Термин «экспрессия» переводится на русский язык как выразительность, яркое проявление чувств, настроений. Экспрессия толкуется также, как предъяв­ление вовне (другому человеку, группе лиц) скрытых для непосредственного наблюдения психологических особенностей личности. Экспрессивность означает сте­пень выраженности того или иного чувства, настроения, состояния, отношения и т. д. Термины «экспрессия» и «экспрессивность» используются не только психологами, но и искусствоведами, театраловедами, в том случае, когда им необходимо подчеркнуть степень выраженно­сти духовного мира человека или указать на средства его выражения, например, музыка, живопись, архитектура. Таким образом, в существующих определениях экспрес­сии и экспрессивности имеются указания на связь дан­ного явления с духовным и душевным миром челове­ка. Представления о связи экспрессии и внутреннего мира человека, сформировавшиеся во многом в философско-эстетической, искусствоведческой литературе, были дополнены психологами. Суть данной связи в кон­тексте психологии видится в том, что экспрессии отво­дится место не просто внешнего сопровождения пси­хических явлений. Она трактуется как часть этих явлений, как форма их существования. Поэтому мож­но говорить об экспрессии как о личностном образо­вании, как инструменте познания внутреннего мира че­ловека, как о его внешнем Я. Вся история психологии выразительного, экспрессивного, невербального пове­дения подтверждает правомерность данного вывода. Великий русский исследователь выразительного поведе­ния князь Сергей Волконский в своих книгах (32, 33) писал о том, что выразительное поведение - «это вы­явление внутреннего «я» путем внешнего «я». «Это есть самоизваяние, притом вечно изменяющееся» (33. С. 16).

Традиция изучения экспрессии как внешнего Я лич­ности была заложена работами В. Классовского (65), И. М. Сеченова (165), И. А. Сикорского (166), Д. Авербуха (2), С. Л. Рубинштейна (158). Уже в середине про­шлого века исследователи выразительного поведения считали, что «наше тело, поставленное между душою и внешнею природою, зеркало, отражающее в себе дей­ствие их обоих, рассказывает всем желающим и уме­ющим понимать. Эти рассказы - не только наши склонности, волнения, чувства, мысли, но и поврежде­ния, которые оно само получило от судьбы, страстей, болезней» (65. С. 57).

Большое влияние на развитие психологии вырази­тельных движений, а также на становление концепции об экспрессии как внешнем Я личности оказала рабо­та И. М. Сеченова «Рефлексы головного мозга». В ней он подчеркивал, что «все бесконечное разнообразие внешних проявлений мозговой деятельности сводится лишь к одному явлению - мышечному движению» (165. С. 71), тем самым доказывая, что и экспрессивные движения служат средством проявления психических процессов. «Посмотрите хотя бы на эту нервную даму, которая не в состоянии противостоять даже ожидаемо­му легкому звуку. У нее даже в выражении лица, в позе есть что-то такое, что обыкновенно называется реши­мостью, - пишет И. М. Сеченов, - это, конечно, внеш­нее мышечное проявление того акта, которым она ста­рается, хотя и тщетно, победить невольные движения. Подметить это проявление воли вам чрезвычайно лег­ко... только потому, что в вашей жизни вы видели по­добные примеры 1000 раз» (165. С. 79). На основе идей И. М. Сеченова стал развиваться подход к выразитель­ным движениям как к средству объективизации психо­логических характеристик личности, как к средству создания внешнего Я личности. В работах И. М. Сече­нова имеется ряд соображений относительно взаимо­связи между внешним и внутренним. Среди них идея о том, что все душевные движения человека находят свое выражение во внешнем облике и мысль о том, что связь между внешним и внутренним закрепляется бла­годаря систематическому совпадению внешнего и внут­реннего, благодаря социально-психологическому на­блюдению за выразительным поведением и его интерпретации в общении. Идеи И. М. Сеченова нашли продолжение в работе Д. Авербуха. Он пишет: «Внут­ренние перемены человека влекут за собой перемены и в его внешности... внешность, поэтому, не есть слу­чайное сочетание форм, а строгое и отчетливое выра­жение родовых и индивидуальных особенностей, при­сущих субъекту» (2. С. 30).

Интерес исследователей к экспрессивному поведе­нию личности, к экспрессии человека не ослабевал в течение всего двадцатого столетия и по мере появления фундаментальных психологических работ возрастал, что привело к формированию психологии выразительного, экспрессивного поведения личности как самостоятель­ной отрасли психологической науки. Она представлена в нескольких сложившихся в течение XX столетия на­правлениях - это немецкая психология выражения (Ausdruckpsychologie), англо-американская психология невербального поведения, невербальных коммуникаций и отечественная психология выразительных движений или выразительного поведения.

Несмотря на то, что отечественная психология вы­разительного поведения начала формироваться еще в первой половине XIX века, считается, что немецкая психология выражения - это первая по времени науч­ная традиция изучения экспрессии человека. Основные достижения этого направления психологии изложены в объемистом томе под названием «Ausdruckpsychologie» (211). Как следует из него, предмет психологии выраже­ния - это закономерности выявления на основе внеш­не данных признаков сущностной природы личности; изучение выражения как целостно-динамического яв­ления, в котором представлены индивидуальные осо­бенности человека, его актуальные состояния, отноше­ния, уровень притязаний, ценностные ориентации, стиль жизни и т. д. Первые графические коды экспрес­сии основных эмоций, включающие движения верхней, средней, нижней части лица и состоящие из комбина­ций «рисунка» бровей, рта, разреза глаз, направления морщин на лбу, вокруг рта и глаз, были составлены в начале века в рамках психологии выражения. Как ос­нова они используются с целью кодирования экспрес­сии многими современными исследователями.

Ряд психологов внесли существенный вклад в фор­мирование психологии выражения. Один из них - это Карл Готтшальдт (233). Он поставил важнейший вопрос о поле явлений, объединенных понятием «выражение». В своем исследовании К. Готтшальдт наблюдал с помо­щью кинокамеры за тем, как студент решает задачу, которая ему была предъявлена в качестве теста, опре­деляющего уровень развития его интеллекта. Он зафик­сировал три этапа решения задачи: ориентировочный, поиск решения и этап завершения - успех. Для каж­дого из этапов решения им была зафиксирована «акту­альная поза», а также мимические, жестовые, интона­ционные особенности поведения. Эти данные побудили автора работы уточнить понятие «выражение». К. Гот­тшальдт предложил различать понятия «выражение» и «внешние проявления». Под внешними проявлениями понимается непосредственная репрезентация эмоцио­нальных состояний, а под выражением имеется в виду комплекс направленных действий, связанных с пережи­тым, с социальным положением, - это постоянная структура личности, ее характера. К. Готтшальдт разъясняет свой подход к пониманию выражения, опираясь на тот факт, что различные движения, например, прерывистые движения в напряженной конфликтной ситуации, не столько соответствуют определенным пе­реживаниям личности, сколько указывают на общий уровень напряжения.

Вслед за К. Готтшальдтом, Н. Фрийда, в написанной ею главе «Мимика и пантомимика» (211), высказывает мнение, что выражение - это специфическая позиция личности, которая раскрывается в стиле и манере вы­ражения. Р. Кирхофф в обобщающей теоретической работе также подчеркивает, что понятие выражение имеет отношение к широкому кругу явлений и охваты­вает практически все средства выражения личности (211). «Выражение личности» в рамках психологии вы­ражения превращается в одну из фундаментальных категорий психологии, становится в один ряд с такими понятиями, как манера, стиль личности. Она фиксиру­ет нечто стабильное, сущностное, отличающее одного человека от другого (движения лица, которые постоян­но сопровождают различную мимику, например напря­женность, недовольное движение губ), позы, темп дви­жений, их направленность, изобилие, угловатость или пластичность, вид смеха или улыбки, испуг, склонность к определенным реакциям на событие (например, к суровому взгляду), манеру держаться и т. д. Но такое толкование понятия «выражение личности» не являет­ся единственным.

С нашей точки зрения, более правомерно говорить о нескольких трактовках этого понятия.

1. О толковании в широком смысле выражения, ста­вящего его в один ряд с такими понятиями, как отра­жение. В этом случае субъект выражения - это все его «максимальное бытие», представленное во всех вне­шних проявлениях.

2. О толковании выражения в узком смысле как ка­тегории, охватывающей персональное, личностное бы­тие. Субъект выражения - это несколько устойчивых черт, стиль, манера.

3. О выражении как однотипном проявлении како­го-то чувства или отношения, состояния.

4. О выражении как динамическом явлении, соответ­ствующем конкретным состояниям, отношениям лично­сти.

В результате широкого и узкого толкования понятия «выражение личности» произошло невероятное увели­чение спектра тех средств, с помощью которых со­держание, подлежащее выражению, может быть обна­ружено. В этот класс, позволяющий выявлять сущность личности, ее своеобразие, попадают: мимика, жесты, почерк, рисунок, одежда, форма тела, стиль речи, окру­жающая среда и т. д. В зависимости от того, как тракту­ется понятие «выражение», определяется набор изучае­мых средств, в соответствии с которым формируются направления психологии выражения.

В каждой из приведенных трактовок «выражения» просматривается общая тенденция - связывать выраже­ние (экспрессию) с постоянно повторяющимися паттер­нами средств выражения, соответствующих различным по уровню организации и формально-динамическим характеристикам личности. Иными словами, выраже­ние - это нечто устойчивое, присущее только данно­му человеку, даже если имеет отношение к динамичес­ким структурам личности (однотипно радуется гневается, проявляет агрессию и т.д.). В этом смысле выражение (совокупность средств выражения) являет­ся образованием индивидно-личностным, представляет собой внешнее, экспрессивное Я человека.

Параллельно с немецкой психологией выражения, но в ином направлении развивается отечественная пси­хология экспрессивного поведения, которая особое внимание уделяет изучению взаимосвязей между выра­зительными движениями и эмоциональными состояни­ями человека. Личностный подход к выразительным движениям стал оформляться в начале XX века. На его становление оказали влияние работы И. А. Сикорско-го (166), В. М. Бехтерева (22). И. А. Сикорский в своей книге «Всеобщая психология с физиогномикой» пред­ставил экспрессивные паттерны (коды) сложнейших переживаний человека, таких, как стыд, скорбь, связал экспрессию с профессиональной деятельностью, указал на различные типы людей, представленные в их эксп­рессивном репертуаре. Наряду с этими идеями, И. А. Сикорский уточнил понятие о физиогномике и придал ей статус научной категории. В целом, И. А. Си­корский рассматривал экспрессию как личностное об­разование, как внешнее Я человека.

В. М. Бехтерев в своем труде «Объективная психо­логия», вышедшем впервые в 1907-1912 годах, обосно­вывает подход к изучению психики через анализ ее внешних проявлений. Особое внимание В. М. Бехтерев уделяет мимике, экспрессии лица. Он предлагает клас­сификацию мимических движений, рассматривает их индивидуальное развитие и т. д. После работ В. М. Бех­терева, И. А. Сикорского вплоть до выхода в свет «Ос­нов общей психологии» С. Л. Рубинштейна экспрессия изучается в этологическом плане, в рамках сравнитель­ной психологии, например, работа Н. Н. Ладыгиной-Котс (102). Это направление в изучении экспрессии было продолжено в исследованиях Н. А. Тиха (177). Ценность данных работ заключается в том, что они рас­крывают эволюционно-генетические предпосылки за­крепления связей между выразительным поведением и психическими состояниями человека.

С точки зрения гуманитарного подхода внес вклад в становление психологии экспрессивного поведения С. Волконский, который так и назвал свою книгу «Вы­разительный человек» (32). В этой книге рассматривают­ся жесты, мимика человека как особая знаковая систе­ма, которую можно развивать с помощью упражнений различного рода, уделяется внимание проблеме взаимо­связи между жестами, экспрессией человека и его внут­ренним миром. В трудах С. Волконского впервые были по­ставлены такие проблемы современной психологии выражения, как проблема самопредъявления, использова­ния экспрессии с целью создания образа Я личности.

В дальнейшем гуманитарная линия в изучении экс­прессии была представлена в отечественной психоло­гии исследованиями онтогенеза речи (например, изуче­ние речевых и неречевых средств общения у детей). В этих работах подчеркивается, что основой формирова­ния выразительных движений как знаков-индикаторов психологических особенностей человека являются раз­вивающиеся потребности в общении и познании себя и другого человека. Огромную роль в формировании основных положений современной отечественной пси­хологии экспрессивного поведения сыграли работы, выполненные в области экстралингвистики, в которой экспрессия рассматривается в связи с речевым поведе­нием человека.

Но наиболее значительное влияние на развитие те­ории отечественной психологии экспрессивного пове­дения (как ее естественнонаучной, так и гуманитарной ветви) оказали идеи С. Л. Рубинштейна, представлен­ные в «Основах общей психологии». Включение им раздела о выразительных движениях в учебник по об­щей психологии придало этой проблеме не только фундаментальный научный статус, но и привлекло вни­мание многих отечественных психологов к экспрессив­ному поведению человека. Его мысли о единстве при­родного и социального, естественного и исторического в выразительном поведении используются современны­ми исследователями для объяснения многообразия форм экспрессии, противоречивых связей между ними и психологическими особенностями личности. Он под­черкивал, что выразительное поведение является неотъемлемой частью развития человеческих действий, его поведения и деятельности. С. Л. Рубинштейн счи­тал, что «.... действие не исчерпывается внешней своей стороной, а имеет и свое внутреннее содержание и выражение отношения человека к окружающему, явля­ется внешней формой существования внутреннего, ду­ховного содержания личности, также и выразительные движения не просто лишь внешнее, пустое сопровождение эмоций, а внешняя форма их существования или проявления» (158. С. 409). С. Л. Рубинштейн обратил внимание на тот факт, что статистические и динамичес­кие аспекты экспрессии взаимосвязаны, являются ха­рактеристикой личности в целом.

Особое внимание экспрессии как личностному об­разованию уделил в своих работах Л. М. Сухаребский (176). Рассматривая в самых разнообразных аспектах мимику человека, он приходит к выводу, что она явля­ется объективным показателем развития личности, при­надлежности ее к той или иной профессии. Он считал, что трудовые занятия, социализация человека отклады­вают отпечаток на экспрессию его лица, образуя харак­терные только для данного индивида мимические мас­ки, «следы» его переживаний, отношений, ведущих состояний. Эти выводы были подтверждены им в ре­зультате рассмотрения мимики больных людей, в каче­стве показателя глубинных нарушений их личности, эмоционально-потребностной сферы.

