Образцово проведя Выборгскую наступательную операцию, результатом которой стал разгром основных вооруженных сил Финляндии и последующий выход ее из войны, Маршал Советского Союза Л.А.Говоров разработал и осуществил целый ряд уникальных с военной точки зрения операций: Нарвскую, Таллинскую наступательные и Моонзундскую десантную операции. В этих операциях Говоров умело сочетал действия сухопутных войск, авиации и кораблей Балтийского флота.

В ходе упорных боев была разгромлена немецкая оперативная группа «Нарва»,в результате, всего за 10 дней, была освобождена территория Эстонии. Интересный факт: в составе Ленинградского фронта успешно воевал 8-й Эстонский стрелковый корпус, которому была доверена честь первому вступить 22 сентября 1944 г. в освобожденную столицу Эстонии - г.Таллин. Тысячи местных жителей вышли тогда с букетами цветов на улицы города приветствовать советские войска.

Важный факт: несмотря на ожесточенное сопротивление фашистких войск, маршал Говоров запретил применять тяжелую артиллерию и тяжелые авиационные бомбы при взятии прибалтийских городов с целью сохранения памятников культуры и жизни горожан.

Начиная с 1 октября 1944 г. по приказу Ставки ВГК, одновременно с командованием своим фронтом, Л.А.Говоров координирует действия 2-го и 3-го Прибалтийских фронтов в Рижской операции, целью которой было освобождение столицы Латвии - г. Риги. После взятия советскими войсками Риги 16 октября 1944 г. группа армий «Север» оказалась отрезанной от группы армий «Центр» и начала отход на Курляндский полуостров. Остатки войск сильно потрепанной советскими войсками группы армий «Север», тех самых которые почти 900 дней и ночей осаждали блокадный Ленинград, были преобразованы в группу армий «Курляндия».

За достигнутые успехи в ходе наступления, 27 января 1945 года, в первую годовщину снятия блокады Ленинграда, маршал Л. А. Говоров Указом Президиума Верховного Совета СССР был удостоен звания Героя Советского Союза.

До конца войны маршал Л.А.Говоров продолжал командовать Ленинградским фронтом, а в период с февраля по март 1945 г. еще и 2-м Прибалтийским фронтом. Одновременно, Ставка поручила Говорову координацию боевых действий 1-го и 2-го Прибалтийских фронтов. 1 апреля 2-й Прибалтийский фронт был расформирован, а все его части вошли в состав Ленинградского фронта.

Развивая наступление, войска Ленинградского фронта взламывали глубоко эшелонированную оборону противника, плотнее прижимая к морю Курляндскую группировку немецко-фашистских войск. Фашисты сопротивлялись отчаянно, не оставляя надежду прорваться в Восточную Пруссию. К тому же они все еще представляют собой внушительную военную силу - 32 дивизии, насчитывавших свыше 300 тысяч закаленных в боях солдат и офицеров, которым нечего терять, большое количество вооружения и техники, включая самолеты. Как же Гитлеру не хватало этих войск под Берлином!

Маршал Л.А.Говоров допрашивает пленных фашистских генералов
из группы армий «Курляндия». Май 1945 г.

Руководя боевыми действиями против Курляндской группировки немецких войск, Говоров, с целью минимизации своих потерь на заключительном этапе войны, убеждает Сталина отказаться от активных наступательных боевых действий в пользу блокады запертого на Курляндском полуострове противника. Принимая во внимание непререкаемый в этот период авторитет Говорова, как полководца, Ставка дает ему добро.

Думается, матери и жены десятков тысяч наших солдат и офицеров должны были быть благодарны маршалу Говорову за это.

В это время в блокированных немецких дивизиях все больше ощущается нехватка продовольствия. Не спасает их уже и связь по морю с "большой землей". Все меньшему количеству немецких транспортных кораблей удается пробиться к полуострову. В конце концов, немцам самим пришлось перейти на паек чуть превышающий блокадный ленинградский. По данным разведки Ленинградского фронта окруженными гитлеровцами с 1 марта по 1 мая 1945 г. было съедено более 47 тысяч строевых лошадей.

Роли на этот раз поменялись. Ленинград был освобожден от блокады, зато в блокаду попали сами оккупанты. Но советскую блокаду фашисты не вынесли.

Маршал Советского Союза Л.А.Говоров,
кавалер ордена «Победа».

В своей рабочей комнате в деревянном домике в местечке Мажейкяй Л.А.Говоров составил свой последний боевой документ - ультиматум командованию всех частей и соединений вермахта, блокированных на Курляндском полуострове. Утром 7 мая 1945 г. ультиматум маршала Говорова был зачитан немцам по радио. Генералу пехоты Гильперту, командующему группы армий «Курляндия», давалось на размышление 24 часа, в случае отказа советские войска должны были перейти в наступление.

Фашисты до последнего тянули время. Они знали, что сдаются маршалу Говорову, но каким фронтом он в то время командовал они не знали. Радиограмма с ультиматумом была передана с радиостанции 2-го Прибалтийского фронта. Поэтому фашисты были уверены, что сдаются они не ленинградцам, а воинам-прибалтийцам. Очень не хотелось им попадать в руки тех, кого они морили голодом и обстреливали в блокадном Ленинграде.

Наконец, 8 мая 1945 г. в 22.00 командование группы армий «Курляндия» приняло условия советского ультиматума и капитулировало. Только после капитуляции «обман» раскрылся, но было уже поздно. Основные силы группировки уже приступили к сдаче. Маршал Говоров, великолепно зная немецкий язык, сам допрашивал сдавшихся фашистских генералов.

Несколько высших офицеров, узнав, что сдаются они все-таки ленинградцам, покончили жизнь самоубийством. Небольшая часть немцев разбежалась по лесам.

В связи с этим маршал Говоров принял решение прочесать (как сейчас говорят «зачистить») весь Курляндский полуостров. Мелкие группы сбежавших фашистов вылавливались, кто оказывал сопротивление - уничтожался на месте. Только к исходу 16 мая 1945 г. весь полуостров был очищен от противника. Всего было взято в плен: 189 тысяч солдат и офицеров и 42 генерала. Захвачено большое количество орудий, танков, самолетов и другой техники и вооружения.

Родина высоко оценила заслуги Л.А.Говорова в Великой Отечественной войне. За разгром фашистов под Ленинградом и в Прибалтике 31 мая 1945 г. Л.А. Говоров был награждён высшим полководческим орденом «Победа». За время войны Говоров прошел путь от генерал-майора артиллерии до Маршала Советского Союза и это всего за 4 года и 12 дней!

Уже к концу дня 22 июня 1941 года немцы, продвинувшись на 20 — 70 км, захватили переправы через Неман. Советская оборона оказалась прорванной на нескольких направлениях, система связи нарушена, централизованное управление войсками потеряно. В ответ на наступление войска генерала Ф.И. Кузнецова, не ориентировавшиеся в реальной обстановке и не взаимодействовавшие между собой, пытались осуществить довоенные планы по освобождению заграничных пролетариев от гнета тамошних капиталистов и помещиков.

Авиация, вместо того, чтобы поддерживать наземные силы, совершала налеты на объекты в Восточной Пруссии и, в условиях хорошо организованной системы ПВО противника, несла большие потери. А механизированные корпуса получили приказ нанести контрудар в полосе 8-й армии генерал-полковника П.П. Собенникова, вдоль шоссе Шауляй—Тильзит.

С декабря 1936 — начальник отдела штаба КБФ; с 1938 — начальник штаба; с 1939 — командующий Балтийским флотом.
В трехдневном встречном сражении с 41-м моторизованным корпусом генерала Георга Рейнгардта (1-я и 6-я танковая, 36-я моторизованная, 269-я пехотная дивизии — около 400 танков), советские 12-й и 3-й мехкорпу-са, действовавшие без поддержки пехоты, авиации, тылового обеспечения и связи друг другом, были разгромлены, потеряв почти 1300 танков. В донесении начальника авто-бронетанкового управления Северо-Западного фронта от 2 июля говорилось:
«3-й механизированный корпус не существует. Остатки 12-го механизированного корпуса и остатки чинного состава 3-го механизированного корпуса необходимо вести вместе, расположив их в районе города Луга для нового формирования».
Разбив советские части, Рейнгардт направил свой корпус к Западной Двине.

Дивизии 11-й армии генерал-лейтенанта Василия Ивановича Морозова (1897— 1964) тоже не выдержали сосредоточенного удара бронетанковых кулаков противника. Армия, понесшая тяжелые потери и рассеченная на две части, начала откатываться на северо-восток. Направление Каунас — Двинск оказалось практически без прикрытия. Сюда вклинились 8-я танковая и 3-я моторизованная дивизия из 56-го корпуса генерала Эриха фон Манштейна (1887-1973), насчитывавшие около 200 танков.

Под давлением соединений 4-й танковой группы, поддержанных бомбардировочной авиацией, войска Северо-Западного фронта отходили по расходящимся направлениям: дивизии 8-й армии — к Риге, части 11-й армии — в направлении Свентяны — Дисна. Требовалось проведение срочных мероприятий по организации обороны на реке Западная Двина и ликвидации прорыва на централь-ном участке фронта.

Оборону на рубеже Двины командование фронта решило организовать силами 8-й армии генерала Собенникова и выдвигаемой из глубины 27-й армии под командованием генерал-майора Николая Эрастовича Берзарина (1904 — 1945). Согласно приказа командующего фронтом 8-я армия, в которую входили остатки 10-го, 11-го стрелковых корпусов и 202-й механизированной дивизии, должны были занять оборону на рубеже от Риги до Ливани. Левее от Ливани до Краславы отступали соединения 16-го стрелкового корпуса.

Для объединения действий этих соединений командующий фронтом решил выдвинуть вперед управление 27-й армии с частями обслуживания. Штаб генерала Берзарина на автомобилях перебазировался в район Резекне и с вечера 28 июня вступил в командование частями на даугавпилском направлении. Из Московского военного округа Ставка перебрасывала сюда недоукомплектованный 21-й механизированный корпус генерал-майора Дмитрия Даниловича Лелюшенко (1901 — 1987) — «всего лишь» 175 танков и 129 орудий. Однако генерал Берзарин не успел организовать оборону до подхода противника.
Уже утром 26 июня, на четвертый день войны, 8-я танковая дивизия генерала Брандер бергера, преодолев около 400 км, прорвалась к Даугавпилсу, захватила неповрежденными два больших моста через Западную Двину и заняла плацдарм на правом берегу. На следующий день реку форсировала 3-я мотодивизия генерала Яна.

28 июня немцы успешно отбили контратаку корпуса Лелюшенко и брошенного в «пехотный бой» 5-го воздушно-десантного корпуса, оттеснив их на 40 км от Даугавпилса. Генерал Манштейн всей душой стремился продолжить лихой рейд по советским тылам, но командующий танковой группой приказал ему остановиться. Генерал Хёпнер опасался, что 56-й мотокорпус, оторвавшийся от основных сил на 100 — 130 км, может оказаться в окружении, и потому решил подождать выхода к Двине войск 16-й армии генерал-полковника Эрнста Буша (1885 — 1945) и корпуса Рейнгардта.

В полосе обороны 8-й армии до 29 июня противник активных боевых действий не вел, подтягивая войска к Западной Двине. Отдельные советские части прорывались на восток, в частности остатки 12-го механизированного корпуса, в котором еще имелось около 40 танков, отошли за реку в районе Риги. Штаб корпуса, потерявший связь с высшим командованием и собственными частями, в этот день был окружен в лесах южнее Борисели и уничтожен немцами. Командир корпуса генерал-майор Н.М. Шестопалов попал в плен и умер от ран 6 августа в лагере военнопленных в Шауляе.

29 июня немецкий 41-й моторизованный корпус форсировал Двину в районе Крустпилса. А 30 июня передовой отряд 26-го армейского корпуса 18-й армии генерал-полковника Георга фон Кюхлера захватил мосты в Риге. Все это исключительно осложнило положение 8-й советской армии, которая отступала на правый берег медленнее, чем наступал противник. 1 июля немцы полностью заняли Ригу.
В период с 29 июня по 1 июля командование группы армий «Север» накапливало силы на плацдармах для последующего наступления и приводило соединения в порядок. Согласно приказу верховного командования сухопутных войск (ОКХ), соединения 4-й танковой группы должны были повести стремительное наступление через Резекне в направлении Остров — Псков с целью отрезать советским войскам путь отхода южнее Чудского озера.

Корпус Манштейна за это время полностью сосредоточился в районе Даугавпилса, включив в себя третье моторизованное соединение — дивизию СС «Мертвая голова»; корпус Рейнгардта — в районе Крустпилса. Одновременно к Двине подтянулась пехота 18-й и 16-й армий. Всего в конце июня в группе армий «Север» насчитывалось 25 дивизий, в том числе 3 охранные, входившие в состав 101-го тылового корпуса.

Казалось бы, у командования Северо-Западным фронтом появилась возможность укрепить свои позиции и организовать прочную оборону за водной преградой. Именно этого опасался Манштейн:
«После внезапного рейда корпуса на Даугавпилс прошло уже шесть дней. Противник имел время преодолеть тот шок, который он получил при появлении немецких танков на восточном берегу Двины».

Однако советское командование делало одну ошибку за другой. Вначале войскам 24-го и выделенного из резерва Ставки 41-го стрелковых корпусов 29 июня было приказано сосредоточиться в районе Виляка — Остров, доукомплектоваться и быть готовыми нанести контрудар на Даугавпилс с целью восстановления обороны 27-й армии по Западной Двине. На другой день Ф.И. Кузнецов отменил это решение и принял другое. Он дал приказ на отход в Псковский, Островский и Себежский укрепленные районы. Видимо, это было самое правильное решение в данной обстановке.

1 июля немцы не вели активных боевых действий. Советская фронтовая разведка доложила, что численность войск противника на даугавпилском плацдарме составляет около пехотной дивизии, усиленной танками. Узнав об этом и учитывая требования Ставки о ликвидации вражеских плацдармов, генерал Кузнецов отменил свой приказ и от 30 июня. Он снова велел войскам подготовиться к на-ступлению, которое должно было начаться 2 июля. На подготовку отводилось девять часов, исходное положение для удара надо было занять к 10 часам утра. 8-й армии надлежало ликвидировать крустпилский плацдарм, 27-й — уничтожить противника в районе Даугавпилса.

В армиях в первую очередь приняли меры к тому, чтобы остановить отход войск и возвратить части на рубеж Западной Двины в ранее занимаемые ими районы. Утром 2 июля войска фронта все еще находились в движении и не были готовы ни к наступлению, ни к обороне. Но в 5 часов утра при поддержке всей авиации нанесли свой удар немцы. В итоге советским армиям так и не удалось закрепиться на рубеже реки Западная Двина, их остатки с арьергардными боями отходили по расходящимся направлениям: 8-я армия — в Эстонию, 27-я — на восток, к реке Великая, 11-я — в районе Невеля.

Завершался полный разгром Северо-Западного фронта. На псковском направлении образовалась брешь, в которую устремилась 4-я танковая группа. К исходу дня немецкие подвижные соединения, продвигаясь по шоссе Даугавпилс — Остров, вышли в район 20 — 25 км южнее Резекне и на следующий день заняли город.

Следя за развитием событий на данном направлении, Ставка Главного командования еще 29 июня дала указание заблаговременно организовать оборону на рубеже река Великая и прочно закрыть направление на Ленинград. Она приказала сосредоточить в районе Псков — Остров — Порхов четыре корпуса: 22-й, 24-й, 41-й стрелковые и 1-й механизированный. Опираясь на укрепленные районы, эти соединения должны были подготовить прочную оборону на ленинградском направлении.

1-й механизированный корпус, которым командовал генерал-майор М.Л. Чернявский, был полностью укомплектован и поначалу имел 1039 танков. Однако к моменту развертывания боевых действий на псковско-островском направлении он был раздерган по частям и потерял свое значение как крупное подвижное соединение. Его 1-ю Краснознаменную танковую дивизию перебросили на Северный фронт, а 163-ю механизированную переподчинили командованию 27-й армии. Фактически у генерала Чернявского осталась только 3-я танковая дивизия ге-нерал-майора И.М. Кузнецова, разместившаяся в лесу в 20 км северо-западнее Пскова, но и из ее состава один танковый и один механизированный полки передали 41-му стрелковому корпусу.

41-й корпус под командованием генерала И.С. Кособуцкого (90-я, 111-я, 118-я, 235-я стрелковые дивизии) с 1 июля начал выгружаться на станциях Псков, Карамышево, Черская. По окончании сосредоточения он должен был занять Старо-Псковский, Ново-Псковский и Островский укрепрайоны. Все его дивизии были полностью укомплектованы личным составом, но как и абсолютное большинство соединений Красной Армии, не имели инженерного имущества и средств связи, во всяком случае радиостанций не было ни одной. 22-й стрелковый корпус сосредоточивался в районе Порхова, 24-й — в районе Острова.

