы совершенно принципиальным образом (т.е. уже на базовом концептуальном уровне) продумываем нормативные и функциональные моменты одновременно по двум линиям и должны представлять их как взаимно переплетенные . Социо-культурные формы жизни и общественные институции это всеобщие сущности, которые невозможно характеризовать одной лишь способностью впадать в кризисы. Они вступают в кризисы - хочу настаивать - характерным образом: всегда уже находясь в нормативном кризисе . Однако, в свою очередь, нормативные кризисы также всегда имеют функциональный аспект : они нормативны и они есть кризисы, т.о. также являют функциональную недостаточность; они выражают себя как практические проблемы и как катаклизмы. Т.о. даже если показатель функциональной нехватки зависит от нормативной составляющей, сам показатель (например, размывание условий непрерывного существования) не является тривиальным. И здесь остаётся различие - либо мы рассматриваем нищету как само-порождаемую проблему разрушения гражданского общества, как это делал Гегель, либо просто как нравственный скандал.

Давайте обратимся теперь к двум другим формам критики капитализма, которые в отличие от функционального параметра содержат более или менее явную точку привязки, а именно - оценку ситуации (как правильную или неправильную). Как разъяснялось выше, в этом случае имеют место две версии нормативной критики капитализма, и различие между ними требует объяснения. Если мы широко определим первый подход к теме, часто обозначаемый как вопрос о хорошей жизни , то представляется возможным определить другой мотив как то, что можно полагать моральной проблемой справедливости (в узком смысле).

2. Моральная критика Капитализма

Теперь обратимся к моральной или ориентированной на справедливость критике капитализма. К теоретическому рассмотрению справедливости у Маркса подойти лучше не напрямую через современные теории справедливости, поскольку они выстраиваются не как критика капитализма как такового, а как критика (возможных) последствий капитализма.

Как именно строится такая критика? Моральная или ориентированная на справедливость аргументация не считает, что капитализм основывается на несправедливости , т.е. производит и воспроизводит несправедливую социальную структуру. Но если искать надлежащее измерение критики капитализма, то вполне очевидно оно связывается с теоремой эксплуатации . Озабоченность эксплуатацией, как бы то ни было, указывает на Маркса и на обыденное понимание моральной и теоретико-справедливостной аргументации против капитализма или, во всяком случае, им в основном соответствует.

Согласно этой критике капитализм эксплуатирует человеческие существа, лишая их плодов их собственного труда нечестным и несправедливым образом, и они вынуждаются попадать в рабство системы, которая множеством способов обманывает в отношении их прав.

Я не собираюсь сейчас проверять эмпирическую достоверность такой аргументации, которая обладает высокой мобилизующей силой и может претендовать, ввиду множества фактических свидетельств, на собственную достоверность; скорее, я хочу обратиться к превратностям самого этого способа аргументации.

Итак, проблема этой стратегии лежит в концептуализации эксплуатации, отсылающей к понятийной проблеме с моральной критикой самого капитализма.

Мы можем понимать эксплуатацию так, как она внушается нам обыденными моральными интуициями: это есть "плотный этический концепт" (Бернард Вильямс), т.е. концепт в котором оценка и описание неразрывно связаны друг с другом так, что в таком контексте даже не возникает смысла спрашивать - может ли что-то быть не так с эксплуатацией. Однако, если мы намерены принять это мерилом критики, то этот интуитивно приемлемый концепт эксплуатации влечет вопрос - имеем ли мы здесь по факту дело с проблемой специфичной для капитализма или "только" нечто имеет место при капитализме, являясь также эксплуатацией.

С другой стороны, проблема марксистской версии эксплуатации срабатывает, как известно, иным образом: здесь эксплуатация представляет собой технико-аналитический концепт , направленный на описание того, как работает капиталистическая экономическая форма. Однако, этот концепт эксплуатации, сверстанный непосредственно для понимания конкретно капиталистических отношений, страдает от пресловутой проблемы: поскольку здесь лишь просто описываются общие режимы, в которых действует капитализм, то мы оказываемся в позиции критики капитализма как нормативно (или морально) ущербного.

Чтобы прояснить эту проблематичность, я по ходу, во-первых , задам вопрос что есть эксплуатации вообще - в соответствии с нашими представлениями. Во-вторых , проясним роль концепта эксплуатации у Маркса . И в конце я хочу показать, что затруднения с концептом эксплуатации (у Маркса) и соответствующие проблемы его нормативной классификации могут найти разрешение только если мы изменим перспективу и проинтерпретируем эксплуатацию в контексте более конкретного или более широкого фона капитализма как формы жизни . И тогда проявится, если использовать язык Гегеля, "этическая жизнь капитализма", которая находится в поле зрения марксистской критики. Именно на контекстуальном фоне такой перспективы может быть впервые понят "моральный провал" капитализма . Из такого сочетания подходов, возможно, удастся сделать выводы о перспективах моральной критики капитализма вообще, соответственно обратив внимание на пару общих проблем такого видения.

Эксплуатация вообще (обыденное понимание)

Имеет место ряд широко распространенных интуиций в отношении эксплуатации.

Детский труд - это эксплуатация. Кто бы ни допускал изготовление своих товаров на потогонных предприятиях бедных стран Глобального Юга (или закупку таких товаров), он извлекает прибыль из эксплуатации местного населения. Терапевт, вступающий в сексуальные отношения с пациентом, эксплуатирует пациента эмоционально. Но и такие феномены, как проституция и суррогатное материнство учреждают потенциальные отношения эксплуатации, подпадающие под критику. Уже такой краткий обзор (более или менее спорных) примеров эксплуатации показывает сложность концепта эксплуатации. Намечающийся дискурс вокруг "эксплуатации" в первом приближении предполагает следующее:

То, что некто эксплуатируется, означает с одной стороны что он(а) не получает того, что заслуживает в смысле идеи справедливого обмена. Эксплуатация отсылает в этом смысле к количественной неадекватности отношений обмена.

Конечно, несправедливо, что детский труд оплачивается столь скудно. Также есть подозрение, что "суррогатное материнство" может рассматриваться как отношения эксплуатации, где недостаточность денежной компенсации не является определяющей. Подозрительность в отношении концепта эксплуатации скорее вызывает то, что отношения обмена имеют место там, где таких отношений быть не должно. Эксплуатация, как она представляется в своей минимальности, отсылает т.о. к качественной неадекватности отношений обмена (что может быть выражено в понятиях инструментализации, пренебрежения или овеществления).

И, наконец, во всех таких отношениях имеет место род асимметрии и неравноправного распределения.

Что же всё это означает для критики капитализма, основанной на тезисе об эксплуатации? В зависимости от такого (сложного) обыденного понимания, в определенной степени ясно в каком смысле капитализм может быть (моральным) злом - в контексте речи о том, что он подразумевает эксплуатацию. (И я уже упоминала выше, что эти факторы и феномены обладали и обладают высокой мобилизующей способностью для движений, направляемых критикой капитализма). Конечно, остаётся неясным - касается ли это зла, которое специфично для капитализма . В конце концов существует детский труд, работорговля и более тяжелые формы эксплуататорского угнетения и деградации также в докапиталистических обществах. И, наконец, лидеры свободного рынка не устают повторять, что в их глазах прискорбные издержки капиталистической глобализации (потогонные фабрики, детский труд) следует осуждать скорее за то, что капиталистический рынок еще не вполне установился, но не винить рынок сам по себе.

Если мы хотим применить моральную критику (основанную на понятии эксплуатации), то тогда нужно показать, что даже отношения, не пронизанные этими кричащими и очевидными знаками обнищания и эксплуатации, всё же происходят из эксплуатации - что т.о. существует также эксплуатация, выходящая за пределы сценариев вроде Оливера Твиста, остающихся, к сожалению, реальностью. Как бы то ни было, мы должны кроме того показать что существует достойная критики разновидность эксплуатации , специфичной для капитализма. Итак: Мы должны не только утверждать, что капитализм также эксплуатирует человеческие существа - как это делали феодальные общества или рабовладельческие общества античности - но что он делает это систематично, специфичным способом отчетливо несовпадающим с другими отношениями . На таком основании любопытно взглянуть на концепцию эксплуатации у Маркса , которая как мы полагаем, обращена к капитализму и имеет дело как раз с вопросом о систематически необходимом характере эксплуатации (и несправедливости).