Исходя из этих представлений, в отечественной пси­хологии экспрессия, выразительные движения наделя­ются функцией раскрывать во внешнем внутреннее, «создавать образ человека» или его внешнее Я. В 60-е годы XX столетия идеи отечественных психологов о взаимосвязи личности и экспрессии легли в основу трактовки феноменов понимания человека человеком на основе его внешности и экспрессии (25). Формиро­вание социально-перцептивного подхода к экспрессии человека связано с именем А. А. Бодалева. Обсуждая проблему экспрессии личности, А. А. Бодалев указыва­ет на то, что она непосредственно связана с ее психо­логическими особенностями. С его точки зрения, «сложные психологические образования, которые пред­ставляют собой непрерывно перестраивающиеся по ходу деятельности ансамбли процессов и состояний, динамично выражаются во внешнем облике и поведе­нии человека в виде совокупности определенных при­знаков, организующихся в пространственно-временные структуры» (25. С. 99) Эта совокупность признаков существует не сама по себе, а выступает как показатель скрытых для непосредственного наблюдения психичес­ких процессов и свойств личности, т. е. является эксп­рессивным Я личности. Дальнейшая разработка данной проблемы в рамках психологии общения привела к со­зданию В. Н. Панферовым (135, 137) концепции взаи­мосвязи субъектных свойств личности и объектных характеристик ее поведения. Он один из первых в со­циально-психологическом плане поставил проблему внешнего экспрессивного Я личности, вопрос о соот­ношении признаков-элементов внешнего облика, пове­дения человека с его психологическими качествами, Субъектные (психологические) качества открываются, по мнению В. Н. Панферова, посредством внешнего облика, куда входят экспрессия, деятельность и пред­метные действия.

Англо-американская психология невербального по­ведения изначально формировалась как отрасль, про­тивопоставляющая себя немецкой психологии выраже­ния. Поэтому в ней чаще употребляется понятие «экспрессия» в связи с выражением эмоциональных со­стояний, как динамических элементов в структуре лич­ности, непосредственно наблюдаемых (без спекуляций психологии выражения). Термины «экспрессия», «экс­прессивное» поведение применяются в англо-американ­ской психологии для того, чтобы подчеркнуть экспрес­сивные функции невербального поведения, т. е. функции выражения, предъявления вовне скрытых и в то же время непосредственно наблюдаемых особенно­стей личности. Экспрессия, невербальное поведение изучались и изучаются как объективные показатели, как индикаторы самых разнообразных параметров лич­ности, ее изменений под влиянием воздействий различ­ного рода. Иными словами, англо-американская психо­логия невербального поведения также занимается проблемой выражения личности, исследует ее внешнее, экспрессивное Я.

Экспериментальная психология невербального пове­дения представляет собой не что иное, как попытку на­йти непротиворечивые связи между экспрессией и пси­хологическими особенностями человека. Из многих теоретических обзоров, выполненных во второй поло­вине XX века, следует, что экспериментальная психо­логия невербального поведения не столько изменила представления об экспрессии, сколько заменила термин «экспрессивный» на термин «невербальный», введя в круг явлений такие, как: кинесика, проксемика, таке-сика, просодика, одежда, косметика, окружающая сре­да и т. д. Данное уточнение необходимо для того, что­бы еще раз подчеркнуть, что англо-американская психология невербального поведения также рассматри­вает в качестве средств организации поведения, обще­ния тот же спектр средств, который был очерчен пси­хологией выражения. Поэтому такие понятия, как «экспрессивный код» и «невербальный код» по сути соответствуют одному и тому же явлению - некото­рой программе, паттерну, совокупности выразитель­ных, невербальных движений, имеющих прямую связь с психологическими особенностями человека и его об­щением с другими людьми.

Огромное влияние на становление англо-американ­ской психологии невербального поведения оказал труд Ч. Дарвина (45). Его основные положения достаточно часто анализируются в соответствующей литературе, поэтому нет необходимости в том, чтобы останавли­ваться на его идеях подробно. Важно подчеркнуть то, что данный труд повлиял как на становление психоло­гии невербального поведения, имеющей социокультур­ную ориентацию в своих объяснительных схемах, так и на ту, в основе которой лежит эволюционно-биоло-гический подход к объяснению взаимосвязей между внешним и внутренним. Ярким примером нахождения компромисса между эволюционно-биологическим под­ходом и идеями культурно-психологического анализа связей между экспрессией и психическими состояниями человека является книга К. Изарда «Эмоции чело­века» (55), в которой он в ряде глав анализирует эволюционно-биологическое значение экспрессии лица, а также показывает ее роль в социальном взаимодей­ствии, описывает «коды» экспрессивных проявлений основных эмоций.

В 40-е годы формируется структурно-лингвистичес­кий подход к анализу невербального поведения или эк­спрессии человека. Д. Эфрон, один из первых, приме­нил структурно-лингвистические методы с целью изучения межкультурных различий в движениях тела и жестах. За ним Р. Бердвистелл создает визуально-ки­нетический язык общения. М. Аргайл разрабатывает системы записей невербальных коммуникаций. Эта ли­ния продолжается в работах П. Экмана. Но наряду с ней он развивает и оформляет оригинальную нейро-культурную концепцию экспрессивного поведения. Пожалуй, работы перечисленных авторов, начиная с 60-70-х годов, оказывают существенное влияние на отечественную психологию невербальных коммуника­ций, на дифференциацию подходов внутри нее.

В целом, психология выражения охватывает более широкий круг явлений, чем психология невербального поведения. Об этом свидетельствует тот факт, что в рамках психологии выражения формировалась и до сегодняшнего дня развивается экспериментальная физиогномика, которая обращается к устойчивым харак­теристикам внешности, фиксируя динамический аспект экспрессии в качестве «следов» преобладающих пережи­ваний и отношений человека. В классическом определе­нии физиогномики подчеркивается, что это - экспрес­сия лица и фигуры человека, взятая безотносительно к выразительным движениям и обусловленная самим строением лица, черепа, туловища, конечностей. Но пристальное изучение различных работ в области фи­зиогномики убеждает в том, что ее представители со времен Аристотеля пытаются совместить динамический аспект экспрессии и «следы» переживаний, конституциональные характеристики человека, которые отно­сятся к статическим параметрам экспрессивного Я лич­ности. Термин «физиогномия» происходит от греческих слов - природа, характер - мысль, познавательная способность. Отсюда искусство распознавать характер по внешним признакам называется «физиогномия», а сами признаки «физиогномика». В современных иссле­дованиях «физиогномика» трактуется как учение о выражении человека в чертах лица и формах тела, уче­ние о выразительных формах психологического скла­да личности. Подробнее об истории становления физиогномики изложено в книге В. В. Куприянова, Г. В. Стовичек (90).

Практическая физиогномика как отрасль психоло­гии выражения начала складываться очень давно. Из­древле считалось, что первая способность человека - это умение организовать свой внешний облик. Русский физиолог Богданов писал, что искусство прилагать физиогномические наблюдения к житейским потребно­стям одно из самых старых. Известно, что древние по­эты-драматурги помещали в рукописи, в разделе «дей­ствующие лица» изображения масок, соответствующих характерам героев. Они были уверены в том, что опре­деленный тип лица неразрывно связан с определенным характером, поэтому, чтобы зритель верно понимал пси­хологию героя, необходимо было текст сопроводить изображениями масок персонажей. Первое и достаточ­но упрощенное физиогномическое воззрение касается взаимосвязи физической красоты и нравственных, мо­ральных качеств человека. «Когда сердце человека совер­шенно, совершенен и его внешний облик».

Основоположником физиогномики считают Аристо­теля. Его трактат, посвященный физиогномике, подроб­нейшим образом анализируется А. Ф. Лосевым в книге «История античной эстетики. Аристотель и поздняя классика». Многие идеи Аристотеля справедливо кри­тикуются. Например, Аристотель писал, что у кого губы тонкие, твердые, вздернутые кверху, тот является человеком благородным; у кого губы толстые и верхняя губа выступает над нижней, тот - тупой человек; у кого широкий, медленный шаг, тот - неисполнительный, а у кого мелкий шаг, тот - предприимчивый Однако нельзя не обратить внимания на тот факт, что им впер­вые были определены источники противоречия между (выражением) кодом и его содержанием. Во-первых, .Аристотель замечает, что при различных состояниях можно добиться любого выражения, даже такого, ко­торое им не соответствует. Во-вторых, он отмечает из­менчивость способов выражения. В-третьих, констати­рует, что кодирование состояния зависит от умения человека адекватно выражать свои переживания. И последнее, Аристотель отмечает, что есть признаки ду­шевных состояний, которые человек не испытывает в данный момент, но как остаточные явления они входят в структуру его внешности.

Таким образом, еще Аристотель отметил, что выра­жение - это не всегда знак реального состояния, что в структуру выражения входят признаки, которые но­сят конвенциальный характер, что кодирование внут­реннего во внешнем определяется способностью чело­века управлять экспрессией.

Проявляли интерес к физиогномике многие извест­ные врачи, художники, писатели. Так, Леонардо да Вин­чи в своем трактате писал, что «... знаки лица отчасти обнаруживают природу людей, их пороки и склад, но знаки на лице, отделяющие щеки от губ, рта, ноздри от носа и главные впадины от глаз, отчетливы у людей веселых и часто смеющихся; те же, у которых они сла­бо обозначены, - (это) люди, предающиеся размышле­ниям, те же, у которых части лица сильно выдаются и углубляются, - (это) скотоподобные и гневные, с ма­лым разумом; те же, у которых линии, находящиеся между бровями, очень отчетливы, - склонны к гневу; те же, у которых поперечные линии лба сильно прочер­чены, - (это) люди, богатые тайными или явными жа­лобами. И также можно говорить о многих (других) частях» (66. С. 162) По мнению Леонардо да Винчи, художнику необходимо постоянно изучать движения человеческого тела, соотносить их с переживаемыми страстями. Он советует «... наблюдайте смеющихся, плачущих, рассматривайте кричащих от гнева и так все состояния нашей души» (66. С. 184).

В. Лазарев отмечает в предисловии к книге Леонар­до да Винчи, что основная предпосылка психологичес­кого творчества художника - это «святая вера в гар­моническое соответствие между телом и душой». Для Леонардо, «если душа беспорядочна и хаотична, то бес­порядочно и хаотично и само тело, в котором обитает эта душа». Физическая красота и прекрасная душа - это для художника одно и то же, поэтому он редко при­бегал к изображению некрасивых лиц. Наряду с общи­ми физиогномическими наблюдениями Леонардо много внимания уделял изображениям экспрессии состояний, отношений между людьми, давал советы по поводу того, как нужно изображать жесты, выражения лица благо­родных людей. Он твердо был убежден в абсолютном соответствии душевных переживаний их внешним про­явлениям, поэтому дает точные предписания, как изоб­ражать гнев, отчаяние и т. д. Леонардо советует обра­щать внимание на причины, вызвавшие определенное состояние человека, от этого зависит, по его мнению, экспрессия и особенности ее изображения. «... Одни плачут от гнева, другие от страха, одни от нежности и радости, другие от предчувствия, одни от боли и муче­ния, другие от жалости и горя, потеряв родных или друзей; при этих плачах один обнаруживает отчаяние, другой не слишком опечален, одни только слезливы, другие кричат, у одних лицо обращено к небу и руки опущены, причем пальцы их переплелись, другие напу­ганы, с плечами, поднятыми к ушам; и так дальше в зависимости от вышеназванных причин. Тот, кто изли­вает плач, приподнимает брови в месте их соединения, и сдвигает их вместе, и образует складки посередине над ними, опуская углы рта. У того же, кто смеется, последние подняты, а брови раскрыты и удалены друг от друга» (66. С. 186-197).

В контексте практической физиогномики принято осуществлять не только наблюдения, но и применять измерения соотношений различных частей лица и свя­зывать полученные формулы с теми или иными харак­теристиками личности. Эти приемы были использова­ны еще Леонардо да Винчи. В его живописных портретах можно обнаружить присутствие математи­ческих измерений. В. Лазарев считает, что знаменитая улыбка Моны Лизы «построена на тончайших матема­тических измерениях, на строгом учете выразительных ценностей отдельных частей лица. И при всем при этом эта улыбка абсолютно естественна, и в этом именно сила ее очарования. Она отнимает у лица все жесткое, напряженное, застылое, она превращает его в зеркало смутных, неопределенных душевных переживаний... Эта улыбка является не столько индивидуальной чер­той Моны Лизы, сколько типичной формулой психоло­гического оживления... которая позднее превратилась в руках его учеников и последователей в традиционный штамп» (66. С. 23).

Особый вклад в развитие физиогномики внесла ра­бота И. Лафатера «Фрагменты по физиогномике в це­лях наилучшего познания человека и распространения человеколюбия». Лафатер зарисовал тысячи лиц и со­здал 600 таблиц. Альбом, составленный из этих таблиц, он назвал «Библией физиогномики». Интересной явля­ется попытка Лафатера восстановить внешность чело­века на основе знаний о его убеждениях, поступках, творческой деятельности («физиогномика наоборот»). Эту идею он стремился реализовать в процессе рабо­ты над физиогномическим портретом Иисуса Христа (приводится по 90). Много любопытных наблюдений о взаимодействии внешнего облика и психологических особенностей человека можно найти в книге Франсуа де Ларошфуко «Мемуары. Максимы» (104). Он писал: «Привлекательность при отсутствии красоты - это особого рода симметрия, законы которой нам неизвес­тны; это скрытая связь между всеми чертами лица, с одной стороны, и чертами лица, красками и общим обликом человека - с другой» (104. С. 169).