Вечером 3 июля генерал Собенников неожиданно получил с мотоциклистом предписание вступить в командование Северо-Западным фронтом. 8-ю армию у него принял генерал-лейтенант Ф.С. Иванов. В этот же день на должность начальника штаба фронта был назначен генерал-лейтенант Николай Федорович Ватутин (1901 — 1944). Прежнее командование сгинуло в окружении, об его судьбе ничего не было известно. Позже выяснилось, что генерал-полковник Ф.И. Кузнецов остался жив, в конце июля он выбрался к своим.
Тем временем танковая группа Хёпнера разделилась: корпус Манштейна, передав 3-ю мотодивизию в подчинение генерала Рейнгардта, резко повернул в направлении Себеж — Опочка; 41-й моторизованный корпус наносил удар на Остров. Немцы выигрывали в темпе: оборону в Островском районе в этот момент занимали лишь 154-й отдельный пулеметный батальон и 398-й стрелковый полк 118-й дивизии, не имевшие артиллерии, гранат, противотанковых мин. Сюда должна была прибыть 235-я стрелковая дивизия, но её эшелоны, следовавшие от Иваново, задержались в пути.

Между тем утром 4 июля 1-я танковая дивизия генерал-лейтенанта Кирхнера достигла южной окраины Острова, с ходу форсировала реку Великая и к вечеру овладела городом. Маневр был значительно облегчен тем, что «красные герои» опять не успели взорвать автомобильный и железнодорожный мосты, захваченные немецкими мотоциклистами. Советские части, вступавшие в бой с колес, противостоять противнику не смогли и поспешно оставили оборонительные позиции. Германский 56-й моторизованный корпус в это время, с трудом преодолевая болотистую местность, продвигался к Себежскому укрепрайону, где закрепились части 21-го механизированного корпуса генерал-майора Д.Д. Лелюшенко.

Оценив обстановку, Собенников приказал командирам 41-го стрелкового и 1-го механизированного корпусов с рассветом 5 июля уничтожить немецкие части в рай-оне Острова и восстановить оборону по реке Великая. Генерал Ватутин в телефонном разговоре предупредил генерала Кособуцкого: "Имейте в виду, ликвидация и уничтожение врага возлагаются персонально на вас, под вашу личную ответственность. За выполнение этого приказа вы отвечаете своей головой"
Для решения поставленной задачи были выделены 468 п стрелковый полк 111-й дивизии и 3-я танковая дивизия с тяжелыми машинами КВ-1 и КВ-2.

В 16.00 советские танкисты ворвались в город, обратив противника в бегство. На следующий день бои в районе Острова разгорелись с новой силой, приняв ожесточенный характер. Однако, по уже ставшей традицией привычке, красные командиры не организовали взаимодействие, вследствие чего дрались в отрыве друг от друга. То есть, танки без пехоты, пехота без танков, и каждый сам ПО себе. Поэтому закрепить успех им не удалось. Дважды танкисты врывались в Остров, потеряли в атаках 140 боевых машин, но без поддержки пехотных соединений удержать его не смогли.

Немцы, подтянув дополнительные силы, сломили 6 июля сопротивление обескровленных советских частей и вынудили их к отходу. 1-я танковая дивизия начала быстро отходить к Пскову, а 6-я — на Порхов. В докладной записке на имя члена Военного совета Северо-Западного фронта корреспондент газеты «Красная Звезда» М. Косарев писал:
«Командир 5-го танкового полка Посенчук рассказывал о бое за Остров. Из его рассказа следует, что сил у немцев на островском направлении очень мало и что захват города нашими частями сорвался только лишь потому, что с поля боя постыдно дезертировала III-я стрелковая дивизия, ее командиры бежали первыми, споров петлицы и сняв знаки различия. Наших сил под Островом сосредоточено очень много, но все они действуют вразнобой, не осуществляя никакого взаимодействия ».

7 июля германским танкам удалось прорваться через боевые порядки корпуса Кособуцкого и стремительно двинуться к южным окраинам города. Для ликвидации этого прорыва советское командование утром 8 июля при казало 41 -му стрелковому и 1-му механизированному корпусам нанести контрудар и уничтожить
противника.

В. Бешанов. Ленинградская оборона.

Как известно, план «Барбаросса» предусматривал одновременное нанесение сокрушающих ударов на трех стратегических направлениях: Ленинградском, Московском и Киевском. При этом взятие Ленинграда и овладение побережьем Балтийского моря рассматривалось как важнейшая цель наступления вермахта.

Нацистское руководство, стремясь захватить «колыбель русской революции», учитывало не только стратегическое, но и огромное политическое и экономическое значение города на Неве. Здесь находились ведущие заводы важнейших отраслей промышленности, в том числе машиностроительной, авиамоторной, радиотехнической, судостроительной, танковой, электромеханической, оптической и других. Примерно 75 % выпускаемой продукции приходилось на оборонный комплекс. Кроме того, Ленинград являлся и крупнейшим транспортным узлом. Успех на этом направлении позволял немцам добиться господства в обширном регионе от Прибалтики до Скандинавии, обеспечивал морские пути для вывоза в Рейх шведской руды и финского никеля, устанавливал контакт на сухопутном театре с потенциальным союзником в войне - Финляндией.

Для наступления на Ленинград в Восточной Пруссии была развернута группа армий «Север» под командованием генерал-фельдмаршала Риттера Вильгельма фон Лееба в составе 18-й и 16-й полевых армий и 4-й танковой группы. Группа «Север» имела 29 дивизий, в том числе 3 танковые и 3 моторизованные, в которых насчитывалось 787 тысяч человек личного состава, 8348 орудий и минометов, 679 танков и штурмовых орудий. Действия наземных сил должны были поддерживать 830 самолетов 1-го воздушного флота генерал-полковника Келлера, в их числе 203 истребителя и 271 бомбардировщик. Директивой № 21 от 18 декабря 1940 года войскам фон Лееба ставилась задача уничтожить находившиеся в Прибалтике части Красной Армии и, овладев портами Балтийского моря, Ленинградом и Кронштадтом, лишить советский флот опорных пунктов. В рамках этой задачи группа армий «Север» наносила главный удар в направлении Двинска (Даугавпилса), выдвигая как можно быстрее свое усиленное правое крыло в район северо-восточнее Опочка с целью не допустить отхода советских войск из Прибалтики. К нанесению первоначального удара на северо-западном направлении привлекалась и часть сил группы армий «Центр», размещенных в Восточной Пруссии: два армейских корпуса 9-й полевой армии и 3-я танковая группа.

Вся немецкая группировка, сосредоточенная на границе Литвы, насчитывала 43 дивизии, в том числе 7 танковых и 6 моторизованных, свыше 13 тысяч орудий и минометов, около 1500 танков и более 1000 самолетов.

С советской стороны группе армий «Север» противостояли войска Прибалтийского особого военного округа под командованием генерал-полковника Ф.И. Кузнецова, до 1941 года ничем выше полка не командовавшего, составившие с началом войны Северо-Западный фронт. В его 8, 11 и 27-й армиях имелось 25 дивизий, в том числе 4 танковые и 2 механизированные, 1 стрелковая и 3 воздушно-десантные бригады - 440 тысяч человек, 7467 орудий и минометов, 1514 танков, 1814 самолетов.

На территории Восточной Финляндии разворачивались три группировки: немецкая армия «Норвегия», финские Юго-Восточная и Карельская армии. Немцы должны были продвигаться на ухтинском, Кандалакшском и мурманском направлениях, а финны - на Карельском перешейке и севернее его, чтобы соединиться с войсками группы армий «Север» в районе Ленинграда и на реке Свирь. На финские части возлагалась также ликвидация советской базы на полуострове Ханко и прикрытие армии «Норвегия» с юга. Всего в Финляндии было сосредоточено 21,5 расчетных дивизий, в которых насчитывалось 407,5 тысячи человек, 3084 орудий и минометов, 192 танка и 424 самолета 5-го воздушного флота и финских ВВС (впрочем, участие финнов в войне против Советского Союза еще стояло под вопросом).

Таким образом, германское командование рассчитывало захватить Ленинград двойным ударом: с севера - финскими войсками, с юга - силами немецкой группы армий «Север». При этом германский Генштаб понимал, что наличных сил вермахта может не хватить для успешных действий сразу на всех стратегических направлениях. Поскольку Гитлер считал овладение Ленинградом «неотложной задачей», в плане «Барбаросса» была заложена идея остановки наступления группы армий «Центр» на рубеже Днепра и переброски части ее сил на север для победоносного завершения операции по овладению Северной столицей СССР. Наступление на Москву - мечта германского генералитета - до взятия Ленинграда не планировалось.

Защиту «города имени великого Ленина» с суши, в первую очередь от посягательств со стороны «фашистской» Финляндии, должны были обеспечить войска Ленинградского военного округа под командованием генерал-лейтенанта М.М. Попова. Они насчитывали 15 стрелковых дивизий, средняя укомплектованность которых составляла 12 тысяч человек и была значительно выше, чем в других приграничных округах. Артиллерийские части стрелковых соединений были полностью укомплектованы личным составом и боевой техникой. Накануне войны округ имел 436 тысяч бойцов и командиров, 9599 орудий и минометов, в его состав входили 1-й и 10-й механизированные корпуса. Бронетанковые войска в июне 1941 года насчитывали 1857 танков и 514 бронемашин, а военно-воздушные силы - 2104 самолета. Кроме того, на северо-западном направлении находилось 656 самолетов ВВС Балтийского флота (в том числе 172 бомбардировщика и 353 истребителя) и 115 самолетов Северного флота. Шесть артиллерийских полков 2-го корпуса ПВО, прикрывавшие Ленинград, имели на вооружении около 600 новых 85-мм зенитных орудий. Две истребительные дивизии (3-я и 54-я), выделенные для ПВО города, насчитывали 200 самолетов. С 19 июня из частей истребительной авиации началось формирование 7-го авиакорпуса ПВО.

Балтийский флот имел в своем составе 2 линейных корабля, 2 крейсера, 2 лидера, 21 эскадренный миноносец, 66 подводных лодок, 6 минных заградителей, 33 тральщика, 7 сторожевых кораблей, 48 торпедных катеров и ряд вспомогательных судов. В береговой обороне насчитывалось 424 орудия крупных калибров. В системе ПВО флота имелось 352 орудия. Всем этим хозяйством руководил вице-адмирал В.Ф. Трибуц, за два года чистки в вооруженных силах шагнувший с мостика эсминца на должность командующего флотом, «по пути» отметившись на штабных постах, - четвертый флагман за четыре с половиной предвоенных года. Товарищ Сталин не боялся смело выдвигать новые кадры, впрочем, как и без колебаний их задвигать.

В общем, силы наши были немалые, и рассказы советских маршалов о количественном превосходстве противника - сказки для советских же граждан, от которых вышеприведенные цифры скрывали полвека как величайший государственный секрет. В силу означенной причины бывший начальник Генштаба маршал А.М. Василевский мог авторитетно рассуждать о «целых армадах фашистской авиации» и трехкратном превосходстве группы армий «Север» с 679 танками и 830 самолетами над Прибалтийским округом, имевшим 1514 танков и 1814 самолетов. Надо же было как-то объяснить, почему начало войны для войск как Северо-Западного фронта, так и всей «непобедимой и легендарной» ознаменовалось серией катастрофических поражений.

Уже к концу 22 июня 1941 года немцы, продвинувшись на 20–70 км, захватили переправы через Неман. Советская оборона оказалась прорванной на нескольких направлениях, система связи нарушена, централизованное управление войсками потеряно. Войска генерала Ф.И. Кузнецова, не ориентировавшиеся в реальной обстановке и не взаимодействовавшие между собой, пытались осуществить довоенные планы по освобождению заграничных пролетариев от гнета тамошних капиталистов и помещиков. Авиация, вместо того чтобы поддерживать наземные силы, совершала налеты на объекты в Восточной Пруссии и, в условиях хорошо организованной системы ПВО противника, несла большие потери. Механизированные корпуса получили приказ нанести контрудар в полосе 8-й армии генерал-полковника П.П. Собенникова вдоль шоссе Шяуляй- Тильзит. В трехдневном встречном сражении с 41-м моторизованным корпусом генерала Георга Рейнгардта (1-я и 6-я танковая, 36-я моторизованная, 269-я пехотная дивизии - около 400 танков), советские 12-й и 3-й мехкорпуса, действовавшие без поддержки пехоты, авиации, тылового обеспечения и связи друг другом, были разгромлены, потеряв почти 1300 танков. В донесении начальника автобронетанкового управления Северо-Западного фронта от 2 июля говорилось: «3-й механизированный корпус не существует. Остатки 12-го механизированного корпуса и остатки личного состава 3-го механизированного корпуса необходимо вести вместе, расположив их в районе города Луга для нового формирования».

Разбив советские части, Рейнгардт бросил свой корпус к Двине.

Дивизии 11-й армии генерал-лейтенанта В.И. Морозова также не выдержали сосредоточенного удара бронетанковых кулаков. Армия, понесшая тяжелые потери и рассеченная на две части, начала откатываться на северо-восток. Направление Каунас, Двинск оказалось практически без прикрытия. Сюда вклинились 8-я танковая и 3-я моторизованная дивизия из 56-го корпуса генерала Эриха фон Манштейна, насчитывавшие около 200 танков.

Под давлением соединений 4-й танковой группы, поддержанных бомбардировочной авиацией, войска Северо-Западного фронта отходили по расходящимся направлениям: дивизии 8-й армии - к Риге, части 11-й армии - на Свентяны, Диену. Требовалось проведение срочных мероприятий по организации обороны на реке Западная Двина и ликвидации прорыва на центральном участке фронта.

Оборону на рубеже Двины решено было организовать силами армии генерала Собенникова и выдвигаемой из глубины 27-й армии под командованием генерал-майора Н.Э. Берзарина. Согласно приказу командующего фронтом 8-я армия, в которую входили остатки 10-го, 11-го стрелковых корпусов и 202-й механизированной дивизии, должны были занять оборону на рубеже от Риги до Ливани. Левее от Ливани до Краславы отступали соединения 16-го стрелкового корпуса. Для объединения действий этих соединений комфронта решил выдвинуть вперед управление 27-й армии с частями обслуживания. Штаб генерала Берзарина на автомобилях перебазировался в район Резекне и с вечера 28 июня вступил в командование частями на даугавпилском направлении. Из Московского военного округа Ставка перебрасывала сюда недоукомплектованный 21-й механизированный корпус генерал-майора Д.Д. Лелюшенко - «всего» 175 танков и 129 орудий. Однако генерал Берзарин не успел организовать оборону до подхода противника.

Уже утром 26 июня, на четвертый день войны, 8-я танковая дивизия генерала Брандербергера, преодолев около 400 км, прорвалась к Даугавпилсу, захватила неповрежденными два больших моста через Западную Двину и заняла плацдарм на правом берегу. На следующий день реку форсировала 3-я мотодивизия генерала Яна. 28 июня немцы успешно отбили контратаку корпуса Лелюшенко и брошенного в «пехотный бой» 5-го воздушно-десантного корпуса, оттеснив их на 40 км от Даугавпилса. Генерал Манштейн всей душой стремился продолжить лихой рейд по советским тылам, но командующий танковой группой приказал ему остановиться. Гепнер опасался, что 56-й мотокорпус, оторвавшийся от основных германских сил на 100–130 км, может оказаться в окружении, и потому решил подождать выхода к Двине войск 16-й армии генерал - оберста Эрнста Буша и корпуса Рейнгардта.

В полосе обороны 8-й армии до 29 июня противник активных боевых действий не вел, подтягивая войска к Западной Двине. Отдельные советские части прорывались на восток, в частности остатки 12-го механизированного корпуса, в котором еще имелось около 40 танков, отошли за реку в районе Риги. Штаб корпуса, потерявший связь с высшим командованием и собственными частями, был в этот день окружен в лесах южнее Борисели и уничтожен немцами. Командир корпуса генерал-майор Н.М. Шестопалов попал в плен и умер от ран 6 августа в лагере военнопленных в Шяуляе.

29 июня 41-й моторизованный корпус форсировал Двину в районе Крустпилса. А 30 июня передовым отрядом 26-го армейского корпуса 18-й армии генерал-оберста Георга фон Кюхлера были захвачены мосты в Риге. Все это исключительно осложнило положение 8-й советской армии, которая отступала на правый берег медленнее, чем наступал противник. 1 июля немцы заняли Ригу.

В период с 29 июня по 1 июля командование группы армий «Север» накапливало силы на плацдармах для последующего наступления и приводило соединения в порядок. Согласно приказу Верховного командования сухопутных войск (ОКХ) соединения 4-й танковой группы должны были повести стремительное наступление через Резекне в направлении на Остров и Псков с целью отрезать советским войскам путь отхода южнее Чудского озера. Корпус Манштейна за это время полностью сосредоточился в районе Даугавпилса, включив в себя третье моторизованное соединение - дивизию СС «Мертвая голова»; корпус Рейнгардта - в районе Крустпилса. Одновременно к Двине подтянулась пехота 18-й и 16-й армий. Всего в конце июня в группе армий «Север» насчитывалось 25 дивизий, в том числе 3 охранные, входившие в состав 101-го тылового корпуса.