Эксплуатация по Марксу

Как же обстоят дела с теорией эксплуатации у Маркса? Я уже отмечала двойной смысл этого понимания эксплуатации:

С одной стороны Маркс отмечает совпадение с отношениями, описанными выше. Если он призывает "опрокинуть все отношения, при которых человек есть униженное, порабощенное, покинутое существо", то с одной стороны трудно ошибиться, что здесь говорится о моральном оскорблении . Эксплуатация - один из пороков, претерпеваемых людьми от людей. Социальный порядок, опирающийся на это зло или закрепляющий его, заслуживает критики. Однако, с другой стороны, как и при обыденном понимании, описанном выше, "эксплуатация" у Маркса является также аналитико-техническим концептом , который лишь отчасти совпадает с его обыденным пониманием. В контексте марксистской трудовой теории стоимости эксплуатация понимается как присвоение капитализмом прибавочного труда рабочих, т.е. как присвоение труда рабочего, дополнительного к тому, который необходим для воспроизводства рабочей силы или как присвоениеприбавочной стоимости. (Т.о. уровень эксплуатации следует из разницы между действительным временем рабочего дня и временем по-дённой работы, необходимой для воспроизводства рабочей силы, степени эксплуатации согласно норме прибавочной стоимости, т.е. соответственно отношению прибавочного труда к необходимому труду, оплаченного труда к неоплаченному). Как бы то ни было, эксплуатация не является хищничеством капитализма. Она базируется не на откровенных отношениях доминирования или прямой силе, а на непрямом принуждении обстоятельств.

Нормативная неоднозначность концепта эксплуатации

Такое понимание эксплуатации помимо всего прочего имеет следующее значение: Эксплуатация это не, в первую очередь, достойный сострадания детский труд (отношения такого рода приводятся Марксом), а вполне нормальный наёмный труд. И напротив, "эксплуатация" не является (в схематичном техническом смысле) изначально моральным скандалом, а просто описывает капиталистический способ функционирования. Эксплуатация - чисто нейтральное описание того, что капитализм просто делает , поскольку она в некотором смысле является условием функционирования капитализма.

Т.о. если Маркс описывает эксплуатацию как "состригание" прибавочного продукта и тем самым как отношение, присущее всякому наёмному труду, который производит прибавочную стоимость - означает ли это де-драматизацию концепта эксплуатации или это, напротив, является драматизацией зла, сопровождающего наёмный труд ? И далее: возможно ли, чтобы Маркс здесь занимал позицию, позволяющую прийти к полной ясности в понимании того, что в эксплуатации есть специфичного для капитализма только ценой упускания потенциала критики самих отношений?

Здесь нам следует прийти к согласию с тем фактом, что Маркс, сбивая с толку, заявляет что рассмотренный им способ производства сам по себе не является несправедливым . "Сам по себе": т.о. как только мы (в моей интерпретации) принимаем базовые условия и предпосылки капиталистической экономики, проблем перед нами не остаётся и критиковать здесь нечего. Однако позволяет ли это фактически сделать вывод что эксплуатация согласно Марксу не рассматривается как отношение нормативно проблематичное и заслуживающее критики? Я нахожу это невозможным. Чтобы понять в определенности (нормативный) статус марксистского объяснения эксплуатации и чтобы понять из какой нормативной позиции Маркс в действительности критиковал капитализм, следует вспомнить в каком контексте это происходило, каковы были предпосылки и в какой ситуации разворачивалась марксистская критика капитализма.

Доминирование стало более эффективным

Маркс хочет прояснить длящиеся эффекты доминирования и эксплуатации под безличной оболочкой капиталистической экономики и договорные отношения в гражданском обществе - именно так можно понимать проект "Критики политической экономии". Если "действительной институциональной инновацией капиталистической экономии" является существование свободного рынка рабочей силы, который характеризуется тем, что основывается на свободном доступе к подрядам и идее равноценности (рабочая сила/зарплата, т.е. заработная плата как компенсация за труд вместо принудительного труда и принудительных призывов), тогда будет непросто понять с первого взгляда в каком смысле эти отношения станут отношениями эксплуатации. Даже если мы выставляем счет за страдания в трудовых отношениях раннего капитализма: то ни принудительный характер (отсутствие свободной воли), ни неравноправность сложившихся здесь отношений не являются само собой разумеющимися в отношениях такого гражданского общества (буржуазно-капиталистическая рыночная социализация).

Т.о. Маркс анализирует эксплуатацию как (пусть даже неявное) отношение доминирования и принуждения. И "технический характер" его анализа реагирует на коварство этих отношений и на структурный, обезличенный характер присутствующего здесь насилия . Как раз этот факт даёт нам шанс понять различие, поначалу сбивающее с толку, между нашим обыденным пониманием с его очевидным моральным смыслом и тем пониманием которое представлено Марксом (со всей его неоднозначностью).

Моральный или Этический смысл Концепта Эксплуатации?

Мой посыл состоит в том, что мы можем разрешить лишь проблему нормативно-критического характера марксистской теории эксплуатации (с её удивляющим отказом от моральных коннотаций), если пытаемся понять марксову критику не как моральную критику в узком смысле (теоретически обоснованную справедливость в узком понимании), но вместо этого полагаем её как этически инспирированную критику , или другими словами: как критику, которая применяется к капиталистической форме жизни в её полноте и одновременно к отношениям, ответственным за структуру бесчувственного доминирования и неявного принуждения (и при этом содействующим специфическому режиму эксплуатации).

Порочным поэтому является не то обстоятельство, что режим производства сам по себе базируется на эксплуатации (прибавочном продукте). Здесь речь лишь о том как он функционирует и оказывается т.о. неоспоримым согласно его собственным - внутренним - стандартам справедливости. То, что он функционирует таким образом всё-таки является проблемой: порочным оказывается сам способ производства . Характер этой порочности оказывается, и это принципиально, конституирован совершенно иначе чем несправедливый обмен или нечестное распределение. Речь здесь не идёт о несправедливости в узком смысле. Скорее его сопряжение с "несправедливостью" имеет более комплексный смысл, касающийся целостной формы жизни, которая допускает такое бесчувственное доминирование и имеет, прежде всего, описанную динамику принуждения . Критика, которая базируется на теории справедливости или морали в узком смысле, должна быть соответственно вовлечена в анализ и критику капитализма как способа производства (и далее: как формы жизни), пока она желает рассматривать капитализм в качестве особенной проблемы . Моральные проблемы в узком смысле не являются поэтому только неразрешимыми , они теперь не могут быть поняты если мы не станем рассматривать их на фоне проблематичной природы капиталистической формы жизни как формы жизни. "Несправедливость" капитализма будет тогда "всеобъемлющей" в том же смысле, в каком является всеобъемлющим понимание "права" в философии права у Гегеля поскольку рассуждение о "праве" здесь охватывает в своей целостности рациональность и благо социального порядка. И специфическим злом капитализма является не его несправедливый и а-моральный характер, а его вне-этичность (в гегелевском смысле), т.е. то, что он полагается желательным в качестве этичного отношения.

Эксплуатация как "абсолютная несправедливость"

Здесь я придерживаюсь тезиса Georg Lohmann, который различает "две концепции справедливости" в работах Маркса: в узком смысле - касающемся внутренней распределительной справедливости, и всеохватывающей справедливости формы жизни как таковой, которая обращена на основания распределения и, следовательно, на основания целостной формы жизни/способа производства . Этим в поле зрения привносится - в развитие тезиса - не просто неэквивалентный характер заработной платы, но качественное несоответствие отношений с миром и собой, которое возникает, когда труд обменивается как абстрактный труд на свободном рынке. Тем самым мы не только вновь сталкиваемся с отмеченным выше "качественным измерением" эксплуатации. С опорой на Маркса будет совершенно уместным заявить, что моральное измерение зловредности капитализма не будет в этом втором смысле "автономным". Его еще только предстоит понять и встроить в "этическое" измерение расширяющейся проблематичной природы капитализма . (Таким образом: Проблема не в том, что трудовые контракты, обеспечивающие приобретение рабочей силы и содействующие производительности, несправедливы или что они не исполняются или кого-то обманывают. Да, это тоже часто происходит; однако, споры вокруг зарплаты, условий труда и продолжительности работы из определенной перспективы есть просто "часть игры", в которую надо играть. И настояние здесь на иной точке зрения, отличной от той, которая представляет интересы наживы участников, совершенно в игру не вписывается. Если мы хотим здесь что-то критиковать, то критиковать следует "саму игру". Однако тогда критике подвергается, к примеру, тот факт, что рабочая сила обычно трактуется как товар. Тем не менее, если мы это делаем, то следующим шагом мы трансцендируем узкие рамки теории справедливости или моральной критики, и теперь в качественном измерении идёт разговор о фундаментальных отношениях вокруг имеющихся в обществе благ).