Много пищи для размышлений над особенностями взаимосвязи физиогномических и динамических аспек­тов экспрессивного Я личности дают художественные произведения великих писателей, отличающихся на­блюдательностью, проницательностью и т. д. Достаточ­но вспомнить об «игре в портреты», автором и актив­ным участником которой был И. С. Тургенев. Суть данной игры заключается в следующем: заранее рисо­валось 5-6 портретов, в которых Тургенев стремился передать свои представления о людях различных соци­альных слоев, их характерах. Каждый участник игры по деталям внешности должен был дать психологическую характеристику изображенных лиц. Как следует из суждений участников «игры», приведенных вместе с рисунками, в 73 томе «Литературного наследства», они проявили определенные способности к установлению связей между внешним и внутренним. Но главное то, что их ответы, иными словами, психологические порт­реты изображенных людей совпадали по содержанию.

Особое внимание поиску устойчивых связей между внешностью человека и его душой, его личностью уде­лял Ф. М. Достоевский. Писатель искал и описывал элементы экспрессии, свидетельствующие об устойчи­вых характеристиках человека. В романе «Подросток» читаем: «... смехом иной человек себя совсем выдает, и вы вдруг узнаете всю его подноготную... Смех требует прежде всего искренности, а где в людях искренность? Смех требует беззлобия, а люди всего чаще смеются злобно... Иной характер долго не раскусите, а рассме­ется человек как-нибудь очень искренно, и весь харак­тер его вдруг окажется как на ладони... смех есть самая верная проба души» (48. Т. 13. С. 370). Современная поэзия также стремится создавать целостные образы человека, привлекая метафорический анализ его лица.

Например, стихотворение Н. Заболоцкого «О красоте человеческих лиц»:

Есть лица, подобные пышным порталам, Где всюду великое чудится в малом. Есть лица - подобия жалких лачуг, Где варится печень и мокнет сычуг. Иные холодные, мертвые лица Закрыты решетками, словно темница. Другие - как башни, в которых давно Никто не живет и не смотрит в окно. Но малую хижину знал я когда-то, Была неказиста она, небогата, Зато из окошка ее на меня Струилось дыханье весеннего дня. Поистине мир и велик и чудесен! Есть лица - подобья ликующих песен. Из этих как солнце сияющих нот Составлена песня небесных высот.

(Н. А. Заболоцкий. Стихотворения и поэмы. М.-Л., 1965. С. 144)

Формирование естественнонаучного подхода к фи­зиогномике начинается с работы Белла «Анатомия и философия выражения», написанной в 1806 г. Через сто тридцать лет на основе работ такого типа Е. Брунсвик и Л. Райтер создали схемы выражений лица, изменяя положение губ, рта, носа, глаз, высоту бровей, лба. Комбинируя эти признаки, используя специальную дос­ку для демонстрации схем лица, они предложили испы­туемым охарактеризовать свои впечатления об этих рисунках. Первый вывод, который был сделан на осно­ве анализа полученных результатов, это вывод о том, что схемы лиц, созданные как комбинации случайных признаков, достаточно четко дифференцируются учас­тниками эксперимента в соответствии с теми или ины­ми психологическими особенностями. В следующем эксперименте Е. Брунсвик и Л. Райтер предложили проранжировать все схемы по следующим шкалам:

«интеллигентность», «воля», «характер» (энергичный - неэнергичный, моралист, пессимист, хороший - злой, симпатичный - несимпатичный, веселый - печаль­ный), «возраст». В результате выполненного исследова­ния они получили данные, свидетельствующие о том, что определенные схемы лица устойчиво помещаются большинством испытуемых на определенные места на шкалах. Анализ признаков лиц, отнесенных к опреде­ленным шкалам, показал, что наибольшее значение для размещения лица на определенной шкале имеют такие признаки, как «высота расположения губ», расстояние между глаз, высота лба. Например, если на схеме лица был «высокий лоб», то изображение в целом произво­дило более приятное впечатление, а человек с таким лицом воспринимался как более симпатичный, интел­лектуальный, энергичный, чем изображение с «низким лбом». Схемы, на которых расположение губ, рта было более высоким, чем на других рисунках, занимали на шкале «возраст» место, которое соответствовало моло­дому возрасту. В то же время «очень высокий рот» ука­зывает, по мнению участников эксперимента, на неин­теллигентность и отсутствие энергичности как черты характера. «Насупленные брови», «страдальческие гла­за», «длинная» верхняя губа характерны для людей пе­чальных, пессимистичных. Многие исследователи пользовались схемами лица, составленными Е. Брунсвиком, Л. Райтером (приводится по 211).

Один из главных выводов физиогномического под­хода к экспрессивному Я личности является вывод о том, что люди со сходной внешностью имеют однотип­ную структуру личности. Такого рода утверждение под­вергается сомнению многими исследователями. Не­смотря на это, до сегодняшнего дня можно обнаружить на полках книжных магазинов «труды», в которых про­пагандируется эта сомнительная идея с помощью опи-I сания особенностей черт лица и указания на их связь Щ с определенными свойствами личности. Давайте заглянем в одну из них. Например, в книгу Френсиса Томаса «Секреты в лице». Автор данной книги утверждает, что если у человека длинный нос, то он изобретателен и умен, как лиса; большие, чистые и сияющие глаза - показатель честности и невинности; если во время го­ворения у человека опускаются и поднимаются брови, то это верный признак честного и храброго человека; широкий и большой рот означает склонность к болтов­не, толстые губы свидетельствуют о склонности к вину и т. д. (229). Думается, что приведенных примеров дос­таточно для того, чтобы еще раз убедиться в несостоя­тельности многих обобщений физиогномистов, а так­же в том, что в такого рода книгах приводятся сведения, которые мало чем отличаются от заблуждений обыден­ного сознания.

В повседневной жизни человек связывает внешний облик,

Я-структурный тест Аммона (нем. Ich-Struktur-Test nach Ammon, сокр. ISTA) - клиническая тестовая методика, разработанная G.Ammon в 1997 году на основании концепции динамической психиатрии (1976 г.) и адаптированная НИПНИ им. Бехтерева Ю.А. Тупицыным и его сотрудниками. Также на основе теста впоследствии была разработана Методика оценки психического здоровья .

Теоретические основы

Согласно теории структуры личности Аммона, психические процессы основываются на отношениях, а структура личности является отображением этой совокупности отношений. Структура личности и психики определяется набором выраженных в той или иной степени «Я-функций», вместе составляющих идентичность. Поэтому, по Аммону, «психические расстройства по сути являются болезнями идентичности». Центральные, стержневые структуры «Я» не осознаются, они представляют собой сложные элементы, находящиеся в постоянном взаимодействии друг с другом и окружающей средой. Из этого следует, что изменение одной Я-функции всегда влечёт за собой изменение другой Я-функции.

Согласно этой же теории, психические расстройства представляют собой спектр патологических состояний, которым соответствует сложившийся тип организации структуры личности. В рамках этой структуры психические расстройства ранжируются следующим образом: эндогенные психические расстройства, такие как шизофрения и БАР, считаются наиболее тяжёлыми, затем следуют расстройства личности, затем - неврозы, вплоть до здоровых, адекватно структурированных личностей. За одними и теми же симптомами: аддикцией, обсессиями и т.д. - могут стоять различные типы поражения личности.

Причиной же расстройств идентичности и предрасположенности к развитию расстройств, по Аммону, являются нарушенные межличностные отношения в значимых социальных группах, в первую очередь - в родительской семье, в результате чего не происходит адекватного интегративного развития Я-функций и общей гармонизации личности. Таким образом, теория Аммона является попыткой объяснения этиологии и патогенеза психических расстройств с точки зрения психодинамических концепций, подвергнутых рациональной переработке.

Основной задачей при разработке теста была операционализация того, как преимущественно неосознаваемые структуры личности находят своё феноменологическое выражение в установках, отношениях и вариантах поведения. Пункты теста описывают варианты ситуаций, которые могли бы возникнуть в групповом межличностном взаимодействии. Неосознаваемая часть "Я" проявляет себя при самооценке переживания и поведения в таких ситуациях.

Внутренняя структура

Тест состоит из 220 утверждений, с каждым из которых испытуемый должен выразить своё согласие или несогласие. Утверждения группируются в 18 шкал, вопросы между шкалами не пересекаются.

Шкалы, в свою очередь, группируются по шести основным Я-функциям, на диагностику которых они и направлены. Это Агрессия, Тревога/страх, Внешнее отграничение Я, Внутреннее отграничение Я, Нарциссизм и Сексуальность. Каждая из этих функций, по Аммону, может быть конструктивной, деструктивной и дефицитарной - что и измеряется соответствующими шкалами (например, конструктивная Агрессия, деструктивная Сексуальность, дефицитарный Нарциссизм).

Краткое описание Я-функций

1. Агрессия в рамках концепции динамической психиатрии понимается как активная обращённость к вещам и людям, как первичная ориентированность на окружающий мир и открытость ему, необходимые для удовлетворения его потребностей в общении и новизне. Это включает в себя способность к завязыванию контактов, здоровому любопытству, активному исследованию внешнего мира и настойчивости в достижении цели. Концепция агрессивности также включает в себя потенциал активности человека и его способность к её реализации. Агрессия формируется в рамках первичных симбиотических отношений внутри первичной группы. В результате безразличного или враждебного отношения первичной группы к ребёнку у него формируется соответствующее переживание агрессии - деструктивное или дефицитарное.
2. Тревога / Страх является Я-функцией, сохраняющей личностную идентичность в кризисных ситуациях, интегрирующей новый опыт в структуру личности. Как регуляторная функция она в в своей умеренной интенсивности обеспечивает креативность, т.е. изменение и гибкое упорядочивание целостности "Я". В патологических формах она может полностью блокировать активность личности, либо лишать её обратной связи о последствиях поступков. Тревога развивается нормально при соблюдении золотой середины между охраной ребёнка от опасности и стимуляции к риску. В случае гиперопекающей позиции первичного социума ребёнок лишается возможности самостоятельно обогащать свой жизненный опыт; в равнодушной среде не формируется реальная оценка последствий действия и/или бездействия.
3. Внешнее Я-отграничение является функцией, позволяющей личности осознать свою отдельность, уникальность, в первую очередь - от первичного объекта. В результате этого становится возможным истинное интерперсональное взаимодействие, восприятие других как отдельных личностей. При недоразвитости этой функции всё "Я" остаётся слабодифференцированным, так как по сути, личность лишается способности к истинным взаимоотношениям.
4. Внутреннее Я-отграничение является функцией, регулирующей интрапихические процессы, дифференцирующей логику и эмоциональность, сознательную и бессознательную части личности, актуальные переживания от следов имеющегося опыта. Таким образом, внутреннее Я-отграничение обеспечивает возможность существования сложноорганизованной личности.
5. Нарциссизм определяет отношение человека к самому себе, ощущение самостоятельность ценности и значимости, исходя из которой строится взаимодействие с окружающим миром. Это касается как ощущения ценности себя целого, так и отдельных частей тела (например, руки), психических функций (например, эмоциональных переживаний), социальных ролей и т.д. В случае патологических взаимоотношений в значимых социальных группах нарциссизм приобретает патологическую выраженность, в результате которой личность, анпример, может спасаться бегством от реальности в мире собственных фантазий.

Краткое описание содержания шкал

Конструктивня	Деструктивная	Дефицитарная
Агрессия
Целенаправленная и способствующая установлению контактов активность относительно самого себя, окружающих, объектов и духовных аспектов. Способность сохранять отношения и решать задачи, формировать свою точку зрения. Активное построение собственной жизни	Неверно направленная, прерывающая общение. разрушительная активность относительно себя самого, других людей, объектов и духовных задач. Нарушенная регулировка агрессии, деструктивные вспышки, обесценивание других людей, цинизм, месть	В целом отсутствие активности, контакта с самим собой, другими людьми, вещами и духовными аспектами. Пассивность, уход в себя, безучастность, душевная пустота. Избегание соперничества и конструктивного спора
Тревога/Страх
Способность чувствовать тревогу, перерабатывать ее, действовать адекватно ситуации. Общая активизация личности, реалистическая оценка опасности	Переполняющий психику страх смерти или быть покинутым, парализующий поведение и общение. Избегание нового жизненного опыта, задержка развития	Неспособность воспринимать страх у себя и окружающих, отсутствие защитной функции и регулирования поведения при сигнале опасности
Внешнее отграничение Я
Гибкий доступ к чувствам и интересам других, способность различать между «Я» и «Не-Я». Регулирование отношений между собой и окружающим миром, между дистанцией к близостью	Ригидная закрытость относительно чувств и интересов окружающих. Отсутствие эмоционального участия, готовности к компромиссу. Безэмоциональность, самоизоляция	Неспособность отказывать другим, дифференцировать себя от других. Хамелеоноподобная подстройка под чувства и точки зрения других людей, социальная гиперадаптивностъ
Внутреннее отграничение Я
Гибкий, ситуативно адекватный доступ к своей бессознательной сфере, к своим чувствам, потребностям. Способность видеть сны. Фантазии полностью не покидают почву реальности. Способность различать между настоящим и прошлым	Отсутствие доступа к сфере собственного бессознательного, ригидный барьер относительно своих чувств, потребностей. Неспособность видеть сны, бедность фантазий и эмоции, отсутствие связи с историей своей жизни	Отсутствие границы между сознательной и бессознательной сферами, наплывы не осознававшихся переживаний. Пребывание во власти чувств, сновидений и фантазий. Нарушения сосредоточения и сна.
Нарциссизм
Позитивное и адекватное реальности отношение к себе, положительная оценка своего значения, способностей, интересов, своей внешности, признание желательности удовлетворения своих значимых потребностей, принятие своих слабостей	Нереалистическая самооценка, уход в свой внутренний мир, негативизм, частые обиды и ощущение непонятое окружающими. Неспособность принимать критику и эмоциональную поддержку окружающих	Отсутствие контакта с самим собой, положительного отношения к себе, признания собственной ценности. Отказ от собственных интересов и потребностей. Часто остается незамеченным и забытым
Сексуальность
Возможность наслаждаться сексуальными контактами при одновременной способности доставлять удовольствие сексуальному партнеру, свобода от фиксированности сексуальных ролей, отсутствие ригидных сексуальных стереотипов способность к гибкому согласованию, опирающемуся на прочувствованное понимание партнера.	Неспособность к глубоким, интимным взаимоотношениям. Близость воспринимается как обременительная обязанность или угроза потери аутистической автономии, потому избегается или обрывается с помощью замещения. Сексуальные отношения ретроспективно воспринимаются как травмирующие, наносящие вред или унижающие достоинство.	Выражается отсутствием сексуальных желаний, бедностью эротического фантазирования, восприятием сексуальных отношений как недостойных человека и заслуживающих отвращения. Характерна невысокая оценка своего телесного образа и своей сексуальной привлекательности, равно как и склонность обесценивать сексуальную привлекательность других.