Казалось бы, у командования Северо-Западного фронта появилась возможность укрепить свои позиции и организовать прочную оборону за водной преградой. Этого больше всего опасался Манштейн: «…после внезапного рейда корпуса на Даугавпилс прошло уже шесть дней. Противник имел время преодолеть тот шок, который он получил при появлении немецких танков на восточном берегу Двины». Однако советское командование делало одну ошибку за другой. Вначале войскам 24-го и выделенного из резерва Ставки 41-го стрелковых корпусов 29 июня было приказано сосредоточиться в районах Виляка, Остров, доукомплектоваться и быть готовыми нанести контрудар на Даугавпилс с целью восстановления обороны 27-й армии по Западной Двине. На другой день это решение было отменено и принято другое. Кузнецов отдал приказ на отход в Псковский, Островский и Себежский укрепленные районы. Войска приступили к исполнению этого приказа. Видимо, это было самое правильное решение в данной обстановке.

1 июля немцы не вели активных боевых действий. Советская фронтовая разведка доложила, что численность войск противника на даугавпилском плацдарме составляет около пехотной дивизии, усиленной танками. Узнав об этом и учитывая требования Ставки о ликвидации вражеских плацдармов, генерал Кузнецов отменил свой приказ от 30 июня и вновь велел войскам подготовиться к наступлению, которое должно было начаться 2 июля. На подготовку отводилось девять часов, исходное положение для удара надо было занять к 10 часам утра. 8-й армии надлежало ликвидировать крустпилский плацдарм, 27-й - уничтожить противника в районе Даугавпилса.

В армиях в первую очередь приняли меры к тому, чтобы остановить отход войск и возвратить части на рубеж Западной Двины в ранее занимаемые ими районы. Утром 2 июля войска фронта все еще находились в движении и не были готовы ни к наступлению, ни к обороне. В 5 часов утра при поддержке всей авиации нанесли свой удар немцы. В итоге советским армиям так и не удалось закрепиться на рубеже реки Западная Двина, их остатки с арьергардными боями отходили по расходящимся направлениям: 8-я армия - в Эстонию, 27-я - на восток, к реке Великая, 11-я - в районе Невеля. Завершался полный разгром Северо-Западного фронта. На псковском направлении образовалась брешь, в которую устремилась 4-я танковая группа. К исходу дня немецкие подвижные соединения, продвигаясь по шоссе Даугавпилс - Остров, вышли в район 20–25 км южнее Резекне и на следующий день заняли город.

Следя за развитием событий на данном направлении, Ставка Главного командования еще 29 июня дала указание заблаговременно организовать оборону на рубеже река Великая и прочно закрыть направление на Ленинград. Она приказала сосредоточить в районах Псков, Остров, Порхов 22, 24, 41-й стрелковые и 1-й механизированный корпуса. Опираясь на укрепленные районы, эти соединения должны были подготовить прочную оборону на ленинградском направлении.

1-й мехкорпус, которым командовал генерал-майор М.Л. Чернявский, был полностью укомплектован и поначалу имел 1039 танков. Однако к моменту развертывания боевых действий на псковско-островском направлении он был раздерган по частям и потерял свое значение как крупное подвижное соединение. Его 1-я Краснознаменная танковая дивизия была переброшена на Северный фронт, а 163-я механизированная переподчинена командованию 27-й армии. Фактически у генерала Чернявского оставалась только 3-я танковая дивизия генерал-майора И.М. Кузнецова, разместившаяся в лесах в 20 км северо-западнее Пскова, но и из ее состава один танковый и один механизированный полки были переданы 41-му стрелковому корпусу.

41-й корпус под командованием генерала И.С. Кособуцкого в составе 90,111,118 и 235-й стрелковых дивизий с 1 июля начал выгружаться на станциях Псков, Карамыше-во, Черская. По окончании сосредоточения он должен был занять Старо-Псковский, Ново-Псковский и Островский укрепрайоны. Все его дивизии были полностью укомплектованы личным составом, но, как и абсолютное большинство соединений Красной Армии, не имели инженерного имущества и средств связи, во всяком случае, радиостанций не было ни одной. 22-й стрелковый корпус сосредоточивался в районе Порхова, 24-й - в районе Острова.

Вечером 3 июля генерал Собенников неожиданно получил с мотоциклистом предписание вступить в командование Северо-Западным фронтом. 8-ю армию у него принял генерал-лейтенант Ф.С. Иванов. В этот же день на должность начальника штаба фронта был назначен генерал-лейтенант Н.Ф. Ватутин. Прежнее командование сгинуло в окружении, и о его судьбе ничего не было известно. Позже выяснилось, что генерал-полковник Ф.И. Кузнецов остался жив и в конце июля выбрался к своим.

Тем временем танковая группа Гёпнера разделилась: корпус Манштейна, передав 3-ю мотодивизию в подчинение генерала Рейнгардта, резко повернул в направлении Себеж, Опочка; 41-й моторизованный корпус наносил удар на Остров. Немцы выигрывали в темпе: оборону в Островском районе занимали лишь 154-й отдельный пулеметный батальон и 398-й стрелковый полк 118-й дивизии, не имевшие артиллерии, гранат, противотанковых мин. Сюда должна была прибыть 235-я стрелковая дивизия, но ее эшелоны, следовавшие от Иваново, задерживались в пути. Между тем утром 4 июля 1-я танковая дивизия генерал-лейтенанта Кирхнера достигла южной окраины Острова, с ходу форсировала реку Великая и к вечеру овладела городом. Маневр был значительно облегчен тем, что русские вновь не успели взорвать автомобильный и железнодорожный мосты, захваченные немецкими мотоциклистами. Советские части, вступавшие в бой с колес, противостоять противнику не смогли и поспешно оставили оборонительные позиции. 56-й мотокорпус в это время, с трудом преодолевая болотистую местность, продвигался к Себежскому укрепрайону, в котором закрепились части 21-го механизированного корпуса генерала Лелюшенко.

Оценив обстановку, Собенников приказал командирам 41-го стрелкового и 1-го механизированного корпусов с рассветом 5 июля уничтожить немецкие части в районе Острова и восстановить оборону по реке Великая. Генерал Ватутин в телефонном разговоре предупредил генерала Кособуцкого: «Имейте в виду, ликвидация и уничтожение врага возлагаются персонально на вас, под вашу личную ответственность. За выполнение этого приказа вы отвечаете своей головой». Для решения поставленной задачи был выделен 468-й стрелковый полк 111-й дивизии и 3-я танковая дивизия с тяжелыми машинами КВ-1 и КВ-2.

В 16.00 советские танкисты ворвались в город, обратив противника в бегство. На следующий день бои в районе Острова разгорелись с новой силой и приняли еще более ожесточенный характер. Однако, по уже ставшей традицией привычке, красные командиры не организовали взаимодействие, вследствие чего дрались в отрыве друг от друга. То есть танки без пехоты, пехота без танков, и каждый сам по себе. Поэтому закрепить успех им не удалось. Дважды танкисты врывались в Остров, потеряли в атаках 140 боевых машин, но без поддержки пехотных соединений удержать его не смогли. Немцы, подтянув дополнительные силы, сломили 6 июля сопротивление обескровленных советских частей и вынудили их к отходу. 1-я танковая дивизия начала быстро продвигаться на Псков, а 6-я - на Порхов.

В докладной записке на имя члена Военного совета Северо-Западного фронта корреспондент «Красной Звезды» М. Косарев писал: «…командир 5-го танкового полка Посенчук рассказывал о бое за Остров. Из его рассказа следует, что сил у немцев на островском направлении очень мало и что захват города нашими частями сорвался только лишь потому, что с поля боя постыдно дезертировала 111-я стрелковая дивизия, ее командиры бежали первыми, споров петлицы и сняв знаки различия. Наших сил под Островом сосредоточено очень много, но все они действуют вразнобой, не осуществляя никакого взаимодействия».

После оставления Острова наши дивизии отходили к Пскову. 7 июля германским танкам удалось прорваться через боевые порядки корпуса Кособуцкого и стремительно выдвинуться к южным окраинам города. Для ликвидации этого прорыва советское командование утром 8 июля приказало 41-му стрелковому и 1-му механизированному корпусам нанести контрудар и уничтожить противника. Однако, пока они готовились к контратаке, германские войска в 12 часов дня возобновили наступление. Соединения 41-го мотокорпуса обрушились на части 41-го стрелкового, которые вынуждены были беспорядочно отойти за реку Великая. К этому времени артиллерия советских стрелковых дивизий осталась без боеприпасов, личный состав был деморализован видом отступавших на восток через их боевые порядки тылов 8-й и 27-й армий и нередко самовольно оставлял позиции, присоединяясь к бегущим. Положение усугублялось безнаказанностью действий вражеской авиации. Остатки 1-го мехкорпуса отступали к Порхову.

Весь этот погром немцы учинили силами трех дивизий!

Правда, им не удалось ворваться в Псков с ходу. На этот раз мосты через реку Великая и ее притоки русские успели взорвать, не дожидаясь даже отхода своих частей. Оставшиеся на западном берегу подразделения 118-й, 111-й стрелковых дивизий и 25-го укрепрайона, бросив всю технику, форсировали реку на подручных средствах. Ни о какой организованной обороне уже не могло быть и речи.

8 июля генерал Собенников приказал войскам фронта перейти к упорной обороне на рубеже Псковский укрепрайон - река Великая - река Череха - Опочка. Одновременно с этим он потребовал создать группировки на флангах порховского направления для нанесения контрудара с целью уничтожения прорвавшегося противника. Такие маневры в советской военной науке получили название «активная оборона». Генералу В.И. Морозову, уже растерявшему все войска 11-й армии, 9 июля было приказано прибыть в Дно и объединить под своим командованием усилия 41-го, 22-го стрелковых и 1-го механизированного корпусов.

И снова немцы опередили. К вечеру 9 июля моторизованный корпус Рейнгардта обошел Псков с востока и начал развивать наступление на Лугу. Никем не управляемые войска 41-го советского корпуса разбегались. Его разрозненные части, потерявшие связь с вышестоящими штабами, были обнаружены командованием только 13 июля под Стругами Красными и Лугой.

Причем войска Северо-Западного фронта ретировались со столь завидной быстротой, что глубокомысленный противник воспринимал их действия как продуманный заранее и хорошо отработанный маневр. Генерал Эрхард Раус писал:

«Обычно когда русские терпели поражение на широком фронте, они восстанавливали свои линии, только отступив на значительное расстояние. Они передвигались очень быстро, даже если отступали большими силами… Когда они решали отступать, они делали это одним рывком, а потом немедленно переходили к активной обороне. Когда наши танковые дивизии прорывали фронт и начинали преследование вдоль дорог, русские очень умело исчезали на пересеченной местности. Отступив, они отрывались и снова быстро собирались вместе. Поэтому русских можно считать мастерами отступлений. Например, к югу от Ленинграда 6-я танковая дивизия захватила несколько пленных из тех же полков 125-й стрелковой дивизии, с которой мы впервые столкнулись, когда пересекали границу в Тауроге. Русские сумели отступить на 500 миль!»

Однако высокое советское начальство «мастерство отступления» своих войск не оценило. Генерал И.С. Кособуцкий и отвечавший за оборону Пскова командир 118-й стрелковой дивизии генерал-майор Н.М. Гловацкий «за трусость, бездействие власти, развал управления войсками, сдачу оружия противнику без боя и самовольное оставление боевых позиций» пошли под трибунал - отвечать головой.

К этому времени стало ясно, что Манштейну с двумя дивизиями не прорвать Себежский укрепрайон, и его войска были переброшены обратно в район Острова.

Падение Пскова означало, что группа армий «Север» успешно выполнила первую половину своей стратегической задачи, вторгшись подвижными соединениями в пределы Ленинградской области. Сражение в Прибалтике, в котором приняли участие 40 советских дивизий, в том числе 7 танковых и 4 механизированные, было Красной Армией проиграно вчистую. Ее потери составили почти 90 тысяч человек (по большей части пленными), 2523 танка (по 140 машин в сутки), 3651 орудие и миномет, 990 боевых самолетов. Советские войска отступили на 400–450 км, корабли Балтийского флота вынуждены были перебазироваться из Либавы и Вентспилса в Таллин.

8 июля 1941 года в Ставке фюрера прошло совещание Верховного главнокомандования германских вооруженных сил (ОКВ), на котором одним из главных обсуждавшихся вопросов был вопрос о наступлении вермахта на Ленинград и начале наступления финских войск с севера. Гитлер утвердил предложенный начальником Генерального штаба сухопутных войск генерал-полковником Францем Гальдером план дальнейших действий, подчеркнув при этом необходимость отрезать Ленинград с востока и юго-востока силами 4-й танковой группы генерала Гёпнера. Именно на этом совещании фюрер объявил свое твердое решение «сровнять Москву и Ленинград с землей, чтобы воспрепятствовать там остаться населению, которое мы должны будем кормить зимой». Уничтожение двух столиц России, по разумению Гитлера, символизировало победу «высшей расы» и должно было нанести в сердца «недочеловеков» неотразимый морально-психологический удар, вызвать «народное бедствие, которое лишит центров не только большевизм, но и русских вообще».

В условиях непосредственной угрозы выхода противника к Ленинграду советская Ставка решила привлечь для защиты юго-западных и южных подступов к городу часть сил Северного. фронта. 4 июля генерал М.М. Попов получил приказ организовать глубоко эшелонированную оборону на рубеже по реке Луга от Финского залива до озера Ильмень. Ставка потребовала создать на этом рубеже предполье глубиной 10–15 км со сплошными заграждениями, оставив лишь пути отхода для войск Северо-Западного фронта. На Лугу к 10 июля были спешно выдвинуты 177-я и 191-я стрелковые, 24-я танковая дивизии, 1-я отдельная горнострелковая бригада, ленинградские стрелково-пулеметное и пехотное училища и почти все артиллерийские полки РГК, объединенные в Лужскую оперативную группу во главе с заместителем командующего фронтом генерал-лейтенантом К.П. Пядышевым. По воспоминаниям маршала артиллерии Г.Ф. Одинцова, Константин Павлович Пядышев - «талантливый военачальник строго придерживался суворовских принципов обучения войск, обладал исключительным даром интуиции и предвидения, так много значащих в бою», - выдвинув передовые отряды к реке Плюссе, немедленно приступил к созданию прочных заслонов на Киевском шоссе и по обеим сторонам Варшавской железной дороги.

В Лужскую группу включались и отходившие на север части 41-го стрелкового корпуса. В целях централизации боевой деятельности авиации военно-воздушные силы Северного и Северо-Западного фронтов, Балтийского флота и 7-й авиакорпус ПВО были подчинены единому командованию в лице генерала A.A. Новикова.

Руководство военными действиями Северного, Северо-Западного фронтов, Балтийского и Северного флотов с 10 июля осуществлялось Главным командованием Северо-Западного направления во главе с «первым маршалом» К.Е. Ворошиловым. Штаб направления поспешно сколотили в основном из преподавателей академий.

Еще 27 июня 1941 года Военным советом Северного фронта было принято постановление о привлечении жителей Ленинграда и его пригородов к трудовой повинности. Каждый ленинградец «обоего пола», не связанный с военным производством, направлялся на строительство оборонительных сооружений. Ежедневно работало около 150 тысяч человек. За уклонение от трудовой повинности полагалось шесть месяцев тюремного заключения или штраф до 3000 рублей.

Основная тяжесть в деле создания фортификаций выпала на плечи женщин. Они рыли траншеи, окопы, противотанковые рвы и эскарпы, устраивали лесные завалы.

Немецкие летчики разбрасывали над ними листовки: «Дамочки! Не копайте ямочки! Все равно пройдут наши таночки!» Если верить мемуарам партийного пропагандиста А.Д. Окорокова, листовки вызывали смех. Так прямо и шпарит генерал-комиссар: женщины, оставившие дома детей, с лопатами и кирками роют противотанковый ров. Под самым Ленинградом. В туфельках. Над ними пролетают немецкие самолеты, иногда они сбрасывают листовки, чаще бомбы. Проходят мимо разбитые советские дивизии, бегущие от германских «таночков». Всем весело: «Под Лугой меня окружили смеющиеся женщины… Я тоже не мог не рассмеяться».

На улицах возводились баррикады, все гражданские стройки были свернуты, чтобы нацелить людские и технические ресурсы на создание военно-инженерных сооружений, прежде всего Лужской линии обороны. На ближних подступах к городу с юго-запада и юга строились Красногвардейский и Слуцко-Колпинский укрепленные районы, на севере совершенствовался Карельский УР. Пояс оборонительных сооружений с узлами сопротивления создавался также по линии Петергоф - Пулково.

Наряду с призывом военнообязанных с 29 июня развернулось форсированное создание в помощь кадровым частям Ленинградской армии народного ополчения численностью в 200 тысяч человек. Военный совет фронта поначалу просил 100 тысяч «физически выносливых и политически надежных» добровольцев в возрасте от 18 до 35 лет. Ленинградский партийный вождь и член Военного совета направления A.A. Жданов своей рукой увеличил «квоту» вдвое, а возраст до 50 лет. Будучи хорошо информирован, цену боеготовности Красной Армии и лозунгу про победу «малой кровью» он узнал еще в финской кампании. Советские полководцы в 30-е годы были приведены к похвальному послушанию и единообразию, воспитаны в беспредельной преданности делу Ленина - Сталина, но владели только одним тактическим приемом - залить врага кровью красноармейцев по самые ноздри.