Итоги: Моральная Критика

Три вывода следуют из приведенных соображений для моральной критики и нашего главного вопроса. Даже если предположить, что здесь успешно выявлена размерность критики (и это предположение далее не проблематизируется), всё равно остаётся неопределенность в отношении её объекта. В этой перспективе она тогда не будет (на фоне заданной определением задачи), с одной стороны, самостоятельной, т.е. чтобы сделать её более конкретной и не столь беспомощной мы должны встроить её в аналитику "этического отношения" при капитализме и затем также в анализ предусмотренных здесь структурных отношений, которые несут на себе морально (и распределительно-теоретический) проблематичный "результат". Всё это достигает кульминации в перспективе, которую Маркс заимствует у Гегеля в своём осуждении "пустого обязательства " вкупе с "моральной позой", говоря об особенной беспомощности моральной критики капиталистических отношений.

Т.о. подходим к этической критике капитализма.

3. Этическая критика капитализма

Если кратко, этическая критика капитализма утверждает (в нескольких вариациях) следующее: Жизнь, сформированная капитализмом, это плохая или отчужденная жизнь. Она истощена, ослаблена или пуста и она губит все сущностные элементы наполненной, счастливой, а кроме того "поистине свободной" человеческой жизни. Если кратко, этическая критика полагает капитализм как миро-отношение и как отношение-к-себе. Это подход к капитализму из перспективы того, как он воздействует на всё наше отношение к жизни, наше отношение к самим себе, миру и вещам. Но кроме всего - критика такого рода стара как сам капитализм.

Ко всем упомянутым здесь симптомам капитализма как формы жизни мы причисляем, например, феномены объективации и качественного оскудения жизненных отношений, в том виде как они критикуются с самого начала капиталистического развития. В этой связи мы, наращивая арсенал, можем почерпнуть кое-что из пафосной работы Вернера Зомбарта «Современный Капитализм» , где в довольно приторной подаче личные отношения докапиталистической крестьянки к своим коровам описываются на фоне объективирующих и калькулирующих отношений капитализма к тварям и вещам. «Философия Денег» Георга Зиммеля также выражает озабоченность объективацией как фундаментальной тенденцией современной жизни (сформированной капиталистической экономией обмена), но здесь совершенно иная глубина резкости (и совершенно иное понимание неопределенности). И проблема маркетизации, а соответственно - коммерциализации и коммодификации, затрагивает нас сегодня в совершенно непредвиденных масштабах. Среди симптомов, изначально проблематизированных этической критикой, мы также отмечаем институциализацию жадности и никогда не простаивающий динамизм капитализма. Психологический и духовный вакуум, оскудение и измельчание мира, скованного меркантильными интересами "инструментальностей" также становятся частыми объектами рассмотрения, и не только литературного.

Значение Этической преспективы

Я полагаю что это (!) должно стать важным направлением анализа реальных капиталистических отношений а также важным направлением критики капитализма. То, что капитализм также имеет свою "культуру" и что он формирует и принуждает к определенному способу жизни, является фактом существенным не только в связи с вопросом о происхождении человеческих "страданий при капитализме". Бесспорно, что сила этической критики капитализма как минимум состоит в прояснении часто остающимся скрытым момента: а именно того обстоятельства [Umstand ], что при капитализме все обсуждения ведутся в контексте социальной и экономической формы, которая в целом базируется на таких вещах как ценности, подразумевая т.о. ценностные суждения или их применение. Потому в контексте критики тенденций маркетизации становится понятней, что в действие приводится не нейтральная активность по распределению товаров, а скорее что товарам присваивается определенное свойство.

Всеми культурно-консервативными и ностальгическими версиями этической критики капитализма непременно и с успехом вскрывается тот факт, что экономическая сфера, т.е. коммерческие транзакции капиталистического рынка не нейтральны этически . То, что делается и то, как это делается, является выражением особой формы жизни и мировоззрения, устраняющего или как минимум деформирующего другие формы жизни и картины мира. То, что конкретные вещи, умения и отношения подлежат концептуализации как "товары", означает не просто то, что они транслируются - этически нейтральным образом - в другой медиум. Вещи должны быть поняты как отчуждаемые на фоне прочих благ (и, соответственно, относительно всеобщего медиума - денег), как взаимозаменяемые объекты, формируя т.о. совершенно особенную концепцию объектов, отношений и возможностей.И то, что "рабочая сила как товар" (на чём, как известно, основывается капитализм) понимается как есть, просто как "товар" - перестаёт быть само-очевидностью и, соответственно, влияет на наше отношение к тому, что мы делаем (на работе).

Однако для капитализма характерно отрицать этот оценочный характер, а, следовательно, и тот факт что он является конкретной формой жизни - которую мы можем и, соответственно, должны оценивать и для которой возможны альтернативы. Может, уже это является достаточным основанием - и это было бы своего рода мета-основание - признать, что что-то прогнило в капитализме. (Согласно девизу: "У того кто что-то скрывает всегда есть что похоронить").

конкретику природы капитализма . Действительно ли мы имеем дело с капитализмом, или же это касается современности в целом? (И как эти сущности соотносятся друг с другом в случаях неопределенности?) А что насчет распространения монетарной экономики и влияния рынка на отношения к людям и вещам; ведь имеют место по своей сути очень жестокие формы инструментализации (на ум сразу приходит работорговля) в очень по-разному организованных социумах. Т.о. что касается нынешних тенденций "расширения рынка" (от суррогатного материнства до современных наёмных армий), то их невозможно подвергнуть критике пока не будет показано, каким образом в капиталистических условиях они приобретают специфичные и различающиеся формы . (Полагаю, что это вполне возможно продемонстрировать, но делается это лишь изредка).

Более существенной является вторая проблема , которая касается определимости критериев для нашей критики. А конкретно - что именно оказывается проблематичным в перечне приведенных черт? Можно критически оценивать, что безразличие рынка в отношении конкретных свойств ведёт к уравниванию разнородностей - т.е. критиковать здесь понижение индивидуальной значимости и форм "обнищания". Можно обличать объективацию и деперсонализацию социальных отношений как атомизацию и инструментализацию. Можно критиковать ущемление в правах по определенным чертам и навыкам как инструментализацию и овеществление. Но с одной стороны многие из подобных диагнозов оборачиваются культурным критицизмом и культурным пессимизмом , которые в каждом случае имеют тенденцию к ностальгической романтизации прежних форм жизни с их продуктами, практиками и обычаями. Если при появлении железных дорог мы были уверены, что их скорость неминуемо ведёт к безумию, то сегодня мы восхваляем спокойствие железнодорожного сообщения как "подлинное, содержательное переживание путешествия" на фоне ускорения темпа жизни, подталкиваемого доступностью авиаполетов; и если внедрение специализированных сборочных линий было синонимом отчуждения труда и бесчеловечной дисциплины, то теперь в ретроспективе "фордистская"система работы, связывающая общим интересом, почти оправдывается как содействующая идентичности и связи с сообществом на фоне динамики и опыта обнищания в новом "гибком капитализме", который разрушает идентичности и подавляет качественное измерение повседневной жизни. Как бы то ни было, здесь срабатывает принцип ностальгии и, учитывая все обстоятельства, это позволяет усомниться в надежности и действенности оперативных критериев.

Во всяком случае понятно, что амбивалентность многих феноменов, охватываемых этической критикой капитализма, действует угнетающе. Небесполезно здесь описание Георгом Зиммелем (до сих пор непревзойденное изображения капитализма как формы жизни) современной жизни как существования, ставшего отчетливо амбивалентным под интенсивным воздействием взаимо-обмениваемости и денег. Безразличие к особенным отношениям и внутренним свойствам товаров теперь уже означает свободу. Разрушение связей, замещаемых деньгами, теперь уже означает независимость. И - при всех своих затруднениях и опасностях - капиталистический рынок, заменив свободным оборотом рабочей силы феодальный порядок, не только упирает на свою эффективность (в той мере как это имеет место), но, действуя как институт договоренностей, он теперь также воплощает этический принцип, при котором свобода современности как свобода выбора, заключается в том, чтобы жить независимо от других.

Эта амбивалентность описываемых феноменов указывает на то, что совсем не просто обнаружить этические критерии, которые бы помогли обоснованно дезавуировать определенные аспекты капиталистической формы жизни. От какого стандарта нам оттолкнуться? И, соответственно, какой избрать способ критики капитализма, чтобы он обладал перспективой и драйвом и при этом не превращался в рафинированный (и абстрактный) дискурс о добродетели (с призывом к ценностям)? (- преодолеть собственную "жадность" и при этом не забывать, что является "реальным": может, это и верно, но беспомощно).

Резюме и вывод

Подытожим рассуждения. Стояла задача по отысканию формы критики, которая бы в точности соответствовала капитализму (в т.ч. как определенной общественной и экономической организации) и одновременно могла быть заявлена как нормативная. Т.о. имеем следующие результаты:

(1) Показано, что функциональная критика будет (там где это уместно) специфичной, но без нормативной дистанцированности если подтверждение дисфункциональности остается связанным с ценностными стандартами, которые не могут быть сгенерированы или обоснованы из самой себя.