Подробное описание содержания шкал

Агрессия

Конструктивная агрессия понимается как активный, деятельный подход к жизни, любознательность и здоровое любопытство, возможность устанавливать продуктивные межличностные контакты и поддерживать их, несмотря на возможные противоречия, способность формировать свои собственные жизненные цели и задачи и реализовывать их даже в неблагоприятных жизненных обстоятельствах, иметь и отстаивать свои идеи, мнения, точки зрения, тем самым вступать в конструктивные дискуссии. Конструктивная агрессия предполагает наличие развитой эмпатической способности, широкого круга интересов, богатого мира фантазий. Конструктивная агрессия связана с возможностью открыто проявлять свои эмоциональные переживания, является предпосылкой для творческого преобразования окружающего, собственного развития и обучения.

Для лиц, обнаруживающих высокие показатели по шкале конструктивной агрессии, характерны активность, инициативность, открытость, коммуникабельность, креативность. Они способны к конструктивному преодолению трудностей и межличностных конфликтов, в достаточной степени выделяют собственные главные цели и интересы и безбоязненно отстаивают их в конструктивном взаимодействии с окружающими. Их активность даже в конфронтационных ситуациях учитывает интересы партнеров, поэтому они, как правило, умеют достигать компромиссных решений без ущерба для личностно-значимых целей, т. е. без ущерба для собственной идентичности.

При низких показателях по шкале возможно снижение активности, недостаток способности к ведению продуктивного диалога и конструктивной дискуссии, отсутствие потребности в изменении жизненных условий, формировании собственных личностно-значимых целей, склонность к избеганию каких-либо конфронтации вследствие боязни разрыва симбиотических отношений или из-за отсутствия необходимых навыков в разрешении конфликтов. Для них характерны также нежелание «экспериментировать», неразвитая способность к адекватному отреагированию эмоциональных переживаний в межличностных ситуациях. При низких показателях по шкале конструктивной агрессии особое значение для интерпретации имеет выраженность шкальных оценок по двум другим «агрессивным» шкалам. Именно соотношение шкал «деструктивной» и «дефицитарной» агрессии дает ключ к пониманию характера «конструктивного» дефицита.

Деструктивная агрессия понимается как реактивное переформирование изначально конструктивной агрессии вследствие особых неблагоприятных условий в первичной группе, родительской семье, другими словами, деструктивность представляет собой определенную деформацию нормальной способности к деятельному, активному взаимодействию с окружающим миром, людьми и предметами. Возникая из-за враждебного, отвергаемого отношения первичной группы и, прежде всего, матери к потребностям ребенка в получении нового жизненного опыта, т. е. психологическом овладевании постепенно открывающейся реальностью, возможном лишь под защитой первичного симбиоза, деструкция агрессии выражает интериоризированный запрет на собственную автономию и идентичность. Таким образом, первичный потенциал активности не может реализоваться в наличном предметном мире, иначе, агрессия не находит адекватного человеческого отношения, в котором она могла бы быть использована. Впоследствии это проявляется деструкцией, направленной против себя (своих целей, планов и т. д.) или окружающего. При этом наиболее существенным признаком становится фактическая ситуационная неадекватность агрессии (по интенсивности, направленности, способу или обстоятельствам проявления) сложному межличностному пространству человеческих отношений.

В поведении деструктивная агрессия проявляется склонностью к разрушению контактов и отношений, в деструктивных поступках вплоть до неожиданных прорывов насилия, тенденцией к вербальному выражению гнева и ярости, разрушительными действиями или фантазиями, стремлением к силовому решению проблем, приверженностью к деструктивным идеологиям, склонностью к обесцениванию (эмоциональному и мыслительному) других людей и межличностных отношений, мстительностью, цинизмом. В тех случаях, когда агрессия не находит внешний объект для своего выражения, она может направляться на собственную личность, проявляясь суицидальными тенденциями, социальной запущенностью, тенденциями к самоповреждению или предрасположенностью к несчастным случаям.

Лица, обнаруживающие высокие показатели по данной шкале, отличаются недоброжелательностью, конфликтностью, агрессивностью. Они, как правило, не способны длительное время поддерживать дружеские отношения, склонны к конфронтациям ради самого противостояния, выявляют чрезмерную ригидность в дискуссиях, в конфликтных ситуациях стремятся к «символическому» уничтожению противника, испытывают удовольствие от созерцания оскорбленного или униженного «врага», отличаются злопамятностью и мстительностью, жестокостью. Агрессивность может проявляться как в открытых вспышках гнева, импульсивности и взрывчатости, так и выражаться в чрезмерной требовательности, ироничности или сарказме. Требующая реализации энергия проявляется в разрушительных фантазиях или кошмарных сновидениях. Типичными для таких лиц являются также нарушения эмоционального и, особенно, волевого контроля, имеющие временный или относительно постоянный характер. Даже в тех случаях, когда в наблюдаемом поведении лиц с высокими показателями по данной шкале обнаруживается исключительно гетероагрессивная направленность, отчетливо прослеживается реальное снижение социальной адаптации, поскольку описанные особенности характера обычно создают вокруг индивидуума негативную атмосферу, объективно препятствующую «нормальной» реализации его сознательных целей и планов.

Дефицитарная агрессия понимается как ранний запрет на реализацию имеющегося потенциала активности, поиска объекта и взаимодействия с ним. По сути, речь идет о более глубоком расстройстве центральной Я-функции. Это расстройство проявляется в виде недоразвития Я-функции агрессии, т. е. в неиспользованности изначально заданной конструктивной предрасположенности к активному, игровому манипулированию предметным миром. Такое недоразвитие связано с тяжелым нарушением характера отношений между матерью и ребенком в преэдипальной стадии, когда фактически ребенок никак не поддерживается в своих попытках игрового овладевания «объектом», тем самым, изначально ощущает непреодолимую сложность окружающего, постепенно утрачивая стремление к автономизации, выходу из симбиоза и построению своей собственной идентичности. В отличие от ранее описанной ситуации развития деструктивной деформации Я-функции агрессии, когда в родительских «запретах» проявляется патологически модифицированная симбиотичность, при формировании дефицитарной агрессии речь идет о дефиците самого симбиоза, связанного либо с эмоциональным отвержением ребенка, либо с чрезмерной идентификацией с ним.

В поведении дефицитарная агрессия проявляется в неспособности к установлению межличностных контактов, теплых человеческих отношений, в снижении предметной активности, в сужении круга интересов, в избегании каких-либо конфронтации, конфликтов, дискуссий и ситуаций «соперничества», в склонности жертвовать собственными интересами, целями и планами, а также в неспособности брать на себя какую-либо ответственность и принимать решения. При выраженной дефицитарной агрессии существенно затруднена возможность открыто проявлять свои эмоции, чувства и переживания, претензии и предпочтения. Недостаток активности в какой-то мере обычно субъективно компенсируется нереалистическими фантазиями, несбыточными планами и мечтами. В эмоциональных переживаниях на передний план выступают чувства собственного бессилия, некомпетентности и ненужности, ощущение пустоты и одиночества, покинутости и скуки.

Для лиц, обнаруживающих высокие показатели по шкале дефицитарной агрессии, характерна пассивная жизненная позиция, отчуждение собственных планов, интересов и потребностей. Они склонны откладывать принятие решений и не способны к сколько-нибудь значительным усилиям для достижения поставленных целей. В межличностных ситуациях, как правило, наблюдается уступчивость, зависимость и стремление к избеганию каких-либо противоречий, ситуаций столкновений интересов и потребностей. У них часто встречаются мало связанные с действительностью заместительные фантазии, не предполагающие реального воплощения. Наряду с этим часто отмечаются жалобы на чувство внутренней пустоты, безучастности, «хронической» неудовлетворенности всем происходящим, отсутствие «радости жизни», ощущение бесперспективности существования и непреодолимости жизненных трудностей.

Тревога

Конструктивная тревога понимается как способность личности выдерживать переживания, связанные с тревогой; без потери интеграции, целостности, идентичности использовать тревогу для решения адаптационных задач, т. е. действовать в реальном мире, ощущая его действительные опасности, случайности, непредсказуемость и возможность неблагоприятных стечений обстоятельств. Конструктивная тревога предполагает в этой связи способность дифференцировать реальные угрозы и «объективно» необоснованные опасения и страхи, выступает в роли мобилизирующего механизма, гибко согласующего уровень внутренней активности с реальной сложностью актуально переживаемой ситуацией или в качестве тормозящего фактора, предупреждающего о вероятной невозможности совладания с наличными трудностями. Конструктивная тревога контролирует уровень допустимой любознательности, здорового любопытства, пределы возможного «экспериментирования» (деятельного изменения ситуации). Формируясь в продуктивном симбиозе, такая тревога навсегда сохраняет свой интерперсональный характер и, таким образом, обеспечивает возможность в угрожающих ситуациях обращаться за помощью и принимать ее от других, а также по мере необходимости оказывать посильную помощь реально нуждающимся.

Для лиц с высокими показателями по шкале конструктивной тревоги характерно наличие способности трезво оценивать опасности реальной жизненной ситуации, пересиливать свой страх для реализации жизненно-важных задач, целей и планов, расширения жизненного опыта. Они, как правило, умеют в экстремальных положениях принимать обоснованные, взвешенные решения, обладают достаточной толерантностью к тревожным переживаниям, позволяющей им сохранять целостность даже в сложных ситуациях, требующих ответственного выбора, т. е. подтверждения идентичности. Тревога у этих людей способствует повышению продуктивности и общей эффективности деятельности. Они способны к контактам и могут активно привлекать других для разрешения собственных сомнений, опасений и страхов и, в свою очередь, могут чувствовать тревожные переживания других и способствовать разрешению этих переживаний.

При низких показателях по данной шкале может отмечаться неспособность дифференцированно относиться к различным опасностям и собственному опыту переживания угрожающих ситуаций. Для таких людей свойственно ослабление или даже нарушение гибкой эмоциональной регуляции поведения. Уровень их активности часто не совпадает с имеющимися трудностями реального жизненного положения вещей. В зависимости от показателей двух других шкал страха может отмечаться либо «захлестывающая», дезинтегрирующая поведение индивида переоценка степени опасности, либо ее полное субъективное отрицание.

Деструктивный страх понимается как деформация конструктивной тревоги, проявляющаяся в утрате последней функции гибкой регуляции уровня активности, необходимой для интеграции психической жизни личности. Корни деструктивного страха как функции «Я» лежат в преэдипальной фазе онтогенеза и связаны с нарушением характера отношений между матерью и ребенком. При неблагоприятных условиях, обусловленных, например, атмосферой «враждебного симбиоза», угроза может восприниматься генерализованно, «затоплять» еще слабое «Я» ребенка, препятствуя нормальной интеграции его жизненного опыта. Тем самым могут создаваться условия, затрудняющие развитие способности переносить определенный уровень тревоги, необходимый для дифференцированной оценки степени реальной опасности. Наиболее существенным здесь является деформация механизма межличностного взаимодействия как важнейшего способа преодоления переживаемой угрозы. Тревога в этом случае не может быть в достаточной мере «разделена» и совместно пережита в симбиотическом контакте с матерью или первичной группой, вследствие этого возникает чрезмерная фрустрация чувства безопасности, бессознательно сопровождающая личность во всех ее отношениях с реальностью, отражая отсутствие базисного доверия.

В поведении деструктивный страх проявляется прежде всего неадекватной переоценкой реальных угроз, трудностей, проблем; чрезмерной выраженностью телесных вегетативных компонентов эмоциональных реакций; плохо организованной активностью в ситуации опасности, вплоть до панических проявлений; боязнью установления новых контактов и близких, доверительных человеческих отношений; страхом перед авторитетами; боязнью любых неожиданностей; затруднениями в концентрации внимания; выраженными опасениями перед собственным личным будущим; неспособностью обращаться за помощью и поддержкой в трудных жизненных ситуациях. В случаях чрезмерной интенсивности деструктивный страх обнаруживает себя в навязчивостях или фобиях, выраженной «свободно плавающей» тревоге или «паническом ступоре».

Для лиц с высокими показателями по шкале деструктивного страха характерны повышенная тревожность, склонность к беспокойству и волнениям даже по самым незначительным поводам, трудности в организации собственной активности, частое ощущение недостаточности контроля над ситуацией, нерешительность, робость, стеснительность, аспонтанность, выраженность вегетативных стигм тревоги (потливость, головокружение, учащенное сердцебиение и т. д.). Они, как правило, испытывают серьезные трудности в самореализации, расширении часто ограниченного жизненного опыта, ощущают беспомощность в ситуациях, требующих мобилизации и подтверждения идентичности, переполнены всевозможными опасениями относительно своего будущего, не способны по настоящему доверять ни себе, ни окружающим людям.

Дефицитарный страх понимается как значительное недоразвитие Я-функции тревоги. В отличие от ранее описанного деструктивного страха, в основном связанного с утратой регуляторной составляющей тревоги, при дефицитарном состоянии Я-функции страха страдает не только регуляторный, но и экзистенциально наиболее важный сигнальный компонент тревоги. Обычно это проявляется в полной невозможности сосуществования с тревогой, т. е. в полной непереносимости переживаний, сопряженных с психическим отражением опасности. При формировании такой дисфункции, по-видимому, особое значение имеет время возникновения травматического опыта. Здесь речь идет о нарушении групподинамических отношений, связанных с очень ранним периодом развития личности. Если при оформлении деструктивной деформации тревоги все же происходит видоизмененное развитие конструктивной предпосылки, первично предназначенной для оповещения об опасности, то при развитии описываемой дисфункции эта предпосылка не только не развивается, но и, зачастую, полностью исключается из арсенала формирующихся механизмов приспособления. Важнейшим моментом тут, как и в ранее описанном случае образования деструктивного страха, является интерперсональная основа процесса нарушения развития функции. Специфичность заключается в том, что в «равнодушном», «холодном» первичном симбиозе не происходит трансляции ребенку относящихся к нему страхов и опасений, испытываемых матерью. Механизм опосредованного «овладевания опасностью», как восприятия меняющихся эмоциональных состояний матери, в атмосфере родительской безучастности оказывается блокированным, заставляя рано или поздно столкнуться со страхом лицом к лицу. Травматические последствия такого столкновения в последующем определяют патогенную динамику развития описываемой функции.