Были организованы Военный совет и штаб ЛАНО. Командующим армией назначили генерал-майора А.И. Субботина. 4 июля приняли решение сформировать 15 дивизий народного ополчения с количественным составом 12 тысяч человек и немедленно отправить их на фронт. Обязанность по отбору добровольцев возлагалась на райкомы партии. К 10 июля было набрано 110 тысяч человек. Большинство ополчения составили рабочие предприятий, представители интеллигенции и студенчества. В добровольцы вступили 80 ленинградских писателей и композитор Д.Д. Шостакович. В короткий срок в Кировском, Московском, Дзержинском, Куйбышевском и Фрунзенском районах были сформированы первые три дивизии совокупной численностью в 31 тысячу человек и 15 отдельных артиллерийско-пулеметных батальонов - около 15 тысяч человек.

Поспешность, с которой создавались эти формирования, не могла не отразиться на их качестве. Ополченцы почти не имели тяжелого вооружения, количество пулеметов в подразделениях было гораздо ниже штатного, поскольку формировавшие дивизии территориальные районы сами, в силу возможностей, и обеспечивали их снаряжением, оружием и боевой техникой. Бойцы получали в руки залежавшиеся на складах винтовки канадского производства, иногда учебные - с просверленной казенной частью, иногда - и вовсе ничего. В принципе это не имело значения, поскольку на передовой патронов к ним было взять негде.

Личный состав, демонстрировавший исключительно высокий моральный дух, никакой военной подготовки не имел, многие не служили в армии и никогда не держали в руках оружие (1-я дивизия народного ополчения на 60 % состояла из запасников и людей, не имевших военной подготовки; во 2-й дивизии «рядовых необученных» было 3894 человека, младших командиров - 205; в 3-й дивизии до 50 % личного состава вовсе не имело военной подготовки). Обучение приходилось начинать с правильного наматывания портянок и умения есть ржаные сухари, не превращая рот в кровоточащую рану, но даже это искусство осваивали по пути на передовую. Например, 1-я ДНО генерал-майора Ф.П. Родина формировалась с 4 по 10 июля, а уже на следующий день занимала оборону на одном из участков Лужского рубежа; 2-я ДНО полковника Н. Угрюмова закончила формирование 12 июля, сутки спустя она прибыла на фронт и заняла позиции по реке Луге в районе Поречье, Ивановское, Сабек. Командный состав дивизий народного ополчения в подавляющем большинстве пришел из запаса и был слабо подготовлен к руководству ведением боевых действий, к примеру, в 3-й дивизии имелось шесть кадровых командиров.

Как вспоминает бывший боец Ижорского батальона С.В. Сорокин:

«…мы, бойцы маленького заводского отряда, пошли на войну, где смерть на каждом шагу, где нужно самому бить врага. Как бить - мы сами не знали. Бить, и все. Хоть кулаком, хоть винтовкой, но только бить! И в самом деле, что мы тогда могли противопоставить врагу? Свои военные знания? Их у нас не было. Боевой опыт? Его тоже не было. Оружие? Сначала оно у нас было очень плачевным. Что же тогда? Грудь! И мы ее подставили».

10-14 июля 1-я Кировская, 2-я Московская и 3-я Фрунзенская дивизии народного ополчения были переданы Лужской оперативной группе и «выбыли на боевые рубежи». Несколько позже была укомплектована 4-я ДНО под командованием полковника П.И. Радыгина численностью 4267 человек, которую называли еще «легкострелковой» или «дивизией облегченного типа по вооружению и численному составу». Что это означает, можно легко представить, а можно и прочесть в воспоминаниях П.А Чугая, бывшего механика-водителя 84-го танкового батальона: «3-го или 4^го подошли ополченцы 4-й дивизии. Вид у них был плачевный: многие без обмундирования, винтовка - только у старшего, у остальных - ничего».

Во второй половине июля началось формирование четырех гвардейских дивизий народного ополчения. Почетное наименование, по мысли Жданова и Ворошилова, должно было означать, что эти дивизии укомплектованы «подлинной гвардией рабочего класса» (не эта ли идея подтолкнула Сталина к возрождению в Вооруженных силах гвардейских частей?). Утверждается, что рабочая гвардия была «вооружена несколько лучше», но главным оружием по-прежнему оставалась грудь.

Со временем дело с вооружением поправили, дивизии народного ополчения переименовали в стрелковые, но принципы формирования новых соединений не изменились. К концу 1941 года немцы разгромили и уничтожили 186 советских дивизий - это 109 % от имевшихся на 22 июня. От кадрового состава Красной Армии осталось не более 8 %. Новые дивизии «лепились» пачками - только в 1941 году сформировано 419 дивизий и 305 бригад - и немедленно бросались на фронты, где командующие как раз проводили очередную очень-очень важную операцию, обещая товарищу Сталину всенепременно разгромить какого-нибудь «подлеца Гудериана» или взять Киев к годовщине пролетарской революции, жалуясь при этом на нехватку своих сил и непомерную мощь неприятеля и требуя от Верховного пополнений, пополнений, пополнений. Снова свежеиспеченные солдаты уже в эшелонах учились наматывать портянки, впервые узнавали о существовании воинского Устава, вступали в бой и погибали, не успев запомнить фамилию своего непосредственного начальника. Поскольку потери при такой методе были огромны, боевой опыт сохранялся и накапливался мучительно долго. Подобная практика сохранялась до самой Победы. В этом смысле всю Красную Армию времен Отечественной войны можно назвать Армией Народного Ополчения.

Помимо дивизий народного ополчения в Ленинграде в июле - августе создавались и другие добровольческие формирования: истребительные и партизанские отряды, рабочие батальоны.

Было также сформировано семь партизанских полков общей численностью 6600 человек, в состав которых, помимо гражданских добровольцев, милиционеров, сотрудников НКВД, вошло около 1000 пограничников. Шесть таких полков-самоубийц перебросили в тыл врага уже в первой половине июля. Это была непродуманная авантюра, обреченная на закономерный финал. Во-первых, громоздкие формирования, не имевшие замаскированных баз и средств связи, были лишены маневренности и скрытности, не умели и не имели возможности использовать партизанскую тактику, легко выявлялись противником. Во-вторых, задачи им ставились совершенно не партизанские, а именно «борьба с частями вражеской армии». В результате вооруженные лишь стрелковым оружием, слабо подготовленные в военном отношении полки действовали в основном в прифронтовой полосе, где насыщенность немецких войск была максимальной, вступали в открытый бой с регулярными частями противника, использовавшими танки, артиллерию и авиацию, и довольно быстро были уничтожены, не принеся особой пользы. Характерно, что тогда они назывались не партизанскими, а истребительными полками. Позже из их остатков, вернувшихся в Ленинград, были созданы отдельные диверсионно-разведывательные группы.

В целях подготовки необходимого резерва защитников города 13 июля было принято постановление о военном обучении всех мужчин в возрасте от 17 до 55 лет. Вводилась всеобщая обязательная военная подготовка населения. В составе всех добровольческих формирований из Ленинграда на фронт ушло около 160 тысяч человек.

В соответствии с решением СНК от 8 июля в городе, как и во всей стране, была введена карточная система распределения продуктов. Рабочие получали 800 грамм хлеба в день, служащие - 600 грамм, иждивенцы и дети - по 400 грамм. По карточкам выдавались также установленные нормы крупы, мяса, жиров и кондитерских изделий. Многие виды товаров еще свободно продавались в магазинах по твердым государственным ценам, а некоторые основные продукты можно было приобрести по коммерческой цене.

Для большинства обывателей война еще казалась чем-то далеким и не страшным: «Ожидали скорых побед нашей армии, непобедимой и лучшей в мире, как об этом постоянно писали в газетах. Первые военные дни в городе сложилась своеобразная праздничная обстановка. Стояла ясная, солнечная погода, зеленели сады и скверы, было много цветов. Город украсился бездарно выполненными плакатами на военные темы. Улицы ожили. Множество новобранцев в новехонькой форме деловито сновало по тротуарам. Повсюду слышалось пение, звуки патефонов и гармошек: мобилизованные спешили последний раз напиться и отпраздновать отъезд на фронт».

Несмотря на то что ход войны уже явно не вписывался в сюжет военно-патриотических утопий писателей П. Павленко и Н. Шпанова, советский народ верил, что вот-вот грядет «большой день» и «наши стальные полки принесут свободу и счастье всему трудящемуся человечеству».

В этот день немецкие и финские войска одновременно нанесли удары на лужском, новгородском и старорусском направлениях, в Эстонии и Восточной Карелии.

На Онежско-Ладожском перешейке перешла в наступление армия «Карелия».

Фюрер германской нации в деле скорейшего овладения Ленинградом на «смелый народ» Финляндии, «преисполненный желанием мести», возлагал большие надежды. Хотя никакого формального соглашения с Рейхом подписано не было, и ничего конкретно финны немцам не обещали. Однако оказавшаяся после падения Норвегии и Франции между германским молотом и советской наковальней страна Суоми с четырехмиллионным населением при всем желании не имела никаких шансов на сохранение нейтралитета.

Горький опыт «зимней войны» 1939/40 года, непрерывное политическое давление и угрозы Кремля, бесцеремонное вмешательство во внутренние дела лишь укрепили убежденность финского народа во враждебности СССР. Финны стали искать политическую поддержку везде, где ее можно было найти. Неизгладимое впечатление произвели также оккупация и присоединение «к счастливой семье советских народов» независимых прибалтийских республик, осуществленные Красной Армией летом 1940 года. Финское правительство воочию увидело уготованное стране будущее. К тому же до финнов дошли слухи о требованиях относительно Финляндии, предъявленных Молотовым во время ноябрьского визита в Берлин.

А Вячеслав Михайлович, обсуждая с Гитлером разграничение сфер интересов «в мировом масштабе» и планы выхода к Индийскому океану, упорно настаивал на том, что сначала Кремлю хотелось бы получить все, что причитается по секретному протоколу 1939 года, который выполнен не по всем пунктам: «Финский вопрос до сих пор остается неразрешенным… Советское правительство считает своим долгом окончательно урегулировать финский вопрос».

Причем «урегулирование» кремлевские мечтатели трактовали однозначно - оккупация, советизация и «добровольное» присоединение Финляндии к СССР. Как ни уговаривал фюрер советского премьера войти в положение ведущей войну и экономически заинтересованной в финских и шведских поставках Германии, как ни просил обождать хотя бы год или полгода до заключения мира, Молотов был непреклонен, выражая решительное непонимание: с какой стати Советский Союз «должен откладывать реализацию своих планов на шесть месяцев или на год»? В самом деле, уже два месяца как подписан документ № 103203 - «Соображения по развертыванию вооруженных сил Красной Армии на случай войны с Финляндией».

25 ноября 1940 года Молотов передал в Берлин условия, на(которых Советский Союз был готов присоединиться к Тройственному пакту для участия в совместном германо-итало-японо-советском проекте по перекраиванию карты мира. Первым пунктом в этом документе значится признание права Москвы на приватизацию Финляндии.

В тот же день нарком обороны Тимошенко направил командованию Ленинградского округа директиву о подготовке войны с «финской козявкой». Директива ставила задачи «разгромить Вооруженные силы Финляндии, овладеть ее территорией» и выйти к Ботническому заливу. Хельсинки предполагалось «освободить» на 25-й день операции.

Финны опасались, что безусловный нейтралитет, которого они придерживались ранее, приведет лишь к войне одновременно против Германии и СССР. Предпочтительнее было вовремя выбрать одну из сторон. Перспективы дружбы со Сталиным вырисовывались достаточно ясно, а абсолютное большинство «белофиннов» категорически не желало перекрашиваться в «красных». Верховный главнокомандующий маршал К.Г. Маннергейм в одном из интервью сказал, что, с точки зрения финнов, переход на сторону Советского Союза означал бы «то же самое, что поражение»: «Не было ничего удивительного в том, что настроения в народе отличались глубоким недоверием к Советскому Союзу. Могли ли мы доверять такому соседу, который начал войну с целью подчинить себе нашу страну и который после определения основных условий для мирного соглашения стал предъявлять новые требования?»

Западные державы помочь ничем не могли. В то же время Германия сама протянула руку, предложив заключить транзитное соглашение и организовать поставки военной техники. С осени 1940 года финны взяли курс на сближение с Рейхом. «Каждый понимал, - вспоминает Маннергейм, - что интерес Германии к Финляндии являлся для нас той соломинкой, за которую хватается утопающий, хотя никто не знал, как она нас сможет выдержать. Инициатива Германии дала Финляндии долгожданную передышку после более чем полугодового непрерывного на нее давления. На какое-то время требования русских прекратились».

Еще более тесному сотрудничеству двух стран способствовали действия советского руководства, внезапно в одностороннем порядке разорвавшего торговое соглашение и лишившее финнов поставок зерна, топлива и сырья. Вскоре более 90 % финского импорта приходилось на долю Германии.

В конце мая 1941 года в Зальцбурге состоялись финляндско-германские военные консультации, в ходе которых немцы намекнули на возможность вооруженного конфликта между Германией и СССР. Как указывает генерал Дитмар, по мнению разработчиков плана «Барбаросса» «решающей предпосылкой для ведения операций против Ленинграда с севера, а также операции по захвату Мурманской железной дороги было вступление Финляндии в войну на стороне Германии. Советский Союз сам способствовал этому. Затеянная под пустячным предлогом зимой 1939/40 года война, суровые условия Московского мира, которым она закончилась, и почти открытые угрозы самому существованию Финляндии со стороны Советского Союза явилось причиной возникновения в финском народе чувства такого отчаяния и тревоги, что присоединение к сильной, стоявшей тогда в зените своего могущества, Германии казалось для финнов единственным выходом из создавшегося положения».

Впрочем, немцы на финнов не давили, конкретными планами не делились, беседы проводили в сослагательном наклонении, да и Финляндия не спешила с заверениями в союзнической верности, избегая любых обязательств. В июне была достигнута договоренность о перемещении германских войск из Норвегии в финское Заполярье, а также о совместном ведении боевых действий в случае нападения Советского Союза на Финляндию. При этом президент страны Ристо Рюти особо подчеркнул, что Финляндия намерена оставаться нейтральной, пока сама не станет жертвой агрессии. Гитлер на сей счет особо не беспокоился, не сомневаясь, что «агрессия» состоится. Знал об этом и маршал Маннергейм: «Поле для маневра во внешней политике, если вообще можно было говорить о каком-либо поле, было очень ограниченно, - продолжает Маннергейм. - На самом деле, можно было сказать, что все зависело, и независимость Финляндии в том числе, от отношений с Германией… Выбор между Германией и Советским Союзом завел нас в тупик… Финляндия не имела возможности свободно распоряжаться своей судьбой. В практическом плане не было никакой возможности остаться в стороне от приближающегося конфликта».

15 июня финское правительство получило телеграмму фельдмаршала Кейтеля, сообщавшую, что война с СССР неизбежна. Двое суток спустя была объявлена всеобщая мобилизация. Нейтралитет Финляндии к этому времени стоял под вопросом, чему способствовала переброска германских войск в Лапландию, разрешение немецким минным заградителям укрываться у финского побережья, а бомбардировщикам Люфтваффе приземляться 22 июня на аэродроме в Куовола.

В первый день германского нападения на Советский Союз русские самолеты атаковали финские военные корабли и береговые укрепления. Артиллерийские батареи советской базы на полуострове Ханко начали обстрел финской территории, а наши доблестные пограничники в нескольких местах нарушили границу. Финны в безнадежных попытках сохранить нейтралитет три дня терпели эти безобразия. Армия получила приказ «избегать любых действий, которые могли бы дать русским повод для провокации». Дипломаты во всех столицах выражали протесты и разъясняли позицию своего правительства. В результате 24 июня и Лондон, и Берлин признали Финляндию нейтральной страной. Москву мирное разрешение ситуации не устраивало.

Несмотря на военные приготовления Финляндии, поводом к началу войны стали массированные советские бомбардировки, начавшиеся 25 июня 1941 года. Конечно, без объявления войны. Это правительства помещиков и капиталистов были обязаны придерживаться норм международного права, а первая в мире «республика трудящихся» ни с кем не воевала, а лишь оказывала помощь «угнетенным классам».

История Ленинградского военного округа с гордостью сообщает: «24 июня (финский посол в это время пытался выяснить у Вячеслава Молотова, может ли Финляндия считать себя нейтральным государством) Ставка Главного Главнокомандования Вооруженных сил СССР информировала Военные советы Северного фронта, Северного и Балтийского флотов, что на территории Финляндии сосредоточиваются немецкие войска и авиация для нанесения ударов по Ленинграду и захвата Мурманска и Кандалакши. Чтобы предупредить их нападение, советская авиация по указанию Ставки на рассвете 25 июня нанесла удары по восемнадцати аэродромам противника, совершив 487 самолето-вылетов. Было уничтожено 30 вражеских самолетов на земле и 14 сбито в воздушных боях. Удары по вражеским аэродромам продолжались и в последующие дни».

Заодно успешно отбомбились по финским городам и весям, включая Хельсинки и Турку.