(2) С другой стороны, критика моральная или основанная на теории справедливости проблематична, т.к. не является специфичной для капитализма, и потому не срабатывает применительно к капитализму как особому источнику определенного морального зла. (Само по себе это не является непременной проблемой для такого рода позиции). Т.о. даже если мы принимаем (и это может приниматься даже без учета того, что конкретно рассматривалось или фиксировалось), что нормативные показатели критики обоснованы, она навлекает на себя (начиная с критики Канта Гегелем) пресловутое обвинение в "бессилии морального долга". Но даже тогда моральная критика представляется не ошибочной, а как бы неполной. Однако мы могли бы оценить возможности (не-морализирующей) имманентной критики капитализма, как это полагал Маркс, с оговоркой что моральная или основанная на теории справедливости критика связана со своим объектом таким образом, что с самого начала она следует "подходу черного ящика". Т.е. речь идет об ориентации на эффекты, упуская из фокуса конкретную динамику и построение экономических и социальных институций, которые производят эти эффекты.

(3) С этической критикой связана, помимо этой (возможно, поправимой) слабости по отношению к особой структуре своего объекта, проблема установления её нормативных критериев: проблема, из которой, в свою очередь, грозит проявиться слепое пятно (просто как "пустое") дискурса о добродетели.

Результат рассмотрения "трех способов критики капитализма" представляется следующим образом: с одной стороны, все три являются плодотворными в определенных перспективах, но, с другой стороны, каждый способ оказывается недостаточным в различных отношениях. В этой ситуации имеется несколько альтернатив. Строго говоря, ничто не говорит против критики существующей общественной формации по "множеству фронтов". И потому мы могли бы постулировать, что все и каждое из этих измерений, соответствующих проблематичной природе капиталистической экономики и социального порядка, порой (но не всегда) взаимопересекаются с этими по различному направляемыми способами критики и что эти критические перспективы способны (пусть не всегда) взаимно прояснять друг друга. Т.о., возможно, имеет место не единственная специфическая проблема капитализма (свойственная исключительно ему), которая является отправной точкой его критики, но также не существует единственной меры критики, которая будет универсальной и навсегда безусловно верной (во всяком случае, нет единой и обоснованной меры, соответствующей всем измерениям "жизни при капитализме"). Задействуя этическое измерение, можно, в первую очередь, преуспеть в прояснении поля установившихся культурных само-оценок.

План: Критика Капитализма как Формы Жизни

Что значит критиковать капитализм как форму жизни ? Лишь пара замечаний в завершение темы.

Первое : для такой критики принципиальным будет, как уже говорилось, задание "этических изъянов" капитализма, т.е. исследование особенных качеств и предполагаемой динамики, скажем - инструментализации и "неутолимой" жадности [“Mehrhabenwollens” ] в условиях капиталистической аккумуляции капитала. (Можно сформулировать: исследование институциализованной жадности и институциализованной инструментализации может быть действенно в условияхкапиталистических отношений).

Второе : целесообразно выбирать моменты, связанные с этической проблематикой, которые могут определяться каквнутренние противоречия значимые для имманентной критики. Критика отчуждения и объективации, к примеру, ведёт к совершенно иному, гораздо менее ностальгическому итогу, если мы рассматриваем такие явления как фрустрация в контексте надежды на свободу и само-определение...

И отсюда возникает третье замечание - первый способ критики капитализма вновь становится важным: речь о переплетающихся функциональных нарушениях в смысле реальных кризисов и перекосов, а также нормативных недостатках, которые могут сохранять свою актуальность в качестве плана иррациональности и ошибочности капитализма как формы жизни. Т.о. рассмотренная критика функционального аспекта вступает в свои (ограниченные) права: нет сомнений, что такая форма жизни как капитализм всегда нормативно несостоятельна. Однако, то, что мы не хотим жить именно так является не просто этическим ценностным суждением, продиктованным небесами (или традицией). Оно связывается с функциональной нехваткой и следующими отсюда практическими искривлениями и кризисами. И красная черта теперь - это правильно понять интерпретацию обоих моментов.

Позвольте здесь наконец определить мета-критерий для критики такого рода, который избегает случайностей субстанциальной этической позиции: благодатная форма жизни обладает свойством не препятствовать а способствовать успешности коллективных процессов обучения - процессов обучения, которые могут запускаться отчасти кризисами функционального рода. Очень сомнительно, что капитализм на это способен.

Критика капитализма сегодня становится привычной. Скорее даже наоборот, признание того, что капитализм хорош, кажется странным. Кризис превратился из чего-то экзотического и апокалипсического в привычную форму существования - совершенно по Марксу. Поэтому прежние восторги бывших советских людей по поводу того, что капитализм дает 200 видов колбасы в магазине сменяются пониманием того, что эти 200 видов колбасы обходятся очень дорого. Слишком дорого. Фантастически дорого, и причем не только в деньгах. Люди чувствуют, что капитализм лишает их чего-то очень важного, того, лишившись которого они перестанут быть людьми.

Это чувство дает основание для критики современной модели. Не будем касаться критики политэкономической. Утверждать, насколько Маркс был прав и насколько ошибались все его противники означает очень долгую и специфическую дискуссию, которая и так ведется в блогосфере. В любом случае, переход к политэкономическому рассмотрению требует определенной подготовки и умению использовать определенный аналитический аппарат. В этом случае пресловутое «неясное понимание» уступает место аналитическому. В случае же «неясного понимания» речь идет об этическом восприятии капитализма, об его критике с этических позиций.

Наиболее распространенным аспектом этической критики капитализма в современном обществе (особенно «среди левых интеллектуалов») является так называемое «общество потребления». В прошлом основой критики капитализма считали нищеты народных масс, однако сейчас эта нищета менее выражена, особенно в мегаполисах, и не дает о себе знать. Сверхпотребление же, в отличии от политэкономических особенностей капитализма, видится прекрасно «невооруженным взглядом» и представляет отличную мишень для критики. Действительно, если та же классовая структура общества кажется то ли односторонней, то ли устаревшей, то массовая потребительская гонка всегда на виду.Очередь за новыми Айфонами по своему маразму мало что может превзойти.

Поэтому пытаясь рассмотреть, что же является причиной этического неприятия капитализма, многие выбирают именно этот путь. Дескать, капитализм заставляет человека рваться нам работе ради того, чтобы он обрел еще один предмет потребления. Не забывают и про рекламу, которая реально надоела большинству людей более чем полностью. Кажется, что мир без рекламы и без бесконечной потребительской гонки будет намного чище (в том числе и сточки зрения экологии) и счастливее. Разве не является идеалом «простая жизнь» (желательно на природе), когда человек работает только для того, чтобы удовлетворить основные потребности, а не рвет на себе жилы ради обладания еще одним гаджетом…

Стоп! Идеал - идеалом, а вопросы остаются. И речь идет о том, что же является «основными потребностями». И если с новым «бентли» тут все понятно, что более приземленные вещи оказываются спорными. Например, в той же «простой жизни» пардон, уборная должна быть или нет? И какая? Понятно, что дачнику и «туалет системы сортир» может оказаться приемлемым, но летом. А зимой, в мороз, в метель…

Поэтому понимание, за какой же границей потребление переходит в разновидность «сверх-» остается весьма условным. Эту границу всегда можно двигать в ту или иную сторону. Так, для некоторых сельских пенсионеров сверхпотреблением является тот же водопровод—они до сих пор носят воду «с колонки» или вообще, из реки, так как считают абсурдным платить деньги за проведение водопровода домой (а деньги имеют, держат «на книжке»). Впрочем, это сейчас уходящий тип, еще лет десять назад подобных было больше. Но вот люди, не использующие стиральные машины-автоматы встречаются до сих пор…

С другой стороны, тот же представитель «офисного планктона» зачастую наличие планшета или телефона новейшей марки, меняемой каждый год, не считает за сверхпотребление. Он вполне может обличать «тупых потребителей», смеяться над толпой на распродажах и вообще, иметь антикапиталистические взгляды. Айфон -это же простотелефон—будет утверждать этот менеджер среднего звена. Удобный, надежный. Почему наличие хорошей вещи следует считать «потреблятством»?

Таким образом, критика сверхпотребления является столь же неопределенной, сколь и распространенной. Но эффект от этой критики является далеко не однозначным. Например, сверхпотребление становится базовым признаком капитализма, и общества, не имеющие его могут казаться некапиталистическими или антикапиталистическими. Например, еще недавно была популярна идея теократии, как спасения от капиталистического ада. Еще сейчас многие связывают ограничения потребления, декларируемые многими религиями с «выздоровлением общества», устранением его основных противоречий. Даже критика той же РПЦ идет во многом от того сверхпотребления, которое ведут высшие церковные иерархи. Типа, у наличие у Патриарха часов «брегет» или дорогих автомобилей является основной проблемой клерикализации общества. Не было бы часов и катайся Патриарх на «Ладе-Калине»--все было бы прекрасно…

Еще менее очевидный результат критика сверхпотребления дает в самом левом движении, в левой антикапиталистической мысли. Все более усиливающаяся критика этого процесса дает как идеал вариант общества «недопотребления», наподобие мифического маонисткого Китая, где все одеты в одинаковые ватники и живут в казармах. Какое отношение это имеет к критике капитализма, сложно сказать. 90% времени капитализм представлял собой именно этот вариант, да и представляет для огромной массы стран теперь.