В поведении дефицитарный страх проявляется неспособностью «почувствовать» страх вообще. Часто это выражается в том, что объективная опасность недооценивается или полностью игнорируется, не воспринимается сознанием как действительность. Отсутствующий страх интрапсихически проявляется в ощущениях усталости, скуки и душевной пустоты. Неосознаваемый дефицит переживаний страха, как правило, обнаруживает себя в выраженном стремлении к поиску экстремальных ситуаций, позволяющих во что бы то ни стало ощутить реальную жизнь с ее эмоциональной наполненностью, т. е. избавиться от «эмоционального несуществования». Так же мало как собственный страх воспринимается и страх других людей, что приводит к сглаживанию отношений и эмоциональному неучастию, неадекватности в оценках действий и поступков окружающих. Приобретаемый новый жизненный опыт не приводит к развитию, новые контакты не носят взаимообогащающий характер.

Для лиц с высокими показателями по шкале дефицитарного страха характерно отсутствие реакции тревоги как в необычных, так и в потенциально опасных ситуациях, склонность к рискованным поступкам, игнорирующая оценку их вероятных последствий, тенденция к эмоциональному обесцениванию важных событий, предметов и отношений, например, ситуаций расставания со значимыми другими, потерь близких и т. п. В отличие от людей с высокими показателями по шкале деструктивного страха, лица с повышениями по данной шкале обычно не испытывают трудностей в интерперсональных контактах, однако, устанавливающиеся отношения не имеют достаточной эмоциональной глубины. Фактически им недоступно истинное соучастие и сопереживание. При значительной выраженности по шкале дефицитарного страха вероятно наличие заместительной склонности к употреблению алкоголя, психотропных веществ или наркотиков и/или сопряженное с этим пребывание в криминальной среде.

Внешнее Я-отграничение

Конструктивное внешнее Я-отграничение представляет собой удачную попытку выстраивания гибкой коммуницирующей границы с окружающим. Формируясь в процессе разрешения симбиотических отношений, эта граница позволяет осуществить обособление развивающейся идентичности при сохранении способности и возможности к жизненно важному обмену и продуктивному межличностному взаимодействию. На смену симбиотическому слиянию приходит конструктивная автономия. Тем самым «Я» оформляется как «место непрерывного психического переживания, т. е. чувства "Я"» (Federn P.), подлинное существование которого возможно лишь при становлении «передвигаемой границы "Я"», отделяющей «Я» от «Не-Я». Важнейшими следствиями этого процесса являются возможность дальнейшего развития идентичности, обогащение жизненного опыта, регуляции и контроля интерперсональной дистанции. Таким образом, формируется хорошее «чувство реальности», способность вступать в контакты, в том числе и симбиотические, без угрозы переидентификации и выходить из них без последующего чувства вины.

Высокие оценки по шкале конструктивного внешнего Я-отграничения отражают открытость, общительность, коммуникабельность, хорошую интегрированность внутреннего опыта, связанного с интерперсональной активностью, достаточную способность к постановке собственных целей и задач, как правило, согласующихся с требованиями окружающих, хороший эмоциональный контакт с внешней реальностью, зрелость эмоциональных переживаний, возможность рационального распределения своего времени и усилий, выбор адекватной стратегии поведения в соответствии с меняющейся актуальной ситуацией и собственными жизненными планами. В ситуациях, требующих участия, люди с высокими показателями по данной шкале проявляют себя способными к оказанию помощи, поддержке окружающих.

При низких результатах по данной шкале можно наблюдать нарушение способности к контролю межличностной дистанции, проблемы установления оптимальных интерперсональных контактов, снижение способности к рациональному использованию имеющихся сил, ресурсов и времени, трудности в постановке и отстаивании личностно значимых целей, задач, согласующихся с наличным контекстом интерперсональных отношений, недостаточная согласованность эмоционального опыта, связанного с объектными взаимодействиями, трудности в расширении и интеграции новых впечатлений. В зависимости от показателей других шкал внешнего Я-отграничения, описываемые трудности, проблемы, недостаток способностей или дефицит возможностей отражают специфику характера нарушений внешней границы «Я», будь то чрезмерная жесткость, препятствующая продуктивной коммуникации и обмену, или «сверхпроницаемость», снижающая автономию и способствующая «переполнению» внешними впечатлениями и гиперадаптации к требованиям внешнего мира.

Под деструктивным внешним Я-отграничением понимают расстройство «внешней» регуляции отношений личности с действительностью, т. е. взаимодействия с окружающей группой и событиями внешнего мира. Это выражается в «выстраивании барьера», препятствующего продуктивной коммуникации с предметным миром. Деформация функции Я-отграничения формируется в преэдипальном периоде вследствие особенного характера симбиотических отношений и, в свою очередь, обусловливает нарушения развития и дифференциации «Я», иначе говоря, становления Я-идентичности. Важнейшей предпосылкой формирования внешних границ «Я» является нормальное функционирование конструктивной агрессии, играющей решающую роль в исследовании внешнего мира и позволяющей, тем самым, развивающейся личности учиться отделять его от собственных переживаний. Деструктивная среда с ее «враждебной» атмосферой и генерализованным запретом на проявления активности требует «обособления без коммуникации». Активность здесь не только перестает быть интерперсональной связью, но и становится фактором, продуцирующим «обрыв» отношений. Таким образом, формируется непроницаемая граница, реализующая «первичный запрет» на собственную идентичность. Другими словами, деструктивная среда – иначе мать и/или первичная группа – принуждают «Я» ребенка развиваться не в собственных, а в строго заданных, предписанных ею жестких границах.

В поведении деструктивное внешнее Я-отграничение выражается стремлением к избеганию контактов, нежеланием вступать в «диалог» и вести конструктивную дискуссию, тенденцией к гиперконтролю проявлений собственных переживаний и чувств, неспособностью к совместному поиску компромиссов; реактивной неприязнью к чужой эмоциональной экспрессии, неприятием проблем окружающих и нежеланием «подпускать» их к собственным проблемам; недостаточной ориентацией в сложной интерперсональной действительности; ощущением эмоциональной пустоты и общим снижением предметной активности.

Для лиц с высокими показателями по данной шкале характерно жесткое эмоциональное дистанцирование, неумение гибко регулировать межличностные отношения, аффективная скованность и закрытость, эмоциональная итровертированность, безучастность к трудностям, проблемам и потребностям других людей, ориентация на сверхконтроль экспрессивности, безынициативность, неуверенность в ситуациях, требующих навыков межличностного общения, неспособность принимать помощь, пассивная жизненная позиция.

Дефицитарное внешнее Я-отграничение в самом общем смысле понимается как недостаточность внешней границы «Я». Как и при ранее описанном деструктивном внешнем Я-отграничении, функциональная недостаточность внешней границы «Я» отражает нарушение процесса регуляции отношений личности с внешней реальностью. Однако, здесь речь идет не о «жесткой» закрытости, а, напротив, о сверхпроницаемости этой границы. Корни дефицитарности внешнего Я-отграничения, как и дефицитарных состояний других ранее рассмотренных функций, возникают в преэдипальном периоде. Вместе с тем по сравнению с деструктивными состояниями они связаны с более «злокачественным» нарушением характера раннего симбиоза, вызывающим не столько деформацию процесса формирования функции, сколько полную остановку ее развития. Как правило, это отражает остановку внутренней динамики и развития самих симбиотических отношений. Важнейшими следствиями такого «стаза» является не только продолжение симбиоза за пределами нормально необходимого периода – «затянувшийся симбиоз», но и перманентное нарушение сущности симбиотических отношений. Ребенок абсолютно не поддерживается в своих «поисках» собственной идентичности, ригидно воспринимаясь матерью как неизменная «часть» ее самой.Из двух важнейших функций границы: обособления и связи, в случае дефицитарного внешнего Я-отграничения в большей степени страдает главная, обеспечивающая возможность внутреннего формообразования.

В поведении неразвитость внешней границы проявляется склонностью к гиперадаптации к внешней среде, неспособностью устанавливать и контролировать межличностную дистанцию, чрезмерной зависимостью от требований, установок и норм окружающих, ориентацией на внешние критерии и оценки, отсутствием возможности в достаточной степени рефлексировать, отслеживать и отстаивать собственные интересы, потребности, цели, неспособностью четко отделять свои чувства и переживания от чувств и переживаний других, невозможностью ограничивать потребности других – «неспособность говорить нет», сомнениями в правильности самостоятельно принимаемых решений и предпринимаемых действий, в целом, «хамелеоноподобным» жизненным стилем.

Высокие показатели по данной шкале характерны для лиц послушных, зависимых, конформных, несамостоятельных, ищущих постоянную поддержку и одобрение, защиту и признание, обычно жестко ориентированных на групповые нормы и ценности, идентифицирующих себя с групповыми интересами и потребностями, а потому не способных сформировать собственную, отличную от других точку зрения. Эти люди склонны к симбиотическому слиянию, а не к равноправным зрелым партнерским отношениям, и в связи с этим они, как правило, испытывают значительные трудности в поддержании устойчивых продуктивных контактов и, особенно, в ситуациях необходимости их прерывания. Типичным для них является ощущение собственной слабости, открытости, беспомощности и незащищенности.

Внутреннее Я-отграничение

Конструктивное внутреннее Я-отграничение представляет собой коммуницирующий барьер, отделяющий и связывающий сознающее «Я» и внутреннюю среду индивида с ее неосознаваемыми чувствами, инстинктивными побуждениями, образами интериоризированных объектов, отношений и эмоциональных состояний. Формируясь как «конденсат» преимущественно онтогенетического интерперсонального опыта, конструктивное внутреннее Я-отграничение не только отображает прижизненную динамику первичных групподинамических отношений (прежде всего отношений матери и ребенка), но и отделяет ту «сцену», на которой впоследствии проявляют себя все сколько-нибудь значимые движения души. Функциональное значение внутренней границы определяется как необходимостью защиты развивающегося «Я» от подавляющей неизбежности внутренних потребностей, так и важностью представленности последних в целостной психической жизни личности. Для интегрированной идентичности чрезвычайно важно, чтобы бессознательное, как бы оно ни понималось, будь то психически отраженный телесный процесс, архаический инстинктивный импульс или вытесненный интерперсональный конфликт, могло сообщать о себе, не нарушая актуального взаимодействия с реальностью. Операционально это предполагает способность иметь фантазии и мечты, узнавать их как таковые, т. е. отделять от реальных событий и действий; хорошо дифференцировать объекты внешнего мира и собственные представления о них; возможность допускать в сознание чувства и проявлять их, разделяя реальные и нереальные аспекты чувствования и не позволяя эмоциям безраздельно определять личностную активность; точно различать разные состояния сознания, такие как сон и бодрствование, дифференцировать различные телесные состояния (усталость, истощение, голод, боль и т. п.), соизмеряя их с актуальной ситуацией. Одним из важнейших проявлений конструктивности внутреннего Я-отграничения является также возможность разделения временных аспектов переживания при сохранении непрерывности чувства «Я», равно как и способность различать мысли и чувства, отношения и действия при удержании ощущения их целостной субъектной принадлежности.

Для лиц с высокими показателями по данной шкале характерны хорошая способность различать внешнее и внутреннее, дифференцированность восприятия внутренних переживаний, телесных ощущений и собственной активности, способность гибко использовать возможности чувственного и эмоционального постижения действительности, а также интуитивных решений без потери контроля над реальностью, хорошая контролируемость телесных состояний, в целом позитивный характер внутреннего опыта, способность к достаточной психической концентрации, высокая общая упорядоченность психической деятельности.

При низких показателях по шкале конструктивного внутреннего Я-отграничения может отмечаться рассогласованность эмоционального опыта, дисбаланс внутреннего и внешнего, мыслей и чувств, эмоций и действий; нарушения переживания чувства времени, отсутствие возможности гибко контролировать эмоциональные и телесные процессы, последовательно артикулировать собственные потребности; недифференцированность восприятия и описания различающихся психических состояний; дефицит способности к продуктивной психической концентрации. Функциональная недостаточность внутренней границы проявляется в нарушении взаимодействия с неосознаваемыми процессами, которое в зависимости от показателей по другим шкалам внутреннего Я-отграничения, отражает либо «жесткое» подавление бессознательного, либо отсутствие достаточного интрапсихического барьера.

Деструктивное внутреннее Я-отграничение понимается как наличие ригидно фиксированного «барьера», отделяющего «Я», иначе – центр осознаваемых переживаний, от остальных интрапсихических структур. Решающим здесь, также как и при деструктивном внешнем Я-отграничении, является нарушение «проницаемости» границы. Граница в этом случае не столько отграничивает автономизированное «Я», сколько отграничивает его, лишая естественной связи с бессознательным. Вместо функциональной дифференциации единого психического пространства, происходит фактическое обособление отдельных его частей, гиперадаптированных к различным требованиям – притязаниям внешнего мира и внутренним инстинктивным побуждениям. Если конструктивное внутреннее Я-отграничение представляет собой интериоризированный опыт постепенного разрешения преэдипального симбиоза, т. е. опыт гармоничного интерперсонального взаимодействия, гибко учитывающего меняющуюся структуру потребностей растущего ребенка, то деструктивное внутреннее Я-отграничение, по сути, является интериоризацией ригидной защиты матери и семьи от его (ребенка) естественных требований. Таким образом, граница как «орган» отображения внутренних нужд ребенка, основанный на либидонозном отношении к нему и нарциссической поддержке, как залог обязательного принятия и будущего удовлетворения его потребностей, трансформируется в свою противоположность.