Сотни тонн бомб обрушились на мосты, дороги, заводы, железнодорожные станции и жилые кварталы по всей стране. Причем, судя по воспоминаниям главного маршала авиации A.A. Новикова, поведавшего о «первой в истории советской авиации» многодневной воздушной операции, все было даже еще масштабнее:

«Последние приготовления, уточнение данных, короткие переговоры с командирами авиасоединений, и на аэродромах заревели моторы. Воздушная армада из 263 бомбардировщиков и 224 Истребителей и штурмовиков устремились на врага… Налет длился несколько часов, одна группа сменяла другую. Впервые в истории наших ВВС к одновременным действиям привлекалось такое количество боевой техники, причем на всем фронте: от Выборга до Мурманска».

Финны засчитали себе 26 сбитых бомбардировщиков, вылетавших на боевые задания, как правило, без истребительного прикрытия. Примечательно, что буквально за три дня до этого Сталин еще «боялся» всяческих провокаций. А вот теперь бомбит «чудесный грузин» соседа, ничего на самом деле не зная о планах «захвата Мурманска и Кандалакши». Но зато он еще свято верил, что Красная Армия могучими ударами перенесет боевые действия на чужую территорию.

На советско-финлядской границе уже развернулись и, «сверкая блеском стали», застыли в ожидании приказа 1-й и 10-й механизированные корпуса (примерно 1500 танков), которые начали выдвижение на исходные рубежи 17 июня 1941 года!

В тот же вечер на заседании финского парламента было заявлено, что война начинается с того же, с чего «зимняя война», - с нападения СССР. 26 июня президент Рюти в выступлении по радио объявил о состоянии войны между Финляндией и Советским Союзом, а финским войскам было разрешено открывать огонь по нарушителям границы.

Однако согласно советской трактовке событий агрессором выступала Финляндия:

«Советское правительство и Верховное Командование, не желая дать финской армии повод для открытия военных действий, приказали своим войскам не открывать огня до тех пор, пока финские сухопутные части не перейдут в наступление… 23 и 24 июня финская авиация пыталась бомбардировать Ленинград, Кронштадт и города Карело-Финской ССР».

Однако факт остается фактом: финны на нас «внезапно» не нападали и Ленинград за всю войну принципиально не бомбили ни разу. Специальный приказ военно-воздушным силам категорически запрещал даже полеты над городом.

Главной целью Талвисоты (войны-продолжения) было объявлено возвращение утраченных в результате Московского мира территорий, далее все зависело от хода войны и желания немцев делиться приобретенным с «братьями по оружию». План кампании предусматривал три этапа: наступление севернее Ладоги и выход к реке Свирь и Онежскому озеру, «освобождение» Карельского перешейка и вступление в Карелию. Поскольку никаких наступательных планов финский Генштаб до этого не имел, ему потребовалось три недели на разработку операций и перегруппировку войск. В армию мобилизовали «все людские резервы страны, в том числе и призывников самых старших возрастов».

Для решения первой задачи была сосредоточена 100-тысячная группировка под командованием начальника Генерального штаба генерал-лейтенанта Хейнрихса, в состав которой вошли 6-й и 7-й армейские корпуса, а также руководимая генерал-майором Ойноненом группа «О» - всего 5 пехотных дивизий, 1 кавалерийская и 2 пехотные бригады.

Им противостояли 54, 71 и 168-я стрелковые дивизии, 26-й (Сортавальский) укрепленный район и 55-я смешанная авиадивизия, входившие в 7-ю армию генерал-лейтенанта Ф.Д. Гореленко. Выдвинувшиеся на линию государственной границы советские войска особых сюрпризов от финнов не ожидали, оборонительных рубежей не готовили, информации о противнике не имели никакой, сосредоточение ударной группировки вдоль единственной в данном районе железнодорожной линии не заметили. А кого опасаться, финнов, что ли?

Товарищ Сталин, как всегда, правильно указал, что чухна белоглазая воевать толком не умеет. «Дурачки, - сказал величайший стратег всех времен и народов, подводя итоги «зимней войны», - сидят в дотах и не выходят, считают, что с дотами не справятся, сидят и чай попивают… А наступление финнов гроша ломаного не стоит. Вот за три месяца помните ли вы хоть один случай серьезного массового наступления со стороны финской армии?»

10 июля армия генерала Хейнрихса перешла в наступление, имея ближайшей целью выйти к северо-восточному побережью Ладожского озера, а в дальнейшем развивать успех на Петрозаводск и Олонец. Главный удар в стык 71-й и 168-й дивизий наносил усиленный пехотной бригадой 6-й корпус генерал-майора Хягглунда. Войска генерала Гореленко, растянутые на широком фронте (так, 71-я дивизия «держала» кордоном 125 км границы), отразить удар не сумели и начали отходить в восточном и юго-восточном направлениях. Через образовавшуюся брешь противник выдвинулся к станции Лоймола и 14 июля перерезал единственную железнодорожную коммуникацию в полосе 7-й армии. 16 июля финны захватили Питкяранту и достигли берега Ладоги, а следовавшая в авангарде 1 - я пехотная бригада полковника Лагуса вышла к реке Тулокса. Армия Гореленко оказалась расчлененной на две части. Сортавальская группа - 168-я стрелковая дивизия, 74-й отдельный разведывательный батальон, один полк 71-й стрелковой дивизии и ее части усиления - оказалась отрезанной от основных сил и 21 июля была подчинена 23-й армии. Финны продолжали развивать наступление на трех направлениях: петрозаводском, олонецком и сортавальском.

В сложившейся обстановке Военный совет Северного фронта усилил 7-ю армию одним полком 198-й механизированной дивизии, полком 36-й противотанковой бригады, двумя горнострелковыми батальонами, двумя танковыми ротами и бронепоездом. Для ликвидации прорыва противника из частей и подразделений, направленных на Онежско-Ладожский перешеек, сформировали две оперативные группы: петрозаводскую под командованием генерал-лейтенанта М.А. Антонюка и южную генерал-лейтенанта В.Д. Цветаева. Эти группы ударами с востока и юго-востока должны были уничтожить прорвавшиеся в район Ведлозеро, Сальми части врага и в дальнейшем овладеть станцией Лоймола.

23 июля войска 7-й армии после артиллерийской подготовки перешли в контрнаступление. Частям петрозаводской оперативной группы за два дня боев удалось продвинуться на несколько километров в западном направлении. Войска южной группы продвинуться вперед не смогли, а 24 июля были отброшены на восточный берег реки Тулокса.

Чтобы оказать содействие группе Цветаева, в тыл и фланг финского 6-го корпуса, на острова Лункулунсари и Мантинсари, катерами Ладожской военной флотилии были высажены два батальона из состава 4-й бригады морской пехоты генерал-майора Б.Н. Ненашева. Десанты высаживались в спешке, без подготовки, без огневого обеспечения и без оперативного взаимодействия с генералом Цветаевым, ради помощи которому все это и затевалось. Правда, что само по себе редкость, была произведена предварительная воздушная и наземная разведка, но неприятеля на островах она не обнаружила. Хотя он там был, успел оборудовать на Лункулунсарии, соединявшимся с материком дамбой, береговую батарею, а одна из разведгрупп исчезла бесследно. 24 июля морские пехотинцы высадились на остров Мантинсари, 27-го - на Лункулунсари. Однако финны имели возможность беспрепятственно наращивать свои силы, а десантники никакой поддержки не получали. Дальнейшие подробности историки нашего флота опускают, но, конечно, «десанты оттянули на себя часть вражеских сил», а в 4-й бригаде стало на два батальона меньше.

К концу июля линия фронта стабилизировалась на рубеже реки Тулокса.

Северо-Западный фронт в середине июля располагал 23 стрелковыми, 5 танковыми, 4 механизированными дивизиями, 1 стрелковой и 3 воздушно-десантными бригадами. Правда, в 22 дивизиях потери в личном составе и технике составляли более 50 %. Всего имелось около 300 тысяч человек.

В распоряжении фон Лееба для действий в Эстонии и нанесения удара по Ленинграду было 23 дивизии, в том числе 3 танковые и 3 моторизованные. Группа армий «Север» должна была правым флангом 4-й танковой группы отрезать Ленинград с востока и юго-востока. Закрепление успеха ударной группировки возлагалось на 16-ю армию. Фон Кюхлер получил задачу отсечь и уничтожить советские войска в Эстонии, захватить Моонзундские острова и главную военно-морскую базу Балтийского флота - Таллин.

Без оперативной паузы с рубежа Псков, река Великая немецкие моторизованные корпуса устремились к Луге и Новгороду.

Соединения 56-го мотокорпуса продвигались в направлении Порхов, Шимск, Новгород, нацеливаясь перерезать железнодорожную линию Москва - Ленинград в районе Чудово. Для глубокого обходного маневра Манштейн имел только две дивизии - 8-ю танковую и 3-ю моторизованную. Им предстояло преодолеть сильно заболоченную и лесистую местность, неблагоприятную для действий бронетехники. Но уже 10 июля 3-я мотодивизия в ожесточенном бою взяла Порхов, а 8-я танковая двигалась на Сольцы. Оборонявшийся на этом направлении 22-й стрелковый корпус (180-я и 182-я стрелковые дивизии) задержать противника не сумел. Корпус был эстонский, и значительная часть командиров и красноармейцев из его состава перешла на сторону противника.

41-й корпус Рейнгардта, прорвав оборону советских войск северо-восточнее Пскова, тремя дивизиями выкатывался на Струги Красные.

Все это время силами ленинградцев, местного населения и выдвигавшихся войск на северном берегу реки Луги строился оборонительный рубеж, протянувшийся от Финского залива до озера Ильмень, состоявший из двух полос протяженностью около 175 км и глубиной 10–15 км. Перед передним краем и в глубине устанавливались мины, копались противотанковые рвы, эскарпы, устраивались лесные завалы. Одновременно с оборонительными работами войска Лужской оперативной группы усиленно готовились к предстоящим сражениям, а некоторые части с 12 июля уже вели бои в предполье. Чтобы выиграть время на подготовку обороны на Лужском рубеже, Военный совет Северного фронта создал несколько отрядов заграждения и направил их на шоссе Луга - Псков. В эти отряды были включены стрелковые, артиллерийские и инженерные части. Здесь же с боями отходили соединения 11-й армии.

Поддержанные активными действиями авиации и сильной артиллерийской группировкой, советские части оказывали упорное сопротивление 41-му моторизованному корпусу, вынужденному из-за сильно пересеченной и заболоченной местности действовать исключительно вдоль единственной дороги на Лугу. 12 июля лобовое немецкое наступление, лишившись внезапности и маневра, завязло в районе Плюссы. Это заставило генерала Гёпнера отказаться от прямого прорыва на Лугу и повернуть главные силы Рейнгардта на северо-запад, оставив под Лугой только 269-ю пехотную дивизию генерала фон Лейзера.

Немецкие танкисты, совершив 170-километровый форсированный марш по лесным дорогам, считавшимся у нас непроходимыми для техники (впрочем, один из участников рейда тоже охарактеризовал пройденную трассу как трясину «самого гнусного характера»), в ночь с 13 на 14 июля скрытно вышли к реке в районах Ивановского и Сабека, в 20–25 км юго-восточнее Кингисеппа. Хотя перед подходом 1-й танковой дивизии мост у Сабека был разрушен, ей удалось захватить здесь плацдарм. Переправы у Ивановского, благодаря действиям диверсионных подразделений полка «Брандербург», 6-я танковая дивизия генерала Франца Ландграфа заняла неповрежденными и тоже перебралась на противоположный берег. Однако развить наступление с плацдармов не удалось. Монументальное советское исследование утверждает, что здесь сработали диверсанты из полка «Бранденбург». На самом деле два моста у Ивановского достались противнику целыми и невредимыми благодаря внезапности его действий и безалаберности охраны.

«Упорной и активной обороной выдвигавшихся от Ленинграда войск наступление германских подвижных частей было остановлено», - сообщает российский историк. Хотя, если быть точным, дело было совсем наоборот. Форсировав Лугу, Рейнгардт оказался в той же ситуации, что и Манштейн под Двинском: серьезного противника впереди практически не было, Ленинград лежал в двух переходах, «панцеры» ждали приказа атаковать, но вести дальнейшее наступление лишь подвижными соединениями без поддержки пехоты фон Лееб считал слишком рискованным предприятием. Основные силы группы армий «Север» и почти вся авиация, в соответствии с планом глубокого флангового охвата противника с юго-востока, были нацелены на озеро Ильмень и Новгород. Генерал Рейнгардт получил стоп-приказ.

Это позволило советскому командованию подтянуть к плацдармам дополнительные силы, которые выгружались из эшелонов прямо на глазах у немцев. Это прибыли на войну ленинградские дивизии народного ополчения. Их немедленно бросал в бой лично примчавшийся из Новгорода К.Е. Ворошилов. В небе господствовали советские самолеты, для нанесения ударов по переправам была привлечена авиация Балтфлота и 7-го истребительного корпуса ПВО.

«1-я стрелковая дивизия народного ополчения, - вспоминал руководивший обороной плацдарма генерал Эрхард Раус (номера советских дивизий генерал путает), - в сопровождении танков появилась перед нами утром, стремительно наступая на Ивановское по дороге, ведущей к деревне с запада. Она намеревалась захватить оба моста через Лугу в тот же день. Внезапный огонь хорошо укрытых немецких батарей заставил русскую пехоту отступить. Хотя вражеские танки сначала остановились в замешательстве, вскоре они снова двинулись вперед короткими рывками. Неопытная русская пехота следовала за ними, подгоняемая офицерами и комиссарами, которые угрожали солдатам пистолетами. Танки, постепенно набирая скорость, катились строем клина и уже грозили прорвать немецкую линию, когда внезапно заговорили наши 88-мм и 105-мм орудия, открывшие огонь из засад с дистанции не более 500 метров. После каждого выстрела поднималось облако дыма, отмечая попадания. Тем временем наша артиллерия и пулеметы выкашивали ряды русской пехоты, следовавшей за танками. Атака русских выдохлась… Тем временем 3-я добровольческая дивизия народного ополчения, наступавшая от села Юрки, собралась на исходных позициях на опушке густого леса, подступавшего к Ивановскому с востока. Эта атака, проведенная без артиллерийской поддержки, началась ближе к вечеру. Русские наступали несколькими волнами по обе стороны дороги и бежали к дамбе по совершенно открытой местности. Наша артиллерия, которая раньше обстреливала районы сосредоточения, теперь обрушила огневой вал на эту желто-коричневую массу. Пулеметы и танковые пушки открыли бешеный огонь, засыпав противника смертоносными снарядами. Атака захлебнулась буквально через несколько минут, и результатом этого бессмысленного поступка была только ужасная бойня. Но даже после этого атаки до вечера повторились еще трижды и каждый раз завершались неудачей. В ходе атак русские понесли ужасающие потери, но не захватили ни пяди земли».

Дело дошло до того, что под брань маршала взобрался в танк и рванул разведывать врага сам командующий Северным фронтом, но «тридцатьчетверку» быстро подбили, а чудом спасшийся генерал Попов тут же получил фитиль «за безрассудную удаль». Хотя и самому маршалу СССР там делать было нечего, но не мог он руководить войной по карте, не той закалки был человек.

«На стиль деятельности Ворошилова конечно же влияли привязанности и представления периода гражданской войны, в ходе которой он сформировался как зрелый и крупный советский военачальник, - утверждает бывший командующий 23-й армией генерал А.И. Черепанов. - Он и тогда, мы знаем это, не отсиживался в штабах и не кланялся пулям. Но тогда и природа боя была иной. А его и теперь, в новых условиях, влекло в войска, на поле боя, хотя, конечно, увидеть, схватить здесь можно было не всю широкомасштабную картину происходящего, а только небольшую ее часть». Слова из песни «первый маршал в бой нас поведет» Климент Ефремович воспринимал буквально. Отсюда родился в Красной Армии целый ворошиловский эпос:

«Рассказывают, что в 1941 году Ворошилов, чтобы предотвратить отход отдельных наших подразделений на направлении главного удара немцев, бросился с группой офицеров наперерез отступавшим и тем восстановил положение, предотвратив прорыв фронта».

В отчете за этот период командир 41-го моторизованного корпуса писал:

«Для частей у предмостных укреплений наступило время упорной борьбы, связанной с большими потерями. Противник начал беспрерывно атаковать их. Потом четыре недели солдаты основных дивизий, привыкшие к стремительным атакам и прорывам, вели здесь, глубоко зарывшись в землю, позиционную войну».

Поэтому правильней было бы сказать, что две дивизии Рейнгардта «упорной и активной обороной» сумели не только удержать, но и, отбив все атаки, расширить захваченные плацдармы.

Причем даже не дивизии, основные силы которых еще продолжали форсировать болота и мостить многокилометровые гати, а их передовые отряды. Так, первые шесть дней на плацдарме у Ивановского по несколько раз в день отбивала атаки, уничтожив при этом 78 советских танков, боевая группа полковника Рауса, в которой насчитывалось 1500 солдат, 36 гаубиц и полевых орудий, 9 противотанковых пушек, 12 зениток калибра 88 мм, 26 зенитных автоматов, 230 пулеметов и 60 легких танков, в основном чешских 35(1).