И главное. Не является ли проблема критики сверхпотребления тем, что само это сверхпотребление вторичным результатом неких внутренних процессов капиталистического общества?Почему бы и нет. Реально Маркс дал этому определение еще в XIX веке. В «Экономическо-философских рукописях 1844 года»он писал:

«Во-первых, в том, что труд является для рабочего чем-то внешним, не принадлежащим к его сущности; в том, что он в своем труде не утверждает себя, а отрицает, чувствует себя не счастливым, а несчастным, не развивает свободно свою физическую и духовную энергию, а изнуряет свою физическую природу и разрушает свои духовные силы. Поэтому рабочий только вне труда чувствует себя самим собой, а в процессе труда он чувствует себя оторванным от самого себя. У себя он тогда, когда он не работает; а когда он работает, он уже не у себя. В силу этого труд его не добровольный, а вынужденный; это - принудительный труд. Это не удовлетворение потребности в труде, а только средство для удовлетворения всяких других потребностей, но не потребности в труде. Отчужденность труда ясно сказывается в том, что, как только прекращается физическое или иное принуждение к труду, от труда бегут, как от чумы. Внешний труд, труд, в процессе которого человек себя отчуждает, есть принесение себя в жертву, самоистязание. И, наконец, внешний характер труда проявляется для рабочего в том, что этот труд принадлежит не ему, а другому, и сам он в процессе труда принадлежит не себе, а другому. Подобно тому как в религии самодеятельность человеческой фантазии, человеческого мозга и человеческого сердца воздействует на индивидуума независимо от него самого, т.е. в качестве какой-то чужой деятельности, божественной или дьявольской, так и деятельность рабочего не есть его самодеятельность. Она принадлежит другому, она есть утрата рабочим самого себя.

В результате получается такое положение, что человек (рабочий) чувствует себя свободно действующим только при выполнении своих животных функций - при еде, питье, в половом акте, в лучшем случае еще расположась у себя в жилище, украшая себя и т.д., - а в своих человеческих функциях он чувствует себя только лишь животным. То, что присуще животному, становится уделом человека, а человеческое превращается в то, что присуще животному?

Правда, еда, питье, половой акт и т.д. тоже суть подлинно человеческие функции. Но в абстракции, отрывающей их от круга прочей человеческой деятельности и превращающей их в последние и единственные конечные цели, они носят животный характер.»

Вот вам и основа сверхпотребления.Если труд отчуждается, то единственно доступными человеческими функциями оказываются связанные с потреблением. С ростом отчуждения растет и потребление, как попытка уравновесить расчеловечивание в трудовой деятельности тем, чем остается. Проблема оказалась обратной той, на которую указывали критики. Бороться со сверхпотреблением означает бороться с попытками человека обойти извне систему отчуждения, усиливая те функции, что не ей. То, что эти попытки оказываются бессмысленными, потому что пытаясь вырваться за пределы замкнутого круга, человек все равно оказывается в нем, не означает того, что исключение вообще этого круга из рассмотрения является верным.

Основная этическая проблема капитализма - не «потреблятство»! Основная этическая проблема капитализма - это отчуждение. Это именно то, что миллионы лишаются своей воли, отдают её в руки некоторых избранных. Миллионы и миллиарды денежных средств - это миллионы и миллиарды человеко-часов, миллионы и миллиарды отобранных воль.

Именно поэтому коммунизм, как решение проблем современного общества представляет собой именно снятие отчуждения. Возвращение человеку его свободной воли, превращение его из «винтика» капиталистического производства в истинного хозяина своей жизни. По сравнению с этой истинной свободной кажутся жалкими либеральные права. Либеральная свобода представляет собой лишь небольшое подмножество свободы коммунистической, а сами либералы лишь жалкими имитаторами, которые пытаются своими действиями лишь изобразить подобие свободы, не давая ничего реального.

Вот уже более трех недель глашатай умного капитализма, британская газета The Financial Times проводит смотр состояния рыночной экономики. Обозреватели, экономисты, политическое деятели и предприниматели со всего мира ведут споры на ее страницах. Озаглавлен этот длинный цикл статей был следующим образом: «Капитализм в кризисе».

То же самое, как если бы ватиканская газета l"Osservatore romano опубликовала критику католической церкви. Потому что общее мнение экспертов звучит довольно жестко, и его можно свести к такому нелицеприятному выводу: унаследованная из 1980-х годов формула ультралиберального и нерегулируемого капитализма больше не работает. Эти слова похожи на заявления Франсуа Олланда (François Hollande), однако появились они в одной из крупнейших газет международных деловых кругов.

Такие публикации - важный сигнал, который звучит три года спустя после кризиса 2008 года и за несколько дней до открытия экономического саммита в швейцарском Давосе. В экономике, как и любой другой сфере, существуют свои интеллектуальные тенденции. Они проявляются на страницах таких газет, как The Financial Times, The Wall Street Journal или The Economist, и подготавливают почву для глубинных изменений.

Преобразованиям эпохи Рейгана и Тэтчер, которые свернули шею умеренному послевоенному капитализму, в конце 1970-х годов предшествовала длительная демонизация государства со стороны мыслителей так называемой «консервативной революции». Вкупе с последовавшей глобализацией торговли она привела к зарождению нынешней формы капитализма. И возникновению кризиса 2008 года.

От рыночной экономики в ее современной версии нужно будет отказаться. «Она оказалась не только нестабильной, но еще и в значительной мере несправедливой», - говорится в открывшей цикл редакционной статье. Как рассказывает бывший глава американского казначейства Лоуренс Саммерс (Lawrence Summers), в США, то есть стране, которая призвана воплощать в себе высшие достижения капитализма, он теряет доверие населения: по данным недавнего опроса, лишь 50% граждан страны все еще отзываются о нем в позитивном ключе. Капитализм стал символом завышенных зарплат финансистов, анемичного экономического роста и высокой структурной безработицы.

Главным моментом в обвинительном заключении The Financial Times стал следующий вывод: капитализм оказался в кризисе, так как является главным источником неравенства. Он не стоит на защите моральных ценностей, а, наоборот, представляет собой лучшую из известных систем по производству богатства. И в своей версии до 1980-х годов хотя бы был известен тем, что распределял эти богатства относительно приемлемым образом. Экономисты сказали бы, что рынок благоприятствует разумному размещению ресурсов.

Но это осталось в прошлом. Последние 30 лет неравенство в Америке и Европе ощущается все сильнее. До такой степени, пишет The Financial Times, что начинает представлять угрозу для нашей демократии и построенного на консенсусе общества, которое опирается на преобладающий средний класс. В США в настоящий момент просматривается сильнейшее неравенство в доходах за почти что целый век. Находивший недавно проездом в Париже политолог Норман Орнштейн (Norman Ornstein) отметил, что нынешняя структура доходов в США характерна для стран третьего мира. С 1980 года состояние 1% наиболее богатых американцев увеличилось на 300%.

В то же время, как следует из статистики Министерства труда, средние доходы американской семьи выросли не более чем на 40%. Более того, уточняют специалисты, этот прирост был достигнут только потому что часть женщин вышли на рынок труда. Если убрать из расчетов этот второй источник доходов американской семьи, то вырисовывается еще более мрачная картина: за 30 лет средние доходы мужчин в США совершенно не увеличились. В Европе наблюдается аналогичная, пусть и не столь ярко выраженная тенденция.

Для чистоты анализа статистику Министерства труда необходимо дополнить данными об изменениях покупательной способности: в некоторых секторах она действительно возросла в результате усиления давления глобализации на цены. Тем не менее, неумолимые цифры приводят нас к по большей части аналогичному выводу: «В современной экономике сущетсвует две полосы, скоростная для сверхбогачей и заблокированная для всех остальных», - пишет один из обозревателей The Financial Times Джон Плендер (John Plender).

Главным объектом вызванного неравенством гнева стали «финансисты». Их незаслуженные, как часто говорят, богатства, не имеют ничего общего с доходами предприятий. Это барыши верхушки финансового сектора, который накачан спекуляционными амфетаминами и разросся сверх всякой меры. Одна из его главных задач - финансировать задолженность среднего класса, который в нынешнюю эпоху глобализации способен сохранить уровень жизни лишь с помощью займов. Злодей - это глава банка Goldman Sachs Ллойд Бланкштейн (Lloyd Blankstein), а герой - основатель Apple Стив Джобс (Steve Jobs).