В поведении деструктивное внутреннее Я-отграничение проявляется диссоциацией сознательного и бессознательного, прошлого, настоящего и будущего, актуально наличного и потенциально присутствующего, дисбалансом мыслей и чувств, эмоций и действий, жесткой ориентацией на сугубо рациональное постижение действительности, не допускающей интуитивных и чувственных решений, рассогласованостью телесной и душевной жизни, неспособностью к фантазиям, мечтам, определенным обеднением эмоциональных переживаний и впечатлений вследствие зачастую гипертрофированной склонности к рационализации и вербализации чувственных образов; десенсибилизированностью телесных ощущений, т. е. нечувствительностью к насущным потребностям организма (сон, жажда, голод, усталость и т. п.); жесткостью используемых механизмов защиты, отделяющих эмоциональные компоненты впечатлений и проецирующих их во внешний мир.

Лица с высокими показателями по данной шкале производят впечатление формальных, сухих, излишне деловых, рациональных, педантичных, нечувствительных. Они мало мечтают и почти не фантазируют, не стремятся к теплым партнерским отношениям, не способны к глубоким сопереживаниям. Невозможность адекватно воспринимать собственные чувства и потребности делает этих людей нечувствительными к эмоциям и потребностям других, реальный мир окружающих живых людей может замещаться у них совокупностью собственных проекций. В интеллектуальной деятельности они склонны к систематизации и классификации. В целом, излишне рационализированное сознание комплементируется чрезмерно иррационализированным бессознательным, которое зачастую проявляется в неуместных действиях и поступках, несчастных случаях, нечаянных травмах.

Дефицитарное внутреннее Я-отграничение понимается как недостаточная сформированность внутренней границы «Я». Эта граница возникает в процессе структурной дифференциации психического и знаменует собой возможность формирования подлинно автономного «Я». В этой связи недостаточность внутренней границы представляет собой в определенном смысле базисное недоразвитие личностных структур, тормозящее формирование других интрапсихических образований. Как и деструктивное внутреннее Я-отграничение, дефицитарность внутренней границы отражает интерперсональную динамику преэдипального периода, однако здесь «патология» отношений более глубока, менее может быть осознана матерью и, по-видимому, относится к самым ранним ступеням онтогенеза ребенка. Фактически такие отношения могут иметь различный характер, существовать, например, в виде клишированного воспроизведения нормативно заданных ролей или, напротив, отличаться крайней непоследовательностью поведения. В любом случае мать оказывается не в состоянии выполнять важнейшую функцию развивающегося симбиоза, связанную с постоянным «обучением» ребенка навыкам совладания с собственными потребностями. Поскольку в этом периоде внешний мир существует для ребенка лишь как меняющиеся внутренние ощущения, чрезвычайно важно научить его дифференцировать различные собственные состояния и отличать последние от внешних объектов. В этой связи особенно неблагоприятной является описанная выше (шкала дефицитарного внешнего Я-отграничения) остановка внутренней динамики развития самих симбиотических отношений, которая в сочетании с невозможностью правильной идентификации матерью актуальных потребностей и нужд ребенка, ведет к формированию функциональной недостаточности внутренней границы, т. е. дефицитарному внутреннему Я-отграничению. В отличие от деструктивного внутреннего Я-отграничения, при оформлении которого все же происходит становление пусть «ложной», но идентичности, в рассматриваемом случае межличностная динамика первичной группы препятствует развитию какой бы то ни было идентичности.

В поведении слабость внутренней границы «Я» выражается склонностью к чрезмерному фантазированию, необузданной мечтательности, при которых воображаемое едва может быть отделено от реальности. Сознание зачастую «затопляется» слабо контролируемыми образами, чувствами, эмоциями, переживание которых оказывается не способным дифференцировать их от внешних объектов, ситуаций и отношений с ними связанных. Плохо структурированный внутренний опыт, как правило, может лишь механически пополняться, оставаясь почти всегда слишком тесно связанным с конкретными ситуациями и пережитыми в них эмоциями и аффектами. Переживание времени практически отсутствует, поскольку претерпевание настоящего, как правило, поглощает и прошлое – из-за определенной слабости способности отличать испытанный ранее аффект от сиюминутного – и будущее – вследствие трудностей дифференциации воображаемого и действительного. Возможности реалистического восприятия и регулирования собственных телесных процессов заметно сокращены. С одной стороны, актуализированные потребности подлежат немедленному удовлетворению и практически не могут быть отложены, с другой, многие действительные «телесные нужды» могут длительное время оставаться без всякого внимания. Поведение в целом непоследовательно, зачастую хаотично и несоразмерно наличной жизненной ситуации.

Для лиц в высокими показателями по шкале дефицитарного внутреннего Я-отграничения характерны импульсивность, слабость эмоционального контроля, склонность к экзальтированным состояниям, недостаточная взвешенность поступков и принимаемых решений, «переполненность» разрозненными, разнообразными чувствами, образами или мыслями, крайняя непоследовательность в интерперсональных отношениях, неспособность к достаточной концентрации усилий, плохая регуляция телесных процессов. Очень высокие показатели по данной шкале могут означать препсихотическое или психотическое состояние. В поведении тогда на передний план выступают неадекватность, дезорганизованность и дезинтегрированность, зачастую воспринимаемые как вычурность и нелепость.

Нарциссизм

Конструктивный нарциссизм понимается как позитивное представление индивида о самом себе, базирующееся на ощущении собственной значимости и опирающееся на положительный опыт интерперсональных контактов. Главными атрибутами такого восприятия себя и представления о себе являются как реалистичность оценок, в которых интериоризированы важнейшие, в хорошем смысле непредвзятые, дружественные, «участвующие» отношения значимого окружения, так и целостность, включающая общее позитивное отношение к себе как к личности, к отдельным сферам своего существования, собственным действиям, чувствам, мыслям, телесным процессам, сексуальным переживаниям. Такое целостное реалистическое принятие себя в самых разных своих проявлениях позволяет свободно отдавать себя во власть чужих оценок, не пытаясь ни сознательно, ни бессознательно искусственной но сформировать положительное представление о себе, тщательно прикрывая собственные слабости. Другими словами, конструктивный нарциссизм означает заметное сближение таких интеграции как «"Я" для себя» и «"Я" для других». Как бы ни понималась природа нарциссизма вообще, конструктивный нарциссизм характеризует достаточную зрелость интерперсональных потенций индивида и «здоровую» самодостаточность. Это не «фантазии всемогущества» и не восторг чувственного наслаждения, а ощущение радости от растущих возможностей реализации себя в сложном мире человеческих отношений.

В поведении конструктивный нарциссизм проявляется как способность адекватно оценивать себя, по-настоящему полно воспринимать свои возможности и реализовывать их, ощущать свою силу и компетентность, прощать себе ошибки и промахи, извлекая необходимые уроки и тем самым увеличивая свой жизненный потенциал. Конструктивный нарциссизм обнаруживает себя в возможности получать удовольствие от собственных мыслей, чувств, фантазий, прозрений, интуитивных решений и действий, правильно воспринимая их реальную ценность, он позволяет индивиду полнокровно ощущать свою телесную жизнь и обеспечивает возможность устанавливать разнообразные интерперсональные отношения в соответствии со своими внутренними побуждениями. Конструктивный нарциссизм дает возможность безболезненно переживать временное одиночество, не испытывая чувств тоски или скуки. Конструктивный нарциссизм позволяет человеку искренне прощать другим их ошибки и заблуждения, любить и быть любимым, сохраняя внутреннюю целостность, самостоятельность и автономность.

Для лиц с высокими показателями по данной шкале характерны высокая самооценка, чувство собственного достоинства, здоровое честолюбие, реалистичность в восприятии себя и других, открытость в межличностных контактах, многообразие интересов и побуждений, способность наслаждаться жизнью в самых разных ее проявлениях, эмоциональная и духовная зрелость, возможность противостоять неблагоприятному развитию событий, недоброжелательным оценкам и действиям других без ущерба для себя и необходимости использовать защитные формы, серьезно искажающие действительность.

При низких показателях по шкале конструктивного нарциссизма речь идет, как правило, о неуверенных в себе, несамостоятельных, зависимых людях, болезненно реагирующих на чужие оценки и критику, интолерантных к собственным слабостям и недостаткам других. Для таких людей типичны коммуникативные трудности, они не способны поддерживать теплые доверительные отношения вообще или, устанавливая и поддерживая их, не могут сохранять собственные цели и предпочтения. Чувственная жизнь лиц с низкими показателями по данной шкале зачастую обеднена или слишком «необычна», круг интересов узок и специфичен. Слабость эмоционального контроля и отсутствие полноценного коммуникативного опыта не позволяют этим людям в достаточной степени ощущать полноту жизни.

Деструктивный нарциссизм понимается как искажение или нарушение возможности личности реалистично ощущать, воспринимать и оценивать себя. Формируясь в процессе деформированных симбиотических отношений, деструктивный нарциссизм вбирает в себя преэдипальный опыт негативных интерперсональных интеракций и фактически представляет собой реактивное защитное переживание недостаточности нежно-заботливого отношения к растущему «Я» ребенка. Таким образом, деструктивный нарциссизм как бы «соткан» из обид, страхов, агрессивных чувств, предубеждений, предрассудков, отказов, запретов, разочарований и фрустраций, возникающих во взаимодействии ребенка и матери, т. е. отражает неосознанную деструктивную динамику первичного групподинамического поля и последующих референтных групп. Важнейшей особенностью деструктивного нарциссизма является временная и интенсивностная нестабильность отношения к себе, проявляющаяся в недооценке или переоценке себя, при этом размах колебаний определяется фантазиями величия, с одной стороны, и идеями малоценности – с другой. Отношение к себе не может быть стабилизировано вследствие невозможности объективировать его в «зеркале» межличностного взаимодействия. Предшествующий негативный симбиотический опыт демонстрации своего истинного слабого недифференцированного «Я» заставляет избегать взаимных контактов в широком спектре ситуаций, требующих подтверждения собственной идентичности. Коммуникация с окружающим приобретает акцентированно односторонний характер, в этой связи, как правило, углубляется рассогласование между внутренней самооценкой и неосознанно предполагаемой оценкой себя другими. Степень этого рассогласования определяет интенсивность потребности нарциссического подтверждения и нарциссической поддержки извне. Главной проблемой при этом является невозможность получения такого «нарциссического питания». Постоянно контролируя коммуникативный процесс, деструктивно нарциссическое «Я» отгораживается от субъектной активности Другого, другой перестает быть Другим, необходимый диалог превращается в непрекращающийся монолог.

На поведенческом уровне деструктивный нарциссизм проявляется неадекватной оценкой себя, своих действий, способностей и возможностей, искаженным восприятием других, чрезмерной настороженностью в общении, нетерпимостью к критике, низкой толерантностью к фрустрациям, боязнью близких, теплых, доверительных отношений и неспособностью устанавливать их, потребностью в общественном подтверждении своей значимости и ценности, а также склонностью к построению аутистического мира, отгораживающего от реальных интерперсональных взаимодействий. Часто отмечаются также ощущение неразделенности и непонятости другими субъективно важных переживаний и чувств, интересов и мыслей, чувство враждебности окружающих, вплоть до параноидных реакций, ощущение скуки и безрадостности существования.

Высокие показатели по данной шкале отражают выраженную противоречивость самооценки, несогласованность отдельных ее компонентов, нестабильность отношения к себе, трудности в интерперсональных контактах, крайнюю обидчивость, чрезмерную осторожность, закрытость в общении, тенденцию постоянно контролировать собственную экспрессию, сдержанность, аспонтанность, «сверхпроницательность» вплоть до подозрительности. Фасадная безупречность часто сопровождается чрезмерной требовательностью и непримиримостью к недостаткам и слабостям других; высокая потребность находиться в центре внимания, получать признание окружающих, сочетаются с непереносимостью критики и склонностью избегать ситуаций, в которых может происходить реальная внешняя оценка собственных свойств, а неполноценность межличностного общения компенсируется выраженной тенденцией к манипулированию.

Дефицитарный нарциссизм понимается как недостаточность способности формировать целостное отношение к себе, развивать дифференцированное представление о собственной личности, своих способностях и возможностях, равно как и реалистично оценивать себя. Дефицитарный нарциссизм представляет собой рудиментарное состояние чувства собственной достаточности и автономии. По сравнению с деструктивным нарциссизмом здесь речь идет о более глубоком нарушении центральной Я-функции, ведущем к почти полной неспособности воспринимать неповторимость и единственность собственного существования, придавать значение своим желаниям, целям, мотивам и поступкам, отстаивать собственные интересы и иметь самостоятельные взгляды, мнения и точки зрения. Как и ранее описанные дефицитарные состояния других Я-функций, дефицитарный нарциссизм первично связан с атмосферой и характером преэдипального взаимодействия. Вместе с тем, в отличие от, например, деструктивного нарциссизма он отражает существенно иной модус интеракционных процессов. Если среда, вызывающая деструктивную деформацию нарциссизма, характеризуется «слишком человеческими» отношениями с их непоследовательностью, противоречивостью, страхами, обидами, чувствами обойденности и несправедливости, то атмосфера дефицитарного нарциссизма – холод, безразличие и равнодушие. Таким образом, вместо «искажающего зеркала» деструкции здесь существует лишь «пустота» дефицита. Необходимо отметить, что физический уход и забота о растущем ребенке могут быть при этом безупречны, однако формальны, ориентированы на сугубо внешние конвенциональные нормы и не отражают личностного, субъектного участия. Фактически именно этот дефицит любви, нежности и собственно человеческой заботы препятствует формированию у ребенка собственных границ, выделению себя и становлению первичной Я-идентичности и, в дальнейшем, почти фатально предопределяет глубокий «нарциссический голод».

В поведении дефицитарный нарциссизм проявляется низкой самооценкой, выраженной зависимостью от окружающих, невозможностью устанавливать и поддерживать «полноценные» межличностные контакты и отношения без ущерба своим интересам, потребностям, жизненным планам, трудностями выделения собственных мотивов и желаний, взглядов и принципов, и связанной с этим чрезмерной идентификацией с нормами, ценностями, потребностями и целями ближайшего окружения, а также бедностью эмоциональных переживаний, общий фон которых – безрадостность, пустота, скука и забытость. Непереносимость одиночества и выраженное неосознанное стремление к теплым, симбиотическим контактам, в которых можно полностью «раствориться», укрыв тем самым себя от невыносимых страхов реальной жизни, личной ответственности и собственной идентичности.