Ворошилов и Жданов быстро назначили виновных: командующего Лужской опергруппой «талантливого военачальника» К.П. Пядышева сначала сняли с должности за неумелое руководство войсками, нераспорядительность и «безынициативность, а потом арестовали и отдали под суд за «контрреволюционные высказывания» и «неверие в наши силы» (в хрущевские времена гибель генерала инкриминировали «бериевской клике»). Полковник Н.С. Угрюмов был отстранен от командования 2-й ДНО.

36-я моторизованная дивизия генерал-лейтенанта Оттенбахера, очищая от советских войск восточное побережье Чудского озера, вышла к Гдовскому боевому участку, который сопротивлялся недолго.

Генерал Манштейн, оказавшийся вследствие задуманного Гёпнером маневра в еще более изолированном положении, все еще продолжал наступать. Его войска прорвались к Лужскому рубежу западнее Шимска.

Обстановка здесь резко обострилась. В приказе войскам Северо-Западного фронта от 14 июля главком направления подчеркивал, что над Ленинградом нависла прямая угроза вторжения и требовал от командиров частей «навести воинский порядок на фронте и в тылу, положить конец безволию, нерешительности и медлительности в действиях, не останавливаться перед крайними мерами, уничтожать трусов и паникеров на месте»:

«…В то время как войска Северного фронта мужественно бьются с озверелыми фашистско-шюцкоровскими полчищами на линии от Баренцева моря до Ханко и Таллина, героически защищают каждую пядь нашей родной советской земли, войска Северо-Западного фронта, не всегда давая должный отпор противнику, часто оставляют свои позиции, даже не вступая в решительное сражение, чем еще больше поощряют обнаглевшего врага. Отдельные паникеры и трусы не только самовольно покидают боевой фронт, но и сеют панику среди честных и стойких бойцов. Командиры и политработники в ряде случаев не только не пресекают паники, не организуют и не ведут свои части в бой, но и своим позорным поведением иногда еще больше усиливают дезорганизацию и панику на линии фронта.

Обнаглевший враг продолжает продвигаться вперед. Мною даны указания провести строжайшее расследование всех преступных случаев самовольного оставления фронта отдельными частями, командирами и бойцами и всех виновных, невзирая на ранги и старые заслуги, предать суду полевых трибуналов с применением самого сурового наказания, вплоть до расстрела».

Поскольку «обнаглевшая» 16-я немецкая армия наступала южнее озера Ильмень в направлении на Холм и Старую Руссу, между ее соединениями и 56-м моторизованным корпусом образовался разрыв в 200 километров.

Эту брешь советское командование решило использовать для срыва вражеского наступления на Новгород и разгрома прорвавшихся к Шимску соединений противника. В период с 14 по 18 июля по приказу маршала Ворошилова силами нескольких соединений 11-й армии был подготовлен и осуществлен контрудар с севера и с юга по флангам войск Манштейна в районе Сольцы. С воздуха операцию поддерживали 235 самолетов четырех авиационных дивизий и дальнего бомбардировочного авиакорпуса. Немецкие 8-я танковая и 3-я моторизованная дивизии были практически окружены и отрезаны от своих коммуникаций. С советской стороны их пытались уничтожить 3 стрелковые дивизии и переброшенная с Карельского перешейка 21-я танковая дивизия полковника Л.В. Бунина. Кроме того, операцию 11-й армии с юга обеспечивала 202-я механизированная, с запада 182-я стрелковая дивизии. Манштейн вспоминал: «Нельзя сказать, чтобы положение корпуса в этот момент было весьма завидным… Последующие несколько дней были критическими, и противник всеми силами старался сохранить кольцо окружения». Ожесточенные бои продолжались пятеро суток, в иные дни немцы отражали до семнадцати атак в день. Войска Манштей-на, получая снабжение по воздуху, сумели продержаться до 18 июля, когда им на помощь подоспела дивизия СС «Мертвая голова». Кольцо окружения было прорвано, фронт восстановлен на рубеже Дно. Тем не менее немцев отбросили на 40 км, опасность их прорыва к Новгороду была временно ликвидирована.

«Кичливый враг, - ликует маршал Василевский; вроде бы крупный военачальник, а обстановку излагает на уровне ротного замполита, - был вынужден несколько отступить, а остатки его моторизованных соединений бежали в панике».

19 июля германское командование приказало войскам группы армий «Север» приостановить наступление на Ленинград и возобновить его только после подтягивания к Лужскому рубежу соединений 18-й армии и приведения в порядок частей 4-й танковой группы, которая потеряла к этому времени до 50 % материальной части. В конце июля Манштейн жаловался обер-квартирмейстеру ОКХ генералу Паулюсу, что в результате неправильного использования танковых войск на неподходящей для этого местности потери в людях в трех его дивизиях «за прошедшее время» достигли «уже 600 человек». Неясно, какой отрезок времени имел в виду танковый генерал, зато известно, что войска Северо-Западного фронта теряли до 2 тысяч человек убитыми, ранеными и пленными ежедневно.

Вынудив противника прекратить наступление на рубеже реки Луги, советские войска выиграли почти три недели для организации обороны на ближних подступах к Ленинграду, а также на подтягивание на это направление свежих сил.

В Эстонии 8-я армия под командованием генерала Ф.С. Иванова, переданная приказом Ворошилова от 14 июля в состав Северного фронта, двумя потрепанными стрелковыми корпусами успешно отражала атаки двух пехотных дивизий противника из 26-го армейского корпуса на рубеже Пярну, Тарту. Для содействия советским войскам и обеспечения озерных коммуникаций приказом от 3 июля была сформирована Чудская военная флотилия с главной базой в Гдове. Основу ее боевой мощи составили пять учебных колесных и винтовых пароходов дореволюционной постройки, принадлежавшие военно-морскому училищу имени Дзержинского. Имелось также несколько катеров и буксиров. 10–12 июля на посудины установили две 76-мм пушки Лендера и девять «сорокапяток», снятых с крейсера «Аврора». В результате такой модернизации получили канонерские лодки «Нарова», «Исса», «Эмбах», «Плюсса» и посыльное судно «Уку».

Генерал Ф.С. Иванов, не обладая информацией о группировке и намерениях противника, умозрительным путем пришел к выводу, что немцы будут изо всех сил рваться к Таллину. Поэтому две трети армии он сосредоточил на своем правом фланге. Противник решил иначе. 22 июля, подтянув еще три пехотные дивизии, он возобновил наступление в Эстонии, ударом в стык 10-го и 11-го корпусов в направлении Пыльтсама, Мустве. Это направление с оперативной точки зрения считалось «важным», за эстонскими городками открывалась дорога на Нарву и далее в Ленинград. Но нашего войска там не стояло. Быстро продвигаясь на восток, практически не встречая сопротивления, немцы 25 июля достигли западного побережья Чудского озера в районе Мустве, отрезав 11-й стрелковый корпус от главных сил. Командование Северного фронта направило Военному совету 8-й армии вразумляющую шифротелеграмму:

«Перед фронтом вашей армии действуют дивизии резервного 26-го корпуса, имеющие чрезвычайно растянутые и пустые тылы. Противник действует дерзко, нахально, выходя небольшими частями на ваши коммуникации, создавая лишь видимость окружения.

Этот противник при умелом активном руководстве может и должен уничтожаться. Однако вместо активных действий командование всех степеней крайне болезненно реагирует на появление в своем тылу небольших группировок противника и отводит войска, вместо того чтобы их организовать для активного разгрома противника, выходящего на тылы…

Приказываю:

1) Прекратить необоснованный отход войск, не допускать оборону кордонным расположением и перейти к активным действиям ударными группировками по флангам и тылам прорывающегося противника.

2) На участке 10 ск создать ударную группу с целью противодействия прорывам противника и его решительного подавления».

В этот же день четырьмя немецкими истребителями из пушек и пулеметов были обстреляны корабли Чудской флотилии. Несколько моряков было убито, а на «Нарове» даже пробита палуба. Этот налет произвел настолько неизгладимое впечатление на командующего флотилией капитана 1 ранга Н.Ю. Авраамова, что он запросил разрешение затопить корабли. Из Ленинграда последовал категорический отказ, но деятельность флотилии все равно была парализована. Один за другим запаниковавшие экипажи выбрасывали «канонерские лодки» на мели и разбегались по лесам. Остатки 11-го стрелкового корпуса к 30 июля пробились из окружения на север вдоль берега озера и попытались закрепиться на рубеже реки Мустве.

Генерала Ф.С. Иванова на посту командарма-8 сменил генерал-майор И.М. Любовцев, который «рулил» ровно неделю. Несмотря на прибывающие маршевые пополнения и технику, свежую 268-ю стрелковую дивизию и 4-ю дивизию народного ополчения, армия продолжала отступать. К исходу 7 августа немцы вышли на побережье Финского залива. 8-я армия оказалась рассеченной на две изолированные части, 10-й стрелковый корпус генерал-майора И.Ф. Николаева (10, 16 и 22-я стрелковые дивизии) откатывался к Таллину. Вновь назначенный командарм генерал-лейтенант П. П. Пшенников получил задачу сформировать ударную группировку, «уничтожить и разгромить впереди стоящего противника» и восстановить положение. Но вместо этого отводил остатки армии, получившие в боевых приказах наименование «восточной группы», на восточный берег реки Кунда.

Прибалтийская операция - военное сражение, состоявшееся осенью 1944 года в Прибалтике. Результатом операции, которую еще называют Восьмым ударом Сталина, стало освобождение Литвы, Латвии и Эстонии от немецких войск. Сегодня мы с вами познакомимся с историей этой операции, ее фигурантами, причинами и последствиями.

Общая характеристика

В планах военно-политических лидеров Третьего рейха Прибалтика играла особую роль. Контролируя ее, фашисты получали возможность контролировать основную часть Балтийского моря и поддерживать связь со Скандинавскими странами. Кроме того, прибалтийский регион был крупной базой снабжения Германии. Эстонские предприятия ежегодно давали Третьему рейху порядка 500 тысяч тонн нефтепродуктов. Кроме того, Германия получала от Прибалтики огромные объемы продовольствия и сельскохозяйственного сырья. Также не стоит упускать из виду тот факт, что немцы планировали выселить из Прибалтики коренное население и заселить ее своими согражданами. Таким образом, потеря данного региона стала для Третьего рейха серьезным ударом.

Прибалтийская операция началась 14 сентября 1944 года и продлилась до 22 ноября того же года. Ее целью стал разгром нацистских войск, а также освобождение Литвы, Латвии и Эстонии. Кроме немцев, Красной Армии противостояли местные коллаборационисты. Их основное количество (87 тысяч) входило в состав Латышского легиона. Конечно же, оказать должное сопротивление советским войскам они не могли. Еще 28 тысяч человек выступали в составе Латвийских батальонов шуцманшафта.

Сражение состояло из четырех крупных операций: Рижской, Таллинской, Мемельской и Моонзундской. В общей сложности оно затянулось на 71 день. Ширина фронта достигала порядка 1000 км, а глубина - около 400 км. В результате сражения группа армий «Север» была разбита, а три прибалтийские республики полностью освобождены от захватчиков.

Предыстория

Масштабное наступление на территории Прибалтики Красная Армия готовила еще во время Пятого сталинского удара - Белорусской операции. Летом 1944 года советским войскам удалось освободить важнейшие территории прибалтийского направления и подготовить себе фундамент для крупного наступления. К концу лета рухнуло основное количество оборонительных рубежей гитлеровцев в Прибалтике. На некоторых направлениях войска СССР продвинулись на 200 км. Операции, проведенные летом, сковали значительные силы немцев, что дало возможность Белорусскому фронту окончательно разгромить группу армий «Центр» и прорваться к Восточной Польше. Выходя на подступы к Риге, советские войска имели все условия для успешного освобождения Прибалтики.

План наступления

В директиве Верховного Главнокомандования советским войскам (три Прибалтийских фронта, Ленинградский фронт и Краснознаменный Балтийский флот) была поставлена задача расчленить и разбить группу армий «Север», освободив при этом территорию Прибалтики. Прибалтийские фронты атаковали немцев в направлении Риги, а Ленинградский фронт пошел на Таллинн. Самой важной атакой была удар на рижском направлении, так как он должен был привести к освобождению Риги - крупном промышленному и политическому центру, узлу морских и сухопутных коммуникаций всей Прибалтики.

Кроме того, Ленинградскому фронту и Балтийскому флоту поручили уничтожение оперативной группы «Нарва». Отвоевав Тарту, войска Ленинградского фронта должны были отправиться на Таллинн и открыть доступ к восточному берегу Балтийского моря. Балтийский фронт получил задание поддержать приморский фланг ленинградского войска, а также воспрепятствовать прибытию подкрепления немцев и их эвакуации.

Войска Прибалтийского фронта должны были начать свое наступление 5-7 сентября, а Ленинградского - 15 сентября. Однако из-за сложностей во время подготовки к стратегической наступательной операции, ее начало пришлось отложить на неделю. За это время, советские войска провели разведывательные работы, подвезли вооружение и продовольствие, а саперы закончили строительство намеченных дорог.

Силы сторон

В общей сложности, в распоряжении советской армии, участвующей в Прибалтийской операции, было порядка 1,5 млн солдат, более 3 тысяч единиц бронетехники, около 17 тысяч пушек и минометов, и более 2,5 тысяч самолетов. В сражении приняли участие 12 армий, то есть практически полный состав четырех фронтов Красной Армии. Кроме того, наступление было поддержано балтийскими кораблями.

Что касается германского войска, то к началу сентября 1944 года группа армий «Север» возглавляемая Фердинандом Шёрнером, состояла из 3-х танковых рот и оперативной группы «Нарва». В общей сложности она располагала 730 тысячами солдат, 1,2 тысячами единиц бронетехники, 7 тысячами пушек и минометов и примерно 400 самолетами. Интересно отметить, что в составе группы армий «Север» было две дивизии латышей, представляющих интересы так называемого «Латышского легиона».

Подготовка немцев

К началу Прибалтийской операции, немецкие войска были охвачены с южной стороны и прижаты к морю. Тем не менее, благодаря прибалтийскому плацдарму, нацисты могли нанести по советским войскам фланговый удар. Поэтому вместо того, чтобы оставить Прибалтику, немцы решили стабилизировать там фронты, возвести дополнительные оборонительные рубежи и вызвать подкрепление.

За рижское направление отвечала группировка, состоящая из пяти Считалось, что рижский укрепительный район будет непреодолимым для советских войск. На нарвском направлении оборона также была очень серьезной - три оборонительных полосы глубиной примерно 30 км. Чтобы затруднить подход балтийских суден, немцы установили множество заграждений в Финском заливе и заминировали оба фарватера вдоль его берегов.

В августе в Прибалтику перебросили несколько дивизий и большое количество техники, из «спокойных» участков фронта и Германии. На восстановление боеспособности армейской группы «Север» немцам пришлось потратить огромное количество ресурсов. Боевой дух «оборонителей» Прибалтики был довольно высок. Войска были очень дисциплинированы и убеждены в том, что в скором времени наступит переломный момент войны. Они ждали подкрепление в лице молодых солдат и верили в слухи о чудо-оружии.

Рижская операция началась 14 сентября, а закончилась 22 октября 1944 года. Основной целью операции было освобождение от оккупантов Риги, а затем и всей Латвии. Со стороны СССР в сражении было задействовано порядка 1,3 млн солдат (119 стрелковых дивизий, 1 механизированный и 6 танковых корпусов, 11 танковых бригад а также 3 укрепрайона). Им противостояли 16-я и 18-я и часть 3-1 армии группы «Север». Наибольших успехов в этом сражении достиг 1-й Прибалтийский фронт под руководством Ивана Баграмяна. С 14 по 27 сентября Красная Армия проводила наступление. Дойдя до рубежа «Сигулда», который немцы укрепили и пополнили войсками, отступившими в ходе Таллинской операции, войска СССР остановились. После тщательной подготовки 15 октября Красная Армия перешла в стремительное наступление. В результате 22 октября войска СССР взяли Ригу и большую часть Латвии.

Таллинская операция проходила с 17 по 26 сентября 1944 года. Задачей данной кампании стало освобождение Эстонии и, в частности, ее столицы - города Таллинна. К началу сражения вторая и восьмая армии имели по отношению к немецкой группе «Нарва» значительный перевес в силах. По изначальному плану силы 2-й ударной армии должны были атаковать группировку «Нарва» с тыла, после чего последовал бы штурм Таллинна. 8-я армия должна была наступать в случае, если пойдут в отступление.

17 сентября 2-я ударная армия отправилась выполнять свою задачу. Ей удалось пробить в обороне противника 18-киллометровую брешь неподалеку от реки Эмайыги. Осознав серьезность намерений советских войск, «Нарва» приняла решение отступать. Буквально на следующий день в Таллинне провозгласили независимость. Власть попала в руки подпольного эстонского правительства во главе с Отто Тифом. На центральной городской башне было поднято два знамени - эстонское и германское. Несколько дней новоиспеченное правительство даже пыталось противостоять наступающим советским и отступающим немецким войскам.

19 сентября к атаке приступила 8-я армия. На следующий день от фашистских захватчиков был освобожден город Раквере, в котором войска 8-й армии объединили свои силы с войсками 2-й армии. 21 сентября Красная Армия освободила Таллинн, а через пять дней - всю Эстонию (за исключением ряда островов).