Цикл статей The Financial Times приветствует предпринимателей. И критикует то, как советы директоров крупных предприятий устанавливают оклады руководства, в том числе в финансовом секторе. Мы живем в невероятное время: генеральный директор может зарабатывать в 400 раз больше сотрудников нижнего уровня. До 1980 года это соотношение было не больше 40. Моральный регресс или необходимость подстраиваться под практику конкуренции?

Критика капитализма в Капитале во многом свелась к критике его главных негативных проявлений - циклических кризисов производства и плохого положения рабочих. Как показала дальнейшая история, с кризисами и с нищетой рабочих можно справиться, не меняя сути капитализма, не меняя принципа удовольствия от насилия.  

Чем отличается критика капитализма Кейнсом от критики его Марксом  

Научные взгляды Д.Рикардо были использованы в 20-х годах XIX в. социалистами-рикардианцами Дж.Бреем, Т.Год-скиным, У.Томпсоном. Они критиковали капитализм и обосновывали социалистическое учение.  

Либеральный реформизм Дж.Ст. Милля был основан на вере в возможность постепенно, средствами разумного законодательства трансформировать современный ему капитализм в более справедливое и гуман ное общество. Многие другие критики капитализма не разделяли этой веры и с разной степенью радикальности настаивали на необходимости изменить саму основу этого общества. Альтернативный капитализму тип общественного строя, основанный на отрица-  

Этическая критика капитализма базировалась прежде всего на трудовой теории стоимости Д. Рикардо. Признавая прибыль вычетом из продукта труда, ни Смит, ни Рикардо не сомневались, однако, в ее оправданности для них это был доход, отражавший ро капитала как фактора производства . Для радикальных сторонников Рикардо такая позиция казалась непоследовательной продукт труда должен полностью принадлежать его создателим - трудящимся. Рента, ссудный процент , прибыль (сверх платы за управление) - все эти доходы определялись как нетрудовые и потому неправомерные. Подобная система устойчива , так как неравный обмен между трудом и капиталом закрепляется в имущественном неравенстве, которое, в свою очередь, и ставит труд в зависимое положение з его отношениях с капиталом. Эти идеи получили развитие в работах целой плеяды авторов, которые попытались переосмыслить учение классической школы сточки зрения интересов трудящихся. Со временем их условно объединили в одну группу и стали называть соци-алистами-рикардшищами. Наиболее известными среди них были ирландский землевладелец и коммерсант Уильям Томпсон (1775- 1833) и отставной морской офицер и журналист Томас Годскин (1787-1869).  

Этическая критика капитализма строилась на принятии исходного принципа Локка и констатации противоречий при его практическом применении . Совсем другую сторону дела затронул знаменитый идеолог индустриал измай утопист Анриде Сен-Симон (1760- 1825). Он обратил внимание на фактор случайности рождения, который при господстве частной собственности и наличии права ее наследования становится фактором, во многом предопределяющим возможности человека участвовать в управлении общественными делами, в том числе в производстве. Эта мысль была подхвачена и развернута сен-симонистами - учениками Сен-Симона, развившими бурную пропагандистскую деятельность уже после смерти своего учителя. Согласно их аргументам, случайность рождения слепо распределяет все орудия труда , нередко допуская, что лучшая часть продукта и первая прибыль идет в пользу неспособного или ленивого собственника. Так что частная собственность не только не справедлива, но и не функциональна, поскольку ведет к некомпетентности в управлении все более крупным и сложным производством. Сенсимонисты считали, что собственность, обретаемая по праву рождения, - это пережиток средневековья, тогда как в будущем единственным правом на богатство, то есть на распоряжение орудиями труда , будет умение применить их к делу. Чтобы осуществить этот принцип, они требовали передать право наследования, ныне ограни-  

В последней трети XIX в. эти ко-социальная направленность была разрывно связана с критикой капитализма как господствующей [стемы отношений и либерализма как его философского обосновали. При этом сам характер социальной экономии предполагает за-(симость входящих в нее концепций от национальных, культурных,)авовых и религиозных традиций. Поэтому мы можем скорее гово-1ть не об едином направлении, а о различных проявлениях озабо- нности социально-экономическими вопросами, различном виде-1и причин и путей их решения.  

Таким образом, в противовес Марксовому тезису о внутренне обреченности капитализма как экономической системы , Туган Ба рановский пришел к выводу о жизнеспособности капитализма ка системы хозяйства. Более того, он считал, что развитие капитализм является прогрессивным и неизбежным явлением в таких страши как Россия. Однако это не означает, что Туган-Барановский ото зался от критики капитализма. Он критиковал капитализм с соцн ально-нравственных позиций. Основное противоречие капитализм состояло, по мнению Туган-Барановского , в том, что капитализм обращая человеческую личность в средство, в раба вещей, в то же врг мя ведет к распространению и укреплению общественно-моралы го сознания, признающего личность верховной ценностью общее  

На базе институционализма в конце 60-х гг. возникла радикальная политэкономия, представители которой (Г. Шершав,. Т. Вайскопф, Э. Хант и др.) в своей критике капитализма используют ряд теоретических положений К- Маркса.  

Всякий раз, выделяя ту или иную сторону экономической теории как приоритетную, наука вынуждена была обращаться к решению назревших социально-экономических , вполне конкретных проблем. Однако время все расставляет по своим местам. Экономическая политика , государственное регулирование , социальная политика и защита наименее обеспеченных людей и т. д. давно стали самостоятельными проблемами в экономической теории , а предметом ее исследования остаются производственные отношения людей в условиях ограниченности ресурсов . К сожалению, саму науку заидеологизирова-ли, замусорили классовым, особенно партийным, подходом. Мы все более и более напирали на эксплуатацию наемной рабочей силы и занимались революционной критикой капитализма и перестали ис-  

Для представителей мелкобурж. экономнч. мысли, стоящих на религиозных позициях, характерны общие рассуждения о добро и зле при критике капитализма, подчёркивание египетской исключительности и др. Важное место в трудах мелкобурж. экономистов занимает также пропаганда арабского социализма. Учитывая антикапиталистпч. настроения масс, мн. мелкобурж. идеологи говорят о неприемлемости для АРЕ капитализма, как способа произ-ва, неспособного обеспечить рациональное использование производит, сил, как строя, опирающегося на социальное неравенство. Однако социализм, проповедуемый этими экономистами, сводится лишь к вмешательству гос-ва в экономику. Стремясь сохранить видимость независимости в теории, идеологи нац. социализма говорят о том, что арабский социализм должен занять среднее положение между капитализмом и коммунизмом. Они утверждают, что ими вырабатывается новый подход к вопросам экономич. развития, свободный от недостатков капитализма и ошибок коммунизма. Вполне справедливо отмечается, что успешное развитие египетской экономики во многом зависит от размеров гос. сектора. Вместе с тем для мелкобурж. экономистов характерны попытки сгладить противоречия между гос. и частным секторами . У них нет определ. точки зрения в вопросах дальнейших агр. преобразований. Нек-рые считают, что для решения земельной проблемы достаточно распределить имеющуюся землю среди крестьян. Однако преобладает мнение,  

Б. выступал с резкой критикой крепостничества н царского самодержавия, отмечая, что крепостное право тормозит экономии, развитие России, использование природных богатств страны и порождает разорение крестыш. Б. вскрывал методы грубого насилия, деспотизм и казнокрадство царского гос. аппарата. Выступал также с критикой капитализма, отношение к к-рому во многом определено его знакомством с К. Марксом и Ф. Энгельсом во 2-й пол. 40-х гг. 19 в. В критике капитализма Б. использовал ряд положений К. Маркса, изложенных в 1-м т. Капитала. В. отмечал общие черты капитализма с предшествовавшими ему эксплуататорскими формациями. Он указывал на неизбежность борьбы между бурж. обществом, разделённым на два непримиримых антагонистич. лагеря, до полной победы социальной революции. Считал, что экономии, основой классовой дифференциации населения является всё большее сосредоточение пром-сти, торговли, кредита и руках крупных собственников.  

Г. дал яркую критику капиталистич. строя в работах и статьях Письма из Франции и Италии, С того берега, Былое и думы, Письма к путешественнику, Русские немцы и немецкие русские и др., завершил эту критику в письмах К старому товарищу. Он отмечал острейшие противоречия между головокружительным богатством капиталистов и ужасающей нищетой масс, между пауперизмом и наглым господством денег, между умственным и физич. трудом, между городом и деревней. Выход из капиталистич. противоречий видел в революц. замене капитализма социализмом. Критику капитализма он сочетал с критикой бурж. политич. экономии, указывая, что она пытается увековечить капиталистич. строй. Г. подошёл к пониманию эволюции бурж. политич. экономии и разграничению двух её направлений классич. и вульгарного. Появление вульгарной политич. экономии Г. считал ответом буржуазии на выступление пролетариата. Г. называл её пошлой посредственностью.  