Высокие оценки по данной шкале характеризуют неуверенных в себе, своих возможностях, силе и компетенции людей, прячущихся от жизни, пассивных, пессимистичных, зависимых, чрезмерно конформных, неспособных к подлинным человеческим контактам, стремящихся к симбиотическому слиянию, ощущающих свою ненужность и неполноценность, постоянно нуждающихся в нарциссическом «питании» и неспособных к конструктивному взаимодействию с жизнью и всегда довольствующихся лишь ролью пассивных реципиентов.

Сексуальность

Конструктивная сексуальность понимается как сугубо человеческая возможность получать взаимное удовольствие от физического, телесного сексуального взаимодействия, которое переживается как свободное от страхов и чувства вины, зрелое единение личностей. Особенно важным при этом является то, что такое единение не отягощено никакими ролевыми фиксациями, социальными обязанностями или стремлениями и не детерминировано исключительно биологическими нуждами. Его единственная самодостаточная цель – безусловное телесное, душевное и духовное слияние. Конструктивная сексуальность предполагает подлинное принятие партнера и подтверждение собственной Я-идентичности, другими словами, это способность вступать в сексуальный контакт, ощущая живую реальность данного неповторимого партнера и сохраняя чувство внутренней аутентичности. Другим важным аспектом конструктивной сексуальности является возможность выходить из сексуального симбиоза без разрушительного чувства вины и переживания потери, а, напротив, испытывая радость взаимного обогащения. Формируясь в процессе разрешения детского симбиоза, конструктивная сексуальность предполагает успешное преодоление не только преэдипального, но и последующих эдипального и пубертатного возрастных кризисов. Как Я-функция конструктивная сексуальность имеет базисное, основополагающее значение, однако сама она в своем развитии нуждается в наличии определенного, необходимого минимума конструктивности. Для ее успешного формирования, наряду с интеграцией полиморфной инфантильной сексуальности, должны существовать достаточно развитые конструктивные функции «Я», прежде всего конструктивная агрессия, конструктивный страх, устойчивые коммуницирующие границы «Я».

В поведении конструктивная сексуальность проявляется возможностью наслаждаться сексуальными контактами при одновременной способности доставлять удовольствие сексуальному партнеру, свободой от фиксированности сексуальных ролей, отсутствием ригидных сексуальных стереотипов, склонностью к эротической игре и эротическому фантазированию, способностью наслаждаться разнообразием и богатством переживаний, возникающих в сексуальной ситуации, отсутствием сексуальных предрассудков и открытостью новому сексуальному опыту, умением коммуницировать свои сексуальные желания партнеру и понимать его чувства и желания, способностью ощущать ответственность и проявлять теплоту, заботу и преданность в сексуальных партнерских отношениях. Конструктивная сексуальность это не столько широкий диапазон приемлемости форм сексуальной активности, сколько способность к гибкому согласованию, опирающемуся на прочувствованное понимание партнера. Высокие показатели по данной шкале характерны для чувствительных, зрелых людей, способных устанавливать тесные партнерские отношения, хорошо понимающих свои потребности и чувствующих потребности другого, умеющих коммуницировать и реализовывать собственные сексуальные желания без эксплуатации и безличного манипулирования другими, способных к взаимообогащающему обмену чувственными переживаниями и чувственным опытом, не фиксированных на каких-либо клишированных способах сексуального поведения; как правило, обладающих достаточно развитым сексуальным репертуаром с многообразием и дифференцированностью эротических компонентов, которые, однако, хорошо интегрированы и отражают целостную, естественную активность личности.

При низких показателях по шкале конструктивной сексуальности наблюдается недостаточная способность к партнерскому сексуальному взаимодействию, сексуальная активность либо слишком инструментализирована, стереотипизирована, либо обеднена. В любом случае отмечается неспособность к сексуальной «игре», партнер воспринимается и выступает лишь как объект для удовлетворения собственных сексуальных желаний. Эротические фантазии приобретают явно эгоцентрический характер или отсутствуют вовсе. Сексуальная активность почти всегда протекает вне ситуации «здесь и сейчас». Конкретный характер нарушения функции сексуальности отражается преобладающим повышением показателей по одной из двух последующих шкал.

Деструктивная сексуальность представляет собой деформацию развития функции сексуальности, проявляющуюся в нарушении процесса интеграции сексуальной активности в целостном поведении личности. Фактически сексуальность оказывается отщепленной от Я-идентичности и, тем самым, преследует свои собственные автономные цели, зачастую несогласующиеся с другими проявлениями «Я». В качестве таких целей могут, например, выступать актуализированное желание чисто сексуального удовлетворения, связанное с возбуждением той или иной эрогенной зоны, потребность в признании и восхищении, желание доказать сексуальное превосходство, следование социально предписанной роли, агрессивное побуждение и т д. Центральным здесь является искажение интериоризированной бессознательной групповой динамики, превращающее сексуальность из средства углубления общения, достижения близости, доверительности и интимности в способ избегания подлинно человеческого контакта. Место партнерского симбиоза, единения чувств, мыслей и переживаний занимает эгоистическая отгороженность. Как партнер, так и отдельные компоненты собственной сексуальной активности, инструментализируются и манипулятивно используются для достижения сексуального наслаждения. Чувства, переживаемые другим игнорируются или объектно эксплуатируются. Отношения носят закрытый характер и вовсе не направлены на какое-либо «открытие» партнера, желание прочувствовать его единственность и уникальность, «…границы другого или вовсе не пересекаются, не происходит никакого открытия другого, или они пересекаются, но таким образом, который оскорбляет достоинство партнера телесно, душевно или духовно». Истоком и ядром деструктивной сексуальности является деформированная, преимущественно не осознаваемая, динамика симбиотических отношений. Краеугольный камень такой деформации – непонимание или игнорирование телесных потребностей и развивающейся чувствительности ребенка. Конкретные формы искажения симбиотического взаимодействия могут различаться в диапазоне от враждебного отношения первичной группы к полиморфным проявлениям инфантильной сексуальности до чрезмерной тепличности отношений, в которой все интеракции, связанные с ребенком эротизируются независимо от его реальных желаний. Таким образом, первичный недостаток умения матери обходиться с близостью и дистанцией в соответствии с потребностями другого, ее несвобода от сексуальных предрассудков и/или общее даже бессознательное непринятие ребенка создают предпосылки для нарушений развития «здорового» модуса первичного опыта развивающегося «Я», т. е. процесса формирования психосексуальной идентификации.

В поведении деструктивная сексуальность проявляется нежеланием или неспособностью к глубоким, интимным взаимоотношениям. Человеческая близость зачастую воспринимается как обременительная обязанность или угроза потери аутистической автономии, а потому избегается или обрывается с помощью замещения. Вместо целостной личности в контакте участвуют лишь отдельные ее фрагменты. Отщепленная таким образом сексуальная активность оскорбительно игнорирует целостность другого, придавая сексуальным отношениям характер безличности, анонимности, отчужденности. Сексуальный интерес оказывается в широком смысле фетишизированным и жестко связанным лишь с отдельными качествами партнера. Эротические фантазии и сексуальные игры имеют исключительно аутистический характер. Сексуальный репертуар, как правило, ригиден и может не соответствовать диапазону приемлемости у партнера. Для деструктивной сексуальности характерно также наличие выраженных негативных эмоций после сексуальных эксцессов. Сексуальные отношения ретроспективно воспринимаются как травмирующие, наносящие вред или унижающие достоинство. В связи с этим часто отмечаются чувства вины, ощущение деградированности или переживание «использованности». К крайним проявлениям деструктивной сексуальности относятся многообразные сексуальные перверзии: различные варианты сексуального насилия, включая насилие над детьми, садомазохизм, эксгибиционизм, вуайеризм, фетишизм, педофилия, геронтофилия, некрофилия, содомия и т. п. Высокие показатели по шкале деструктивной сексуальности характерны для лиц неспособных к духовно наполненным, богатым эмоциями сексуальным переживаниям; избегающих эмоциональной близости, доверительности и теплоты. Место истинного интереса к сексуальному партнеру занимает обычно какой-либо частный возбуждающий элемент, например, новизна, необычность, особенности вторичных половых признаков и т. д. Деструктивная сексуальность может у них проявляться в различных формах агрессивного поведения: от скандальности вплоть до открытых проявлений физического насилия и/или склонности к саморазрушению. Сексуальный эксцесс редко переживается ими как подлинные «здесь и сейчас».

Дефицитарная сексуальность понимается как задержанная в своем развитии Я-функция сексуальности. Она означает генерализованный запрет в проявлении сексуальной активности. В отличие от деструктивной деформации дефицитарная сексуальность предполагает максимально возможный отказ от реальных сексуальных контактов, которые могут происходить лишь под сильным прессингом внешних обстоятельств. По сути, речь идет о неприятии своей и чужой телесности. Физический контакт воспринимается как недопустимое вторжение, субъективная бессмысленность которого предопределена восприятием происходящего как только механистического взаимодействия. Главное здесь утрата способности ощущать межчеловеческую, интерсубъектную основу сексуальных действий. Тем самым смысл любой эротической или сексуальной ситуации оказывается резко обедненным и, зачастую, представляется как «неприличное» проявление сугубо «животного» начала. Иначе говоря, сексуальность не воспринимается как необходимый компонент чисто человеческого общения и, вследствие этого, не может быть адекватно интегрирована в интерперсональные коммуникации. Дефицитарная сексуальность не позволяет межличностным контактам достигать какой-либо глубины и, таким образом, во многом реально обуславливает «пороговую величину» интеракций. Как и другие дефицитарные функции, дефицитарная сексуальность начинает формироваться в преэдипальном периоде, однако специфическим условием ее развития является выраженный недостаток положительного, доставляющего телесное удовольствие опыта взаимодействия с матерью. Если дефицитарная агрессия возникает из-за равнодушного отношения к проявлениям прежде всего двигательной активности ребенка, отсутствия у матери фантазий, создающих «игровое поле симбиоза», то дефицитарная сексуальность есть следствие безразличия окружения к телесным проявлениям ребенка и крайней недостаточности нежного тактильного контакта с ним. Результатом такого «невзаимодействия» являются сильный архаический страх покинутости и недостаток нарциссической подтвержденности, которые как генерализованный страх контакта и чувство неприятия своей телесности определяют par exelens всю последующую душевную динамику сексуальной активности.

В поведении дефицитарная сексуальность выражается преимущественным отсутствием сексуальных желаний, бедностью эротического фантазирования, восприятием сексуальных отношений как «грязных», греховных, недостойных человека и заслуживающих отвращения. Собственная сексуальная активность чаще всего ассоциирована со страхом. При этом боязнь окрашивает всю сферу отношения полов и может проявляться страхом заражения или морального падения, боязнью прикосновения или сексуальной зависимости. Часто отмечается несформированность сексуального репертуара, полная неспособность к сексуальной «игре», наличие большого количества предрассудков. Для поведенческих проявлений дефицитарной сексуальности характерна невысокая оценка своего телесного образа и своей сексуальной привлекательности, равно как и склонность обесценивать сексуальную привлекательность других. В целом межличностные отношения редко бывают по-настоящему полнокровными, реальным потенциальным сексуальным партнерам они предпочитают выдуманных «принцев» или «принцесс». Часто дефицитарная сексуальность сопровождает импотенцию у мужчин и фригидность у женщин.

Лицам с высокими показателями по шкале дефицитарной сексуальности свойственна низкая сексуальная активность, стремление избегать половых контактов вплоть до полного отказа от них, тенденция заменять реальные сексуальные отношения фантазиями. Такие люди не способны испытывать радость от собственного тела, коммуницировать свои желания и потребности другим, легко теряются в ситуациях, требующих сексуальной идентификации. Сексуальные желания и претензии других воспринимаются ими как угрожающие собственной идентичности. Для них характерна недостаточная эмоциональная наполненность даже значимых интерперсональных отношений. Дефицитарность сексуального опыта обычно обуславливает «слишком серьезное» отношение к жизни, плохое понимание людей, равно как и жизни в целом.

Валидизация

Настоящая версия ISTA является русскоязычным эквивалентом пересмотренного в 1997 году последнего авторского варианта опросника. В рамках адаптационных процедур был осуществлен двойной (немецко-русский и русско-немецкий) перевод текста утверждений теста, проведено сопоставление и согласование психологического смысла отдельных вопросов, исследованы показатели валидности и надежности шкал, осуществлена рестандартизация тестовых оценок.

Валидность теста прежде всего основывается на теоретических представлениях Гюнтера Аммона о структурных и динамических особенностях центральных Я-функций. В соответствие с гуманструктурной концепцией личности отобран ряд утверждений, позволяющих регистрировать поведенческие проявления, в которых отображается преимущественно неосознаваемая Я-структура. Таким образом, ISTA построена по рациональному принципу, базируется на концептуальной валидности и имплицитно содержит опыт психоаналитически ориентированного наблюдения.

В настоящей версии опросника согласования психологического смысла предлагаемых айтемов с немецкими аналогами осуществлялось на основе экспертного заключения, выработанного группой экспертов-психологов, которые в свою очередь опирались на операционализационные определения исследуемых центральных личностных образований гуманструктуральной концепции G.Ammon"а.

В частности, в полном соответствие с теоретическими представлениями, группы шкал, оценивающих конструктивную деструктивную и дефицитарную составляющие Я-функций обнаруживают высокую положительную корреляцию внутри группы. При этом «конструктивные» шкалы резко отрицательно коррелируют с «деструктивными» и «дефицитарными» шкалами.

Рестандартизация опросника проведена на группе, включавшей 1000 испытуемых в возрасте от 18 до 53 лет, преимущественно со средним или средне-специальным образованием.

Психометрические характеристики теста

Конструктивная валидность

Надёжность теста заключается в его способности идентифицировать искомый признак, и по этой характеристике Я-структурный тест гораздо лучше различает признаки в популяции больных, а не здоровых людей. Связано это с тем, что в тесте встречаются утверждения, крайне редко характерные для здоровых людей.

Внутренняя корреляция

Ожидаемо, показатели всех конструктивных шкал коррелируют между собой, как и коррелируют между собой показатели всех деструктивных и дефицитарных шкал, образуя общие "фактор здоровья" и "фактор патологии".

Внешняя валидность

ISTA предсказуемо и значимо коррелирует со шкалами Гиссенского личностного опросника , Индекса жизненного стиля , Симптоматического опросника SCL-90-R , MMPI .