Во время Таллинской операции Балтийский флот десантировал на побережье Эстонии и прилегающие острова несколько своих подразделений. Благодаря общим силам войска Третьего рейха потерпели разгром в материковой Эстонии всего за 10 дней. При этом свыше 30 тысяч немецких солдат попытались, но так и не смогли прорваться к Риге. Часть из них была взята в плен, а часть уничтожена. В ходе Таллинской операции, согласно советским данным, порядка 30 тысяч немецких солдат было убито, и примерно 15 тысяч - взято в плен. Кроме того, фашисты потеряли 175 единиц тяжелой техники.

Моонзундская операция

27 сентября 1994 года войска СССР начали Моонзундскую операцию, задачей которой был захват Моондзунского архипелага и его освобождение от захватчиков. Операция продолжалась до 24 ноября того же года. Указанный район со стороны немцев обороняла 23-я пехотная дивизия и 4 батальона охраны. Со стороны СССР в кампании были задействованы части Ленинградского и Балтийского фронтов. Основную часть островов архипелага освободили быстро. Благодаря тому, что Красная Армия выбирала неожиданные точки для высадки своих десантов, у врага не было времени на подготовку обороны. Сразу после освобождения одного острова десант высаживался на другой, что еще больше дезориентировало войска Третьего рейха. Единственным местом, где фашисты смогли задержать наступление советских войск, стал полуостров Сырве острова Сааремаа, на перешейке которого немцы смогли продержаться полтора месяца, сковав советский стрелковый корпус.

Мемельская операция

Данная операция проводилась 1-м Прибалтийским и частью 3-го Белорусского фронта с 5 по 22 октября 1944 года. Целью кампании было отсечение армий группы «Север» от Восточной части Пруссии. Когда первый Прибалтийский фронт под руководством великолепного полководца Ивана Баграмяна вышел на подступы Риги, он столкнулся с серьезным сопротивлением врага. В результате было принято решение перенести сопротивление на мемельское направление. В районе города Шяуляй силы Прибалтийского фронта перегруппировали. Согласно новому плану советского командования, войска Красной Армии должны были прорвать оборону с западной и юго-западной части Шяуляя и выйти на рубеж Паланга-Мемель-река Наман. Основной удар пришелся на мемельское направление, а вспомогательный - на кельме-тильзитское.

Решение советских командующих стало абсолютной неожиданностью для Третьего рейха, который рассчитывал на возобновление наступлений на рижском направлении. В первый день сражения войска СССР прорвали оборону и углубились в разных местах на расстояние от 7 до 17 километров. К 6 октября на поле боя прибыли все войска, которые были подготовлены заранее, а 10 октября советская армия отрезала немцев от В результате между войсками Третьего рейха, базирующимися в Курляндии и Восточной Пруссии, образовался тоннель советской армии, ширина которого достигала 50 километров. Преодолеть эту полосу противник, конечно же, не смог.

К 22 октября освободила от немцев практически весь северный берег реки Неман. В Латвии врага вытеснили на Курляндский полуостров и надежно заблокировали. По результатам Мемельской операции Красная Армия продвинулась на 150 км, освободила более 26 тысяч км 2 территории и более 30 населенных пунктов.

Дальнейшие события

Поражение группы армий «Север», возглавляемой Фердинандом Шёрнером, было довольно тяжелым, тем не менее в ее составе осталось 33 дивизии. В Третий рейх потерял полмиллиона солдат и офицеров, а также огромное количество техники и оружия. Немецкую курляндскую группировку заблокировали и прижали к морю, между Лиепаей и Тукумсом. Она была обречена, так как прорваться в Восточную Пруссию не было ни сил, ни возможности. Ожидать помощи было неоткуда. Наступление советских войск на Центральную Европу было очень стремительным. Оставив часть техники и припасов, курляндскую группировку можно было эвакуировать через море, но немцы отказались от такого решения.

Советское командование не ставило перед собой задачу любой ценой уничтожить беспомощную немецкую группировку, которая уже никак не могла повлиять на сражения заключительного этапа войны. Третий Прибалтийский фронт расформировали, а первый и второй отправили в Курляндию для завершения начатого. Из-за наступления зимы и географических особенностей Курляндского полуострова (преобладание болот и лесов) уничтожение фашисткой группировки, в составе которой были и Литовские коллаборационисты, затянулось надолго. Осложнял ситуацию тот факт, что основные силы Прибалтийских фронтов (в том числе войска генерала Баграмяна) были переданы на главные направления. Несколько жестких штурмов полуострова прошли безуспешно. Фашисты стояли насмерть, а советские подразделения испытывали жесткую нехватку сил. В конечном итоге сражения в Курляндском котле закончились лишь 15 мая 1945 года.

Итоги

В результате Прибалтийской операции Латвия, Литва и Эстония были освобождены от фашистских захватчиков. На всех отвоеванных территориях была установлена власть Советского союза. Вермахт лишился сырьевой базы и стратегического плацдарма, которым располагал на протяжении трех лет. У Балтийского флота появилась возможность проводить операции на немецких коммуникациях, а также прикрывать сухопутные войска со стороны Рижского и Финского заливов. Отвоевав в ходе Прибалтийской операции 1944 года побережье Балтийского моря, советская Армия получила возможность атаковать с флангов войска Третьего рейха, обосновавшиеся в Восточной Пруссии.

Стоит отметить, что немецкая оккупация нанесла серьезный вред Прибалтике. За три года доминирования фашистов было истреблено порядка 1,4 миллиона мирных жителей и военнопленных. Сильно пострадало хозяйство региона, города и поселки. Для полного восстановления Прибалтики пришлось проделать немалую работу.

1. Приграничные сражения в Прибалтике

В войне против Советского Союза гитлеровское командование исключительно важное значение придавало захвату Ленинграда - города славных революционных традиций, колыбели Великой Октябрьской социалистической революции. Об этом много говорилось как перед нападением на Советский Союз, так и в ходе войны. Так, например, 4 августа 1941 г. на совещании в штабе группы армий «Центр» Гитлер заявил: «Для принятия решений о продолжении операций определяющим является то, что необходимо лишить русского противника жизненно важных областей. При этом на первом месте стоит Ленинград с русским побережьем на Балтийском море, ввиду наличия обширных промышленных объектов и единственного завода по производству самых тяжелых танков, а также ввиду необходимости выключить из боевых действий русский балтийский флот».

Для достижения этой цели, по мнению немецко-фашистских стратегов, необходимо было сосредоточить крупную группировку войск, чтобы вначале разгромить советские части и соединения в приграничных районах и овладеть Прибалтикой.

Группа армий «Север», наносившая главный удар в направлении Даугавпилс, Псков, Луга, Ленинград, была развернута на рубеже от Клайпеды до озера Виштитис. Южнее ее, также перед полосой прикрытия войск Прибалтийского особого военного округа, была развернута значительная часть сил (3-я танковая группа и два корпуса 9-й армии) группы армий «Центр», которая впоследствии должна была выйти в район Минска.

На направлениях главных ударов противник сосредоточил сильные группировки войск, создав тем самым исключительно высокие оперативно-тактические плотности, и достиг количественного превосходства над советскими войсками в 4–5 раз и более.

Войска Прибалтийского особого военного округа прикрывали южное побережье Финского залива и побережье Балтийского моря (от Рижского залива до Мемеля), а также сухопутную границу Литовской ССР с Восточной Пруссией. Совместно с Балтийским флотом этот округ оборонял также острова Хиума (Даго) и Сарема (Эзель). На этом рубеже должны были развернуться войска 8-й армии, которыми командовал генерал-майор Собенников П. П., и 11-й армии под командованием генерал-лейтенанта Морозова В. И. Основные силы (22-й и 24-й стрелковые корпуса) 27-й армии, которой командовал генерал-майор Берзарин Н. Э. располагались в глубине. Две дивизии этой армии находились на побережье Балтийского моря от Таллина до Лиепаи, а 3-я отдельная стрелковая бригада - на островах Хиума и Сарема.

Развертывание войск 8-й и 11-й армий к началу войны не было завершено. Из армий прикрытия непосредственно к границе были выдвинуты лишь несколько частей и подразделений. Но и они не были должным образом подготовлены к упорной обороне.

Необходимо отметить, что за несколько дней до начала войны в Прибалтийском военном округе были проведены некоторые мероприятия по ведению в случае нападения агрессора подвижной обороны. Согласно приказу командующего округом от 18 июня 1941 г. в 8-й и 11-й армиях организовали полевые склады противотанковых мин и взрывчатых веществ на случай необходимости устройства заграждений на важнейших направлениях. На тельшайском, шауляйском, каунасском и калварийском направлениях создавались «подвижные отряды минной противотанковой борьбы», состоявшие из стрелковых, артиллерийских и инженерных подразделений. Для этой цели были выделены, противотанковые мины, которые перевозились на автомашинах. Кроме того, командующим армиями было приказано прорекогносцировать наиболее ответственные мосты в полосе от государственной границы до линии Шауляй-Каунас-р. Неман и к 21 июня выделить и сосредоточить около мостов команды подрывников и необходимое количество взрывчатых веществ с целью подрыва их в случае захвата противником.

На мосты через р. Неман в полосе прикрытия войск 11-й армии заряды укладывали команды 4-го понтонно-мостового полка, подчиненного командующему 11-й армией. Начальникам команд было дано указание, что подрывать мосты они могут только по приказу командиров дивизий, действовавших в первом эшелоне, или уполномоченных ими лиц.

Разведывательные органы округа за 2–3 дня до начала войны установили, что немецкие войска, расположенные в Восточной Пруссии, получили приказ занять исходное положение для наступления. Об этом доносилось и в Генеральный штаб. Но, как отмечалось выше, действенные меры по приведению войск в состояние повышенной боевой готовности с целью срыва удара агрессора приняты те были. Военный совет округа на занятие оборонительных рубежей в приграничных районах не имел разрешения.

За несколько дней до нападения немецко-фашистских войск из лагерей начали выводиться в позиционные районы артиллерийские части и подразделения. Однако из-за недостатка средств тяги выдвижение производилось медленно, вследствие чего к 22 июня огневые позиции заняли лишь отдельные подразделения, которые к тому же имели недостаточное количество боеприпасов. Артиллеристы не успели организовать взаимодействие с пехотой и танками. Они не оборудовали огневые позиции в инженерном отношении, что обусловило уязвимость артиллерии от ударов авиации и танков противника. В связи с этим артиллерийские части и подразделения не могли обеспечить создание устойчивой обороны, сильной в противотанковом и противовоздушном отношениях.

В этой неблагоприятной обстановке и началась война. Одновременно с вторжением сухопутных войск вражеская авиация рано утром 22 июня произвела мощные бомбовые удары по аэродромам, военным городкам и узлам связи Прибалтийского особого военного округа, а также по крупным железнодорожным узлам и портам Каунас, Вильнюс, Шауляй, Рига, Вентспилс (Виндава) и Лиепая (Либава). В результате этих ударов войска округа понесли значительные потери в силах и средствах. Сильно было нарушено управление войсками и несколько заторможено железнодорожное сообщение. Большие потери понесла наша авиация. Это произошло потому, что инициатива нанесения первых ударов по нашим аэродромам была в руках противника, а авиационные дивизии округа не имели четко поставленных конкретных боевых задач на случай нападения агрессора. Поднявшиеся по тревоге самолеты после первого налета противника находились около часу в зоне ожидания, а затем вновь садились на свои аэродромы. Командиры авиационных соединений получили распоряжение держать части в постоянной боевой готовности к выводу из-под удара, но перелетать границы самолетам не разрешалось. Истребительной авиации было приказано вступать в воздушный бой с противником только над своей территорией.

Создавшаяся заминка в постановке боевых задач и неясность в сложившейся обстановке дезориентировали личный состав ВВС. Воспользовавшись этим, противник продолжал наносить бомбовые удары по нашим аэродромам. Лишь спустя несколько часов Народный комиссар обороны отдал директиву войскам, которой потребовал нанести удары по аэродромам противника на глубину до 150 км и разбомбить Кенигсберг и Мемель. Однако это указание слишком поздно дошло до войск, вследствие чего они не смогли его полностью выполнить. Сильного ответного удара по аэродромам противника в первый день войны по существу так я не было организовано.

После сильной артиллерийской подготовки войска группы армий «Север», 3-я танковая группа и 9-я армия группы армий «Центр» около 4 часов утра 22 июня перешли в наступление. Начав военные действия да всем фронте, противник сосредоточил основные усилия на шауляйском и вильнюсском направлениях. На шауляйском направлении в полосе 125-й стрелковой дивизии, развертывавшейся в 25-километровой полосе западнее Расейняй наносили удар три танковые и две пехотные дивизии.

Следом за ними в этой же полосе продвигались три моторизованные дивизии, которые находились во втором эшелоне 4-й танковой группы.

Командир дивизии генерал-майор Богабгун П. П. строил боевой порядок в два эшелона. Основой полковых участков являлись батальонные и ротные районы обороны, находившиеся в огневой связи Друг с другом. Дивизионные артиллерийские полки (легкий и гаубичный) были приданы стрелковым полкам первого эшелона и вошли в группы поддержки пехоты. Приданный дивизии 51-й корпусной артиллерийский полк составил дивизионную группу артиллерии дальнего действия. Две батареи противотанкового дивизиона придавались полкам первого эшелона для организации противотанковой обороны. Плотность противотанковой артиллерии в полосе обороны 125-й стрелковой дивизии едва достигала трех орудий на километр фронта. Для отражения массированного удара танков противника такая плотность была явно недостаточной. Слабо были прикрыты войска и с воздуха. Зенитный дивизион не мог обеспечить прикрытие всего боевого порядка дивизии, занявшей оборону на широком фронте.

Однако, несмотря на неравные условия борьбы, советские войска смело вступили в бой и оказали врагу ожесточенное сопротивление. В первой половине дня особенно упорные бои войска 125-й дивизии вели в районе Тауроген. При поддержке артиллерии стрелковые части отбивали неоднократные атаки противника. Лишь к середине дня, нанеся большой урон врагу и потеряв большое количество своего личного состава, дивизия была вынуждена оставить Тауроген. Овладев этим городом, танковые соединения противника устремились к Расейняй. На подступах к нему с ходу вступила в бой с противником 48-я стрелковая дивизия, которой командовал генерал-майор Богданов П. В. Напряженный бой шел несколько часов. Противник бросал против геройски сражавшихся советских воинов все новые и новые части. Под давлением танков и непрекращавшейся бомбежки вражеской авиации наши части были вынуждены отойти к исходу дня за р. Дубисса.

На вильнюсском направлении, которое прикрывали войска 11-й армии, успело развернуться на 100-километровом фронте лишь одиннадцать батальонов 5, 33 и 188-й стрелковых дивизий. Против них наступала 3-я танковая группа с подчиненными ей двумя корпусами 9-й армии, имея только в первом эшелоне три танковые, одну моторизованную, шесть пехотных дивизий и одну моторизованную бригаду.

Сильные удары наземных войск непрерывно поддерживались вражеской авиацией 1-го и 2-го воздушного флотов.

В связи с тем что наши части и соединения не ожидали наступления гитлеровских полчищ, оно явилось для них полной неожиданностью. В результате этого все пограничные автодорожные и железнодорожные мосты были захвачены противником в исправном состоянии. Это позволило врагу беспрепятственно развивать наступление в глубь нашей территории, вследствие чего фронт обороны советских войск оказался прорванным на нескольких направлениях. «Этот прорыв, отмечает командование группы армий „Север“ в своем донесении в Берлин, - удался благодаря тому, что приграничные позиции противника либо оборонялись очень слабо, либо совсем были не прикрыты » (подчеркнуто нами). Об этом же указывается и в отчете 3-й танковой группы: «Многочисленные полевые укрепления были недостаточно обеспечены гарнизонами или же не имели их вовсе».

Но и на вильнюсском направлении уже в первый день войны советские войска оказывали местами сильное сопротивление врагу, препятствуя продвижению его танков. Командующий 3-й танковой группой генерал-полковник Гот отмечает, что если 39-й моторизованный корпус встретил на своем пути дорожные препятствия, то продвижение 57-го моторизованного корпуса было затруднено многочисленными инженерными заграждениями.

К исходу 22 июня передовые части 4-й танковой группы вышли в район северо-западнее Каунаса к р. Дубисса, а войска 3-й танковой группы форсировали р. Неман в районах Алитус и Меркине (Меречь). Форсирование противником Немана в короткие сроки оказалось возможным потому, что понтонеры 4-го понтонно-мостового полка вследствие сложности обстановки и неполучения от общевойсковых командиров приказа на подрыв мосты в вышеуказанных районах не взорвали.

В тяжелых условиях обстановки не смогли выполнить боевую задачу по обороне переправ в районе Алитус мотострелковые подразделения частей 5-й танковой дивизии 3-го механизированного корпуса, которым командовал генерал-майор танковых войск Куркин А. В. Подвергаясь неоднократным массированным налетам бомбардировочной авиации противника, наши танковые части несли большие потери. Советские танкисты несколько часов вели ожесточенный, напряженный бой с танками противника у переправ через р. Неман, но с наступлением темноты 22 июня они были вынуждены отступить.