Наиболее остро вопрос о противоречиях капитализма в то время выдвинул завершитель К. б. п. >. но Франции Ж. III. Л. Сасмоида. Однако он критиковал капитализм с позиции мелкой буржуазии.  

М. критикует капитализм с крайне левых этич. позиций, провозглашая своё стремление бороться за строительство социализма и коммунизма. Вопреки ленинизму, М. рассматривает бедность, отсталость страны, обездоленность народных масс как неотъемлемые атрибуты жизни при социализме и даже как факторы, якобы благоприятствующие строительству нового общества. Заботу о росте благосостояния народа М. объявляет ревизионизмом, реакц. экономизмом, ведущими к буржуазному перерождению. Он пытается сочетать утопич. концепции уравнительного крест, социализма и казарменного коммунизма (особенно в сфере распределения и организации труда , управления страной) с нек-рыми проверенными практикой мирового социалистич. строительства методами и формами организации экономики и гос. управления (гос. собственность на средства произ-ва, планирование, кооперирование с. х-ва, социалистич. методы индустриализации, хозрасчёт).  

МЕЛКОБУРЖУАЗНЫЙ СОЦИАЛИЗМ, совокупность теорий бурж. нолитич. экономии, содержащих критику капитализма и предлагающих утопим, программы построения нового общества, минуя соцпали-стич. революцию и диктатуру пролетариата. М. с. характеризует это общество как идеальное для положения мелкобурж. производителя в системе каннтали-с тнч. пропз-ва (см. Демократический социализм , Истинный социализм, Мелкобуржуазная политическая экономия , Народничество, Прудонизм, Фабианство).  

Много внимания в своих работах М. уделял вопросам орошения почв засушливых р-нов, осушения болот, проблемам улучшения речного судоходства и развитию трансп. ж.-д. сети в России. М. выступал с критикой капитализма, однако считал, что его пороки (язвы индивидуализма, погоня за наживой, засилье монополий и др.) могут быть устранены в рамках самого капиталистич. строя с помощью таких утопич. мер, как создание предприятий на средства мелкой буржуазии и трудящихся.  

Ленин отмечал несостоятельность либерально-на-роднич. идеи беспочвенности капитализма в России и др. антиисторич. утверждений. Вместе с тем он признавал позитивный вклад экономистов-народников в развитие экономич. мысли России. Высоко оценивая народнич. критику капитализма, Ленин писал, что...старое русское народничество перестало быть одним мечтательным взглядом в будущее и дало обогатившие русскую общественную мысль исследования экономической действительности России (там же, т. 12, с. 331). Представление о путях движения России к социализму резко отделяло народнич. идеологию от марксистской. По словам Ленина, ...все отличие народничества от марксизма состоит в характере критики русского капитализма (там же, т. 1, с. 465). Народнич. критика капитализма затушёвывала его противоречия, отрицала роль рабочего движения . Из марксистской трактовки историч. судеб капитализма следовал вывод о неизбежности классовой борьбы пролетариата и необходимости создания пролетарской партии в России.  

Швейц. экономист Ж. Ш. Л. до Сисминди, так же как Смит и Рикардо, пытался решить вопрос о сущности Н. д. независимо от анализа воспронз-ва всего обществ, капитала. Годовой обществ, продукт и Н. д. выступают у него как равные величины. Хотя Сисмонди и ратовал за активное вмешательство бурж. гос-ва в процесс распределения Н. д., он всё же, по словам В. И. Ленина, ограничился сентиментальной критикой капитализма с позиции мелкого буржуа. Что же касается представителен вульгарной политич. экономии, то они стремились доказать отсутствие эксплуатации в капиталистич. обществе и справедливость принципов распределения, основанных на естеств. законах, таких, как широкое сотрудничество всех на благо всем. Автором т. н. теории трёх факторов произ-ва (капитал, земля, труд) выступил духовный отец вульгарной политич. экономии Ж. Б. Сей. Эту теорию разоблачил Маркс, показав, что среди названных элементов капитал и земля являются мнимыми источниками богатства и относятся к совершенно различным сферам.  

Критика экономии, системы капитализма содержится в трудах представителей утопического социализма. В соч. Т. Мора, Т. Кампанеллы, А. Сен-Симона, Ш. Фурье, Р. Оуэна п др. даётся развёрнутая критика капитализма, частной собственности и эксплуатации человека человеком высказаны гениальные догадки о будущем справедливом обществе. Прогрессивные идеи утонич. социализма были восприняты марксизмом и явились одним нз его источников. Однако представители утопии, социализма не смогли подняться до науч. объяснения закономерностей развития экономич. строя н условиях неразвитых форм классовой борьбы они не видели прогрессивной миссии капитализма, создающего материальные предпосылки перехода к социализму, и не понимали истории, роли пролетариата как могильщика капитализма и строителя нового общества.  

Р.-Я. испытал сильное влияние учения Д. Pi/K ipiio п пытался подобно англ, социалистам-утопистам использовать выводы из его трудовой теории стоимости для критики капитализма, что было охарактеризовано Ф. Энгельсом как морально-этпч. решение проблем но-литич. экономии. Причину присвоения прибавочной стоимости выводил из правовой организации бур,к. общества.  

Критика капитализма

Критика капитализма в России долгое время казалась смехотворной. Всем было понятно, что капитализм - это светлое будущее, панацея от всех бед. Очевидность преимуществ капитализма настолько "висела" над сознанием постсоветского гражданина, и настолько всё советское навернулось, что постсоветскому гражданину казалось страшным смотреть в ту сторону и уж тем более критиковать капитализм: "Ну, да, да, империализм у нас загнивающий, ха-ха-ха. Да, да, да, капитализм сейчас падёт."

Всё это было до 2008 года. А потом об этом заговорил весь мир, кроме России.

Опыт критики капитализма в России - коммунистический. А внутри коммунизма существовала цензура на огромное количество сущностных вещей, связанных с нашим реальным советским укладом, с коммунизмом как таковым, это всё было запрещено обсуждать. И самое страшное, что гнать любую диссидентскую "пургу" на советскую систему было разрешено, а вот искать внутри неё эти жемчужины, подвергать её интеллектуальному переосмыслению, было запрещено. Так странно была устроена сама советская система.

Но давайте посмотрим, как критику капитализма осуществляли люди огромного масштаба, существовавшие на Западе. Как это делали безусловные корифеи, не имеющие отношения ни к Институту марксизма-ленинизма, ни к ВПШ, ни к ЦК КПСС. Я далеко не во всем согласен с Эрихом Фроммом, и не хочу, чтобы его книги стали новой Библией, но всё же посмотрим, как это делают не советские начётчики из Высшей партийной школы, а люди мирового класса.

Эрих Фромм. Иметь или быть

Фромм говорит, что капитализм основан на том, чтобы разбудить алчность, себялюбие, конкуренцию всех против всех. И он тут не первый. Об этом говорил и Гоббс и Адам Смит. Давно говорилось, что если разбудить алчность и низменные чувства в каждой человеческой особи, которая начнёт воевать с другими, то в целом человеческое сообщество начнёт огромными темпами развиваться. И что единственное, на что мы можем опираться в развитии, - это на низменное в человеке, на его алчность, себялюбие, на его человеческую природу.

Фромм говорит, что опора на такую природу, которая далеко не является природой вообще, приводит к отчуждению. Потому что формируется общество, в котором хотят "иметь", "обладать", но не "быть".

Фромм разбирает не то, больше или меньше в этом обществе будут кушать. Фромм смотрит в корень и бьёт в самую больную точку: "Потребление - это одна из форм обладания и, возможно, в современных развитых капиталистических обществах наиболее важная. Потреблению присущи противоречивые свойства . С одной стороны, оно ослабляет ощущение тревоги и беспокойства ". Человек понимает, что он смертен, что он один (а ведь его сделали индивидуалистом!) абсолютно беззащитен перед роком. Он начинает тревожиться и беспокоиться, и тогда ему, в виде наркотика, предлагают потребление. Оно ослабляет ощущение тревоги и беспокойства. Иди в магазин, покупай всё больше, и ты временно успокоишься, ты защитишь своё "Я" скорлупою этих вещей. Ты потрогаешь их, они тебе понравятся, и ты забудешь о том, что ты смертен, что ты одинок, что, по большому счёту, ты несчастен.

Все эти супермаркеты, вся эта беспрерывная жизнь в "шопингах" нужна для того, чтобы заглушить внутреннее экзистенциальное беспокойство, говорит Фромм. А все эти показы по телевидению бандитов и каннибалов, нужны для того, чтобы разбудить страх и, чтобы потребитель, который начнёт беспокоиться еще больше, побежал снова потреблять. Фильмы ужасов, вся эта культура агрессии нужны для того, чтобы загнать человека в "шопинг".