На других участках фронта под давлением превосходящих сил противника советские войска также были вынуждены к исходу дня отойти от границы на 15–20 км.

В связи с тем, что противнику удалось разрушить постоянные провода в приграничной полосе, управление войсками часто нарушалось. Вследствие этого отдаваемые вышестоящими начальниками распоряжения и донесения нижестоящих штабов запаздывали и не соответствовали сложившейся обстановке. Все это еще более осложняло положение советских войск.

Утром 22 июня были подняты по тревоге и соединения 27-й армии, 3-я отдельная стрелковая бригада одним батальоном готовилась к обороне на острове Даго, а остальными силами-на прибрежных укреплениях острова Эзель. 67-я стрелковая дивизия заняла оборону на побережье Балтийского моря в районах м. Колкасрагс, Виндава, Павилоста и Либава.

Вследствие введения Народным комиссаром Военно-Морского Флота в ночь на 22 июня повышенной оперативной готовности основные соединения и корабли Краснознаменного Балтийского флота в первый день войны были готовы к боевым действиям. Командование флота установило дозорную службу подводными лодками и миноносцами.

Оценив сложившуюся к концу дня обстановку, Военный совет Северо-Западного фронта, командующим которого был генерал-полковник Кузнецов Ф, И., членом Военного совета корпусной комиссар Диброва П. А., а начальником штаба генерал-лейтенант Кленов П. С., решил силами стрелковых соединений 8-й и 11-й армий не допустить прорыва противника на Шауляй, Каунас и Вильнюс, а 12-м и 3-м механизированными корпусами нанести контрудар по его группировке, прорвавшейся к р. Дубисса на шауляйско-тильзитском направлении, и разгромить ее. Командующий фронтом считал, что главный удар противник наносит вдоль шоссе Тильзит - Шауляй, поэтому поражение вражеских войск на этом направлении должно было, по его соображениям, решить судьбу оборонительной операции фронта в приграничном районе. После разгрома фашистских соединений на этом направлении он планировал перебросить механизированные корпусах полосу 11-й армии с целью разгрома противника на каунасском и вильнюсском направлениях.

Необходимо заметить, что механизированные корпуса, в соответствии с планом прикрытия, получили задачу на подготовку контрудара в указанных районах еще в 9 часов 45 минут 22 июня. Во исполнение приказа командующего фронтом 3-й механизированный корпус (без 5-й танковой дивизии) сосредоточивался в районе Расейняй с целью нанесения 23 июня контрудара совместно с 12-м механизированным корпусом на шауляйском направлении… Оба механизированных корпуса на период выполнения боевой задачи были подчинены командующему 8-й армией. Соединения 12-го механизированного корпуса, которым командовал генерал-майор Шестопалов Н. М., должны были нанести удар из района Шауляя в юго-западном направлении, а войска 3-го механизированного корпуса - из района южнее Расейняй в северо-западном направлении.

С утра 23 июня войска Северо-Западного фронта отражали яростные атаки противника. Вражеские самолеты производили многократные бомбардировки аэродромов, районов сосредоточения наших войск, городов и железнодорожных узлов. Вместе с тем под прикрытием авиации противник высаживал большое количество диверсионных групп в целях дезорганизации тыла и захвата мостов, аэродромов и других военных объектов.

В образовавшийся накануне разрыв между 90-й и 125-й стрелковыми дивизиями немцы ввели в бой танковые части и развили наступление в направлении на Шауляй. На подступах к городу развертывалась на огневых позициях 9-я противотанковая артиллерийская бригада под командованием полковника Полянского Н. И. Командир бригады умело организовал противотанковую оборону, создав несколько противотанковых районов, находившихся в огневой связи и эшелонированных в глубину. Сюда же выдвигалась 202-я моторизованная дивизия, которой командовал полковник Горбачев В. К.

В середине дня 23 июня в этом районе разгорелись жаркие бои. Несмотря на яростные атаки танков противника, врагу не удалось в этот день развить наступление.

12-й и 3-й механизированные корпуса должны были наносить контрудар в 12 часов дня, однако сделать этого им не удалось. Во время марша соединения 12-го механизированного корпуса четыре раза подвергались ударам авиации противника и понесли потери. Во второй половине дня эти корпуса пытались перейти в наступление, но, действуя разрозненно, встречали превосходящие силы противника и успеха не имели. Хорошо действовала в этот день 2-я танковая дивизия под командованием генерал-майора танковых войск Солянкина Е. Н., которая совместно с отошедшими войсками 48-й и 125-й стрелковых дивизий уничтожила в районе Расейняй до 40 танков и 40 орудий противника. Значительно успешнее, чем накануне, действовала авиация Северо-Западного фронта. Авиационные части вели воздушные бои с противником, прикрывая войска, аэродромы и другие военные объекты. Одновременно с этим они поддерживали с воздуха контратаки сухопутных соединений.

Так как 23 июня контрудар не получил развития командующий фронтом решил осуществить его на рассвете следующего дня силами 12-го механизированного корпуса и 2-й танковой дивизии, 3-му механизированному корпусу (без 2-й танковой дивизии) было приказано возвратиться в 11-ю армию и быть готовым очищать правый берег р. Неман в районе Каунаса от частей противника. В связи с этим штаб корпуса в течение суток лишь совершал марши из одного района в другой, по существу не управляя войсками. Командованием фронта были допущены серьезные недостатки и в организации контрударов. Вместо того чтобы наносить массированные удары по врагу, командирам механизированных корпусов приказывалось «действовать… небольшими колоннами с целью рассредоточить авиацию противника». Не было организовано и надежное прикрытие танковых соединений с воздуха. В итоге и 24 июня организованно нанести контрудар советским войскам не удалось. Более того, под натиском превосходящих сил они на отдельных направлениях были вынуждены отходить. Положение весьма осложнялось нарушением связи и подвоза боеприпасов и горючего. Например, 2-я танковая дивизия, героически дравшаяся с врагом накануне, в этот день была вынуждена стоять в районе Расейняй без горючего.

Там же, где были хотя бы минимальные возможности для ведения боевых действий, советские воины стояли насмерть. Мужественно и стойко сражались 24 июня танкисты 28-й танковой дивизии 12-го механизированного корпуса, которой командовал полковник Черняховский И. Д. Несмотря на численное превосходство противника, они смело вступали в бой с врагом и уничтожали один вражеский танк за другим.

В ходе упорных боев 24 июня наши танковые соединения, наносившие контрудары, встретясь с превосходившими их в несколько раз силами противника, поддерживаемыми большим количеством бомбардировочной авиации, понесли большие потери и были вынуждены отходить в восточном направлении. Сломив сопротивление 12-го механизированного корпуса, 41-й моторизованный корпус противника двинулся к Западной Двине. В то же время 2-й армейский корпус ворвался к вечеру в Каунас. Правда, развить успех с ходу ему не удалось, так как в этом районе понтонеры 4-го понтонного полка подорвали все мосты через р. Неман.

По-прежнему стойко отражали атаки вражеских войск под Шауляем 9-я противотанковая бригада и 202-я моторизованная дивизия. Стремясь оттеснить советские соединения с занимаемых рубежей, которые они мужественно отстаивали, вражеское командование бросало против них танки, самолеты, а в тылу высаживало воздушные десанты. Однако ничто не сломило волю советских воинов к сопротивлению. Десятки гитлеровских танков были подбиты ими, а сотни фашистов нашли себе могилу в этом районе. Ожесточенные бои под Шауляем продолжались и на следующий день. Лишь под угрозой окружения советские войска были вынуждены отходить.

К исходу 24 июня 56-й моторизованный корпус, которым командовал генерал Манштейн, вышел в район Укмерге. Стрелковые соединения 11-й армии, прикрывавшие Каунас и Вильнюс, были обойдены немецкими танковыми частями с севера и юга. Вследствие этого им пришлось отходить на Свенцяны.

Оценив обстановку, сложившуюся к концу дня 24 июня, командующий фронтом решил отвести войска 8-й и 11-й армий на новый рубеж, упорной обороной на котором выиграть время для приведения частей в порядок, выделения и подтягивания резервов с целью последующего разгрома противника. Время отхода на новый рубеж было намечено в ночь на 25 июня. 8-й армии было приказано отойти и занять для обороны рубеж Плателяй-Тельшай-р. Шушва. 11-й армии приказывалось отойти и занять оборону на рубеже Кедайняй - р. ВилияОлькеники, организуя там противотанковые районы. При организации обороты основное внимание предлагалось уделить созданию противотанковых рубежей, а при вынужденном отходе - уничтожению всех мостов и организации устройства заграждений по всей полосе отхода.

27-я армия, частью сил совместно с флотом продолжала оборонять острова Эзель и Даго, а также побережье Балтийского моря. Командующий Краснознаменным Балтийским флотом вице-адмирал Трибуц В. Ф. провел мероприятия по усилению береговой артиллерии и увеличению численности истребительной авиации на Моонзундских островах, а также по организации противодесантной обороны побережья. Чтобы помешать проникновению кораблей противника в Финский и Рижский заливы; (прикрыть приморский фланг сухопутных войск и обеспечить развертывание флота, минные заградители «Ока», «Урал» и эскадренные миноносцы под охраной крейсера «Максим Горький», сторожевых кораблей, подводных лодок и авиации в ночь на 23 июня начали постановку оборонительных минных заграждений в устье Финского залива. Во время минных постановок особенно отличился минный заградитель «Ока» под командованием капитана 1 ранга Мещерского Н. И. Постановки мин проводились как днем, так и ночью, как правило, под воздействием противника, а нередко даже под обстрелом береговой артиллерии врага (на подходах к Порккала-Удд, Хельсинки, Порвоо, Ловисе и Котке). Минные заграждения давали хороший эффект. Это вынужден был признать бывший главнокомандующий военно-морским флотом фашистской Германии гросс-адмирал Редер. «При очистке Ревеля, - заявил он, - было установлено чрезвычайно сильное действие минных заградителей. Много судов и других видов морского транспорта нарвались на мины на южном крае заграждений в Балтийском море, что причиняло большие потери в людях и технике».

Первые дни войны показали, что рассредоточенное применение авиационных частей и соединений во всей полосе обороны фронта не может обеспечить надежного прикрытия своих войск и уничтожения вражеских подвижных соединений, действующих на наиболее угрожаемых направлениях. Чтобы целеустремленно использовать имевшиеся во фронте авиационные соединения, командующий фронтом 24 июня решил объединить всю авиацию в своих руках. Это решение было правильным. Однако постановка при этом немногочисленной уже к тому времени авиации фронта большого количества боевых задач не могла дать должного эффекта, так как ее усилия распылялись. Это облегчало вражеской авиации ведение борьбы за господство в воздухе на решающих направлениях. 25 июня войска фронта в соответствии с приказом генерал-полковника Кузнецова Ф. И., ведя арьергардные бои, отходили на указанные рубежи. Некоторые соединения и части, особенно 11-й армии, под сильным воздействием танков и авиации противника оказались не в состоянии закрепиться на этих рубежах и были вынуждены отступать дальше, 41-й моторизованный корпус окружил восточнее Расейняй 2-ю танковую дивизию. Советские танкисты храбро дрались с врагом. Но превосходство было на стороне противника, к тому же наши танкисты почти не имели горючего и боеприпасов. Нанеся значительный урон противнику, дивизия в то же время и сама понесла большие потери. В ночь с 25 на 26 июня остаткам этой дивизии при содействии войск 12-го механизированного корпуса удалось выйти из окружения и отступить к Западной Двине.

В результате быстрого продвижения танков противника в стыке 8-й и 11-й армий направление на Даугавпилс оказалось не прикрытым нашими войсками. Не встречая организованного сопротивления, 56-й моторизованный корпус, наступавший на направлении главного удара группы армий «Север», устремился к Западной Двине. Обстановка для советских войск Значительно ухудшилась. Положение осложнялось еще и тем, что управление войсками в звене фронт-армия-корпус систематически нарушалось.

Таким образом, к исходу 25 июня войска Северо-Западного фронта оказались в тяжелом положении. Все попытки ликвидировать прорыв вражеских группировок Или хотя бы остановить их наступление в приграничной зоне оказались безуспешными. Под давлением соединений 4-й танковой группы, поддерживаемых большим количеством бомбардировочной авиации, войска Северо-Западного фронта отходили по расходящимся направлениям: соединения 8-й армии - к Риге, а войска 11-й армии - на Свенцяны, Дисна. Требовалось проведение срочных мероприятий по организации обороны на р. Западная Двина и ликвидации прорыва на центральном участке фронта.

Итак, несмотря на проявленный героизм и стойкость, советским войскам не удалось остановить танковые группировки противника. Упоенный достигнутыми результатами, враг рассчитывал на скорую победу над соединениями Северо-Западного фронта, оборонявшимися в Прибалтике.

Первоначальные успехи немцев оказались возможными потому, что советские войска не были развернуты в приграничных районах и приведены в боевую готовность. Вследствие вероломного нападения враг застиг их врасплох. Поэтому, несмотря на настойчивое стремление, им не удалось создать устойчивый сплошной фронт обороны и отразить натиск противника. Его танковые группировки при поддержке авиации быстро продвигались вперед. Выдвигавшиеся навстречу врагу советские части не могли остановить значительно превосходившие их по численности группировки и были вынуждены отходить.

Предпринимаемые нашими войсками контрудары наносились, как правило, фронтально и разрозненно по нерасстроенным и сильным группировкам противника. Они не были внезапны для врага, так как его воздушной разведке удавалось вскрывать перегруппировки и сосредоточение советских войск, особенно танковых соединений. В связи с этим решающего успеха при осуществлении контрударов советские войска не имели. Серьезными недостатками в организации контрударов были подчас противоречивые распоряжения армейского и фронтового командования и распыление сил механизированных корпусов. Так, например, многие части 12-го механизированного корпуса в дни упорных боев в районе Расейняй находились в стрелковых корпусах 8-й армии. В результате отдачи в течение дня одному соединению нескольких приказаний войска понапрасну дергались, тратили драгоценное время и несли потери от авиации противника во время непрерывных маршей. Все это осложняло целесообразное использование сил и средств крупных подвижных соединений в борьбе с врагом. Несмотря на недостатки в осуществлении контрударов, они все же сыграли большую роль в нанесении потерь противнику, в сковывании ударных группировок и в выигрыше необходимого времени для организации обороны в оперативной глубине. В первые дни войны не совсем удачно действовала артиллерия. Артиллерийские части Прибалтийского особого военного округа выступили на фронт с большим некомплектом средств механической тяги, транспорта и средств связи. Из-за недостатка транспорта не обеспечивался подвоз боеприпасов. Некомплект средств связи вынуждал артиллерийские подразделения включаться в одну линию, что уменьшало темп огня и приводило к запаздыванию его открытия. В связи с тем что войска оборонялись на широком фронте, отсутствовало массирование артиллерии на наиболее угрожаемых направлениях.

Следует особо указать, что из-за недостатка противотанковой и полковой артиллерии глубина противотанковой обороны была небольшая, вследствие чего вся система обороны оказывалась неустойчивой. Не обеспечило устойчивость обороны в противотанковом отношении и привлечение почти всей артиллерии для борьбы с вражескими танками, включая и корпусные артиллерийские полки.

Одной из причин неудач наших войск в первые дни войны являлась частая потеря управления войсками из-за повреждений линий проводной связи.

В связи с разрушением постоянных проводов штабы полков, дивизий и корпусов были вынуждены восполнять их табельными средствами. Вследствие отхода войск связисты не успевали снимать их и увозить с собой. В результате этого через 2–3 дня произошла утеря почти всего наличного комплекта проводной связи. После этого основными видами связи в звене дивизия - корпус стали радио и подвижные средства. Радиосвязь почти с первого дня войны работала без перебоев, но штабы вначале неохотно и неумело ею пользовались. Поэтому нередко перерыв проводной связи квалифицировался как потеря связи. В штабах армий и фронта в начале войны не имелось табельных средств (авиации, автомашин, мотоциклов) для подвижной связи. Все это вместе взятое сильно затрудняло управление войсками во всех звеньях.

Вследствие потери управления войсками трудно было подготовить устойчивую оборону на промежуточных рубежах и организовать отход войск. На путях отхода из-за большого скопления машин нередко образовывались «пробки», а людей, которые могли бы навести порядок и организовать службу контроля, там своевременно не оказывалось. Все это не могло не сказаться отрицательно на действиях советских войск.

На тех рубежах, где советские части и соединения закреплялись при отходе, оборона, как правило, организовывалась на широком фронте. Боевые порядки частей и соединений строились в один эшелон, в результате чего глубина обороны была незначительная. Все это не могло обеспечить длительного удержания занимаемых рубежей и нанесения противнику максимального урона. Там же, где советским войскам удавалось организовать прочную, устойчивую оборону, где части противника попадали под сильный, сосредоточенный огонь нашей артиллерии, враг успеха не имел. В таких случаях он стремился обойти опорные пункты и районы обороны наших частей и соединений.

Несмотря на все недостатки первых дней войны, советские войска героическим сопротивлением изматывали ударные группировки противника, мужали в боях и постепенно приобретали боевой опыт.