"Современные потребители могут определять себя так: я есть то, чем я обладаю и что я потребляю".

Дальше он спрашивает простую вещь: а к чему это приводит? "Людям присущи две тенденции" , пишет Фромм. "Одна из них - "иметь", "обладать"" , т.е. бегать по "шопингам" и грызться друг с другом, "черпает силу в биологическом факторе стремления к самосохранению." И это очень большая сила, на которую можно опереться. Это вся та звериная толща, инстинкты, которые спят, но никуда не исчезли. Это всё то, что существует в человеке дочеловеческого, природного. Самосохранение, вот эта грызня, джунгли, "война всех против всех".

"Вторая тенденция - "быть", жертвовать собой", говорит Фромм, "обретает силу в специфических условиях человеческого существования и внутренне присущей человеку потребности в преодоления одиночества посредством объединения с другими.

Те культуры, которые поощряют жажду наживы, а значит, обладание, опираются на одни потенции человека. Те же, которые благоприятствуют бытию и единению, опираются на другие потенции в том же человеке". И не надо говорить, что этих других в нет. Не надо говорить, что можно опираться только на те, которые нужны культурам, поощряющим жажду наживы. Пусть и ради развития.

"Нет ничего удивительного в том, что стремление человека к самоотдаче и самопожертвованию проявляется столь часто и с такой силой, если учесть условия существования человеческого рода. Удивительно скорее то, что эта потребность может с такой силой подавляться, что проявления эгоизма в капиталистическом обществе становятся правилом, а проявления солидарности - исключением. Вместе с тем, как это ни парадоксально, именно этот феномен вызван потребностью в единении. Общество, принципами которого является стяжательство, прибыль и собственность, порождает социальный характер, ориентированный на обладание, и как только этот доминирующий тип характера утверждается в обществе, никто не хочет быть аутсайдером, отверженным; чтобы избежать этого риска, каждый старается приспособиться к большинству, хотя единственное, что у него есть общего с этим большинством, - это их взаимный антагонизм".

А дальше Фромм идёт до конца: "В католической теологии такое состояние существования, в полном разъединении и отчуждении, не преодолеваемом и в любви , (а Фромм подробно объясняет, почему в таком состоянии подлинной любви быть не может, и она подменяется сексом, и почему нужны все эти сексуальные революции) определяется, как "ад". Фромм ставит знак тождества между адом социальным и метафизическим, и этим состоянием всеобщего разделения, не преодолеваемого и в любви.

А дальше он обращает внимание на ту сторону Маркса, которую не то чтобы запрещено было обсуждать в советское время, а просто категорически не хотели обсуждать. Об эксплуатации говорили, об отчуждении - нет. Фромм пишет: "Труд, по Марксу, символизирует человеческую деятельность, а человеческая деятельность для Маркса - это жизнь. Напротив, капитал, с точки зрения Маркса, - это накопленное прошлое и, в конечном счёте, мёртвое . Нельзя полностью понять, какой эмоциональный заряд имела для Маркса борьба между трудом и капиталом, если не принять во внимание, что для него это была борьба между жизнью и смертью, борьба настоящего с прошлым, борьба людей и вещей, борьба бытия и обладания".

Видите, какой выстраивает ряд Фромм вместе с Марксом? "Для Маркса вопрос стоял так: кто должен править кем? Должно ли живое властвовать над мёртвым или мёртвое над живым? Социализм для него олицетворял общество, в котором живое одерживает победу над мёртвым, то есть метафизическую победу".

Утрата единства человечества

А вот теперь хотелось бы обсудить - куда ведёт эта дорога, которую мы наметили, когда сказали о том, что капитализм сегодня постепенно выстраивает Большой Юг, Большой Запад, Большой Восток. Это стратегия, но не конечная цель. Что по другую сторону этой конечной цели?

Поскольку род человеческий (для Маркса) отчуждает в капитализме свою сущность от себя, то потеряв сущность, он потеряет единство. И в этой потере единства рано или поздно придёт к идее многоэтажного человечества - что и будет представлять собой новую и гораздо более тонкую разновидность фашизма. Это рано или поздно востребует гностическую метафизику, в которой есть "пневматики", то есть высшие люди, живущие духом, творчеством, интеллектом; "психики", живущие только эмоциями; и "хилики", живущие только телом, жратвой и всем остальным.

И это желание раскачать потребление приводит к формированию огромного количества обездушенных человеческих потребителей-скотов, над которыми начнут надстраиваться другие иерархии. Не иерархии суперпотребления, а иерархии, отрывающие самих себя и их носителей - от нижних этажей здания человечества. После этого человечество как единое целое перестаёт существовать и тогда гуманизма уже не будет в том виде, к какому мы привыкли. Никто ведь не скажет директору совхоза, почему он не должен сократить поголовье кур, если это полезно для совхоза. Почему нельзя сократить любым способом количество "хиликов", если они не нужны, если они не одно с тобой человечество? Они фундаментально, антропологически, метафизически другие.

Советская жемчужина

Что противостояло этому и в чём тут ценность советского опыта?

Под номером один идёт советский опыт индустриального и даже постиндустриального коллективизма. Если он был - значит, можно развиваться без атомизации, без превращения коллективистской солидарной сферы в индивидуалистический материал. Без этой грызни вокруг "иметь", без этого разбуженного алчного состояния. Это огромного значения опыт. И мы не имеем права не осмысливать этот опыт. Мне всё время говорят: "Что делать?" Осмысливать надо. Не можете книги писать - собирайте материал. Статьи пишите, выявляйте отдельные аспекты. Не можете писать - учитесь. Учите других.

Поймите масштаб этой проблемы. До сих пор говорилось, что двигаться можно только за счёт Адама Смита и Гоббса. За счёт того, что разбужена алчность, а её не разбудишь, пока не будет индивидуумов. А тогда ты отчуждаешь человеческую сущность от человечества, ты омертвляешь всё, и рождается эта неподвижная иерархия. Но если можно развиваться по-другому, зачем развиваться так?! Тем более что так уже развиваться нельзя.

Вторая часть - это "новый человек", "новый гуманизм" и "история как сверхценность". Говорил и буду говорить, что нет экономики как таковой, нет социологии как таковой. Есть социологии и экономики, опирающиеся на человека как константу, и социологии и экономики, опирающиеся на человека как процесс. Если вы можете человека поднять, то с этим поднятым человеком вы сделаете другую экономику. А, создав другую, вы его ещё больше поднимете, потому что не природа человека неизменна, а есть две природы. И опираются они на одну, а вторую игнорируют. А опереться-то на неё можно, она есть и её надо изучать - эту вторую природу солидаризма, коллективизма. Ее надо изучать и надо показывать, как её использовать и как её актуализировать.

Третья проблема - это альтернативный образ жизни, основанный на других краеугольных представлениях о том, что хорошо и что плохо. Я лично считаю (никому не берусь это навязывать), что если тряпок меньше, а возможностей духовного роста больше, то это прекрасно. Что если квартиры скромные, но есть прекрасные Дворцы культуры и замечательная инфраструктура общественного транспорта, то не обязательно сидеть в "Бентли". Что смысл жизни вообще не в том, чтобы оградить себя стеной из вещей, а в том, чтобы испытывать счастье от восхождения вместе с другими к каким-то невероятным, новым перспективам, которые ты успеваешь открыть в течение жизни.

И, наконец, последнее - если один корень, который мы выявили сейчас, гностический, то нам нужен другой. И ясно, что он хилиастический. Ясно, что коммунизм уходит глубочайшими корнями в хилиастические мечтания о тысячелетнем царстве человечества, о жизни в справедливости и солидарности, о Царстве Божьем на земле. Надо изучать эти корни. Это единство, которое было прервано, со всеми его обертонами. А в эти обертона входит богостроительство, которое говорило, что человек сам станет богом. Входит наука, которая говорит о том, что формы в их развитии борются с Тьмой как энтропийным принципом. Или экстрапия борется с энтропией.

У нас есть огромное богатство. И новый социальный субъект надо формировать вокруг этого советского наследства, понятого по-новому. Ибо те, кто говорят вам сегодня, что плановая экономика или директивное планирование в прошлом, - просто лгут. Те, кто говорят, что в коллективистских цепочках общество не может развиваться, - лгут. Те, кто говорят, что человеческая природа неизменна, - лгут.

Рано или поздно вокруг этого надо развивать структуры и организационное начало. Пусть сформируется этот новый социальный субъект раньше, чем упадёт всё остальное.

На основе передачи С. Кургиняна "Суть времени - 5"
Виртуальный дискуссионный клуб "Суть времени" - Томск.