Интерпретация

Подсчёт баллов

Учитываются только утвердительные ответы - «Да» (Верно)

Шкала	Конструктивня	Деструктивная	Дефицитарная
Агрессия	1, 8, 26, 30, 51, 74, 112, 126, 157, 173, 184, 195, 210	2, 4, 6, 63, 92, 97, 104, 118, 132, 145, 168, 175, 180, 203	25, 28, 39, 61, 66, 72, 100, 102, 150, 153, 161, 215
Тревога/Страх	11, 35, 50, 94, 127, 136, 143, 160, 171, 191, 213, 220	32, 47, 54, 59, 91, 109, 128, 163, 178, 179, 188	69, 75, 76, 108, 116, 131, 149, 155, 170, 177, 181, 196, 207, 219
Внешнее отграничение Я	23, 36, 58, 89, 90, 95, 99, 137, 138, 140, 176	3, 14, 37, 38, 46, 82, 88, 148, 154, 158, 209	7, 17, 57, 71, 84, 86, 120, 123, 164, 166, 218
Внутреннее отграничение Я	5, 13, 21, 29, 42, 98, 107, 130, 147, 167, 192, 201	10, 16, 55, 80, 117, 169, 185, 187, 193, 200, 202, 208	12, 41, 45, 49, 52, 56, 77, 119, 122, 125, 172, 190, 211
Нарциссизм	18, 34, 44, 73, 85, 96, 106, 115, 141, 183, 189, 198	19, 31, 53, 68, 87, 113, 162, 174, 199, 204, 206, 214	9, 24, 27, 64, 79, 101, 103, 111, 124, 134, 146, 156, 216
Сексуальность	15, 33, 40, 43, 48, 65, 78, 83, 105, 133, 139, 151, 217	20, 22, 62, 67, 70, 93, 110, 129, 142, 159, 186, 194, 197	60, 81, 114, 121, 135, 144, 152, 165, 182, 205, 212

Перевод в Т-баллы

Перевод сырых баллов в Т-баллы производится по следующей формуле:

T = 50 + \frac{10(X - M)}{\sigma}

где Х - сырой балл, а М и δ - значения взятые из таблицы:

Шкала	Медиана	Отклонение
А1	9,12	2,22
А2	6,35	3,00
А3	4,56	2,06
С1	7,78	2,21
С2	3,42	1,98
С3	4,53	2,20
О1	7,78	2,23
О2	3,40	1,65
О3	7,90	2,23
О//1	9,14	2,06
О//2	3,97	1,65
О//3	6,78	2,49
Н1	8,91	2,08
Н2	4,17	1,98
Н3	2,56	2,03
Се1	9,26	2,86
Се2	5,00	2,58
Се3	2,79	2,14

Интерпретация шкал

Шкалы не интерпретируются отдельно, гораздо в большей степени важно их сочетание. Определённое представление о смысле характеристики, измеряемой каждой шкалой, и Я-функциях личности можно получить из описания теста

Интерпретация сочетаний шкал

Конструктивная агрессия хорошо коррелирует с конструктивным нарциссизмом , что выявляет личность, конструктивно направленную на окружающий мир, с адекватной самооценкой.

Деструктивная агрессия положительно коррелирует с конструктивной агрессией и другими конструктивными шкалами. Это согласуется с концепцией, лежащей в основе теста, согласно которой здоровая личность должна обладать определённым разрушительным потенциалом для того, чтобы вовремя отметать от тебя устаревшие нормы и правила, вовремя переоценивать имеющийся опыт. Однако при сочетании с дефицитарной агрессией можно ожидать наличия аутоагрессивных тенденций. Сочетание же деструктивной агрессии с дефицитарной тревоги лишает личность возможности корректировать своё поведение, предвидя последствия агрессии. Сочетание деструктивной агрессии с дефицитарной тревогой и деструктивным нарциссизмом подтверждает предположение о том, что лёгкость нарциссической фрустрации находит свой выход одновременно в повышенной агрессивности и вытесненной тревожности.

Дефицитарная агрессия нередко сочетается с деструктивной тревогой , дефицитарным внешним Я-отграничением , деструктивным внутренним Я-отграничением и дефицитарным нарциссизмом . Такое сочетание характерно для депрессивного спектра психических расстройств.

Нередкое сочетание деструктивной тревоги и дефицитарной тревоги согласуется с психоаналитическим мнением о том, что психологические защиты по типу избегания и вытеснения взаимосвязаны. Кроме того, деструктивная тревога сильно коррелирует с деструктивным внутренним Я-отграничением, что также согласуется с представлением о том, что выраженная тревога снижает чувствительность к самому себе, и с дефицитарным внешним Я-отграничением, что может свидетельствовать о механизме регрессии и поиске объекта для защиты себя.

В то же время конструктивная тревога коррелирует с конструктивным внутренним Я-отграничением , что также подтверждает гипотезу о психической функции тревоги в составе личности.

Клиническое значение

Тест не является клиническим психодиагностическим инструментом в полном смысле этого слова. Он не имеет нозологической спецификации, и основан на психоаналитических воззрениях.

С другой стороны, тест разрабатывался, валидизировался и адаптировался на группах психически больных, предназначен для клинического применения. Он ориентирован на диагностику развития структуры личности у психически больных, что имеет большое значение в разработке модели психического расстройства и схемы психотерапевтического лечения.

По Аммону, каждый человек имеет конструктивные, деструктивные (разрушающие) и дефицитарные (неразвитые) личностные задатки, которые имеют строго индивидуальную выраженность. Верная оценка личностной структуры каждого пациента - часто без учёта нозологической и симптоматической спецификации - важный шаг к глубокому пониманию интрапсихических процессов. Это, в свою очередь - главная составляющая психотерапевтического процесса, в том числе психоанализа психически больного. Кроме того, определённая личностная структура определяет определённые стили реагирования в групповом процессе, что также должно использоваться психотерапевтом.

Итоговой целью психотерапии является восполнение дефицита «Я», восстановление здорового ядра личности и полное развитие идентичности человека. Оценить степнь изменения в этом процессе также возможно при помощи теста.

Таким образом, Я-структурный тест Аммона рекомендован для психологического тестирования в начале терапии (индивидуальной, групповой), отслеживания личностных изменений в процессе лечения и оценки конечного результата.

Стимульный материал

Бланк опросника

Бланк ответов

См. также

Литература

1. Кабанов М.М., Незнанов Н.Г. Очерки динамической психиатрии. СПб.: НИПНИ им. Бехтерева, 2003.

Большинство психологических курсов направлены на то, чтобы человек лучше адаптировался к реальности. При этом многое берется как аксиома. Например: "Чтобы лучше жить, надо зарабатывать больше денег". Вот люди собираются и начинают обсуждать, как зарабатывать больше денег. Кто-то занят поисками своей второй половины, кто-то улучшает память. Я не отрицаю необходимость подобных мероприятий. Но если ты занимаешься только этой реальностью - а как правило, люди такого сорта не допускают представления о том, что существует множество других реальностей, что они как существа присутствуют одновременно в этом множестве реальностей и на самом деле их намерение и смысл жизни лежит вне реальности, - то дальше вопросов, связанных с реальностью, они не идут. Для меня же это основные вопросы. Потому далеко не каждый попадает сюда или, если попадает, то недолго находится. По той причине, что он занят только нашей реальностью.

У нас есть внешнее "Я", которое занимается данными вопросами с той или иной степенью успешности. Но у нас есть и внутреннее "Я": оно знает, кто мы есть на самом деле. Это бесконечный источник мудрости, знания, любви. Но получается, что человек, являясь тем и другим одновременно, осознает только свою внешнюю сторону. Внешняя сторона - Эго. Эго - аппарат, необходимый для манипулирования известным, что большинство людей и делает. Им внедряются какие-то определенные смыслы жизни, они их даже не ищут, им их дают в готовом виде, и дальше вся энергия тратится на то, чтобы реализовать эти смыслы с той или иной степенью успешности. Они типичны.

Мы знаем, что это не приносит счастья, но большинство людей стараются накапливать больше и больше того, что, по их мнению, принесет им счастье. В конечном счете счастья они не получают и объясняют все опять же определенным заданным им образом.

Получается, что мы знаем очень многое, но при этом не имеем доступа к нему. Все равно мы имеем огромный счет в банке, но при этом считаем копейки в кошельке. Поэтому одним из самых важных моментов является налаживание связи между внешним и внутренним "Я". Причем внешнее "Я" тоже необходимо, я совершенно его не отрицаю. Ведь находясь в реальности, нам нужно действовать, а внешнее "Я" этим и занимается. Внешнее "Я" должно иметь определенную оснастку - умение делать определенные действия. С человеком, который не умеет здесь ничего делать, нет толку разговаривать. Потому что, если он здесь не смог себя проявить, как он сможет проявить то неизвестное, которое будет стучаться к нему в дверь? Но подход к такому проявлению отличается от общепринятого. Он основан именно на тех импульсах, которые идут из внутреннего "Я". Можно назвать его Высшим "Я", внутренней сущностью.

Я хочу предложить вам входить в это внутреннее "Я", а потом выводить полученную информацию на уровень внешнего "Я". Можно назвать это правым полушарием и левым полушарием. Правое полушарие является женским, интуитивным и контролирует левую часть тела. Левое - мужское, логическое, контролирует правую часть тела. Это двойственность человека. Большинство людей используют только левое полушарие. Создается впечатление, что ничего, кроме логики, у них не существует. Весь наш мир построен на логике, интуиция не учитывается, постоянно требуются доказательства. Очень трудно говорить с людьми при помощи интуитивной части: они ничего не понимают, требуют доказательств. Но ты просто знаешь - это переживание, прямое знание, не требующее никакого объяснения. Нет никаких мучений ума.

Трагизм жизни людей заключается в том, что они мучаются, никак не могут понять, что правильно, а что нет, боятся допустить ошибку, мучаются представлениями о грехе и т. д. Это все работа обусловленного ума. В принципе он не является необходимым, он вообще не нужен. Можно действовать напрямую, исходя из идущих импульсов внутреннего "Я". Но действия в результате импульсов, исходящих из Высшего "Я", или интуитивной части, необычны. Они идут вразрез с тем, что принято. А ведь большинство людей привыкли следовать логике. Сейчас наблюдается очень сильный перекос логической части: перегружено одно полушарие и совершенно не используется другое. Отсюда разделенность, фрагментарность и постоянные мучения. Поэтому требуется усиление интуитивной части. Не значит, что та, другая, не нужна - они должны действовать взаимосвязанно, соединиться. Это и есть самое важное - соединение мужского и женского. Здесь лежит ключ к пониманию отношений мужчины и женщины. Но это можно узнать только через самого себя. Если ты открываешь это и соединяешь в себе, тебе становится ясно, что происходит и во внешнем мире.

Я предлагаю сегодня совершить путешествие сознания в то, что наш обусловленный ум считает неизвестным. Нам надо вынести из этого путешествия информацию, запомнить ее и иметь возможность ее изложить. На самом деле мы все время совершаем путешествия в неизвестное, находимся в неизвестном, но ничего не помним. Так происходит из-за отделенности внутреннего и внешнего "Я". Они существуют раздельно, хотя внутреннее "Я" полностью определяет внешнее. Внешнее "Я" считает, что оно само по себе и ни с чем не связано, ни от чего не зависит. Оно повторяет одно и то же, чем наполнено, чем себя считает.

Человек привык считать себя личностью. Личность - набор привычек. Возьмите любое качество, и вы увидите, что это привычка. Привычки создают психологическую структуру, у некоторых она очень жесткая, у других достаточно пластичная, способная к изменению. Данная структура сама себя поддерживает. Рассмотрим, например, самоубийство. Это результат очень жесткого представления, которое в результате столкновения с изменчивым миром, не хочет принимать его. Мир изменяет жесткую привычку, выбирающую небытие, но никак не возможность измениться. Все, что происходит, действует на жесткую структуру, и человек, изменяясь, начинает течь по реке жизни. Если он настаивает на том, чтобы все было неизменным, он просто разрушается.

Река жизни во всем своем многообразии очень естественна и понятна нашему внутреннему "Я". Мы находимся в этом. Если бы это было не так, то все наши разговоры были бы бессмысленны. Мы в этом - как корни дерева в земле. Корней не видно, но именно они питают ствол дерева. Мы предпочитаем видеть только то, что находится над землей, и не хотим видеть того, что под землей. Мы внутренне укорены в существовании, мы имеем огромное количество корней, которые связывают нас со всем, что есть. Но мы все это отрицаем и говорим, что есть только то, что мы видим, - то есть Эго. Я предлагаю совершить ряд путешествий в свое внутреннее "Я" для того, чтобы нам уточнить то, ради чего мы собрались. Именно там кроются ответы на те вопросы, с которыми каждый сюда пришел. Основным моментом является налаживание контакта со своим внутренним "Я", содержащим все ответы на все вопросы.

Ответ приходит на вопрос. Вопрос возникает по ходу жизни. Если вспомнить, какие вопросы у нас были в пять, пятнадцать, двадцать, сорок лет, мы увидим: они разные. Нужно что-то прожить, тогда возникает следующий вопрос. Я говорю это к тому, что само возникновение вопроса и запроса, на мой взгляд, становится показателем развития. Если человек задает на протяжении длительного времени один и тот же вопрос, это говорит о том, что он вообще не развивается. Потому что если он действительно хочет узнать ответ на вопрос, он его получит, но тогда появится следующий вопрос.

Одним из главных моментов - и я всегда с этого начинаю - является вопрос или запрос. Есть вопросы, возникающие в обусловленном уме, как правило, они обычны, тривиальны. Если человек готов к тому, что он не исчерпывается тем, что ему привычно, и тем, что он знает о себе, и готов погрузиться в неизвестное, здесь он обретет многое. Если он этого не хочет, тогда происходящее его будет сильно раздражать. Атмосфера неопределенности очень драматизирует Эго, которое любит определенность. Оно говорит, что хочет чего-то нового, но это новое - вариации на старую тему. Я приглашаю вас в неизвестное во всей его безграничности.

Термин «экспрессия» переводится на русский язык как выразительность, яркое проявление чувств, настроений. Экспрессия толкуется также, как предъяв­ление вовне (другому человеку, группе лиц) скрытых для непосредственного наблюдения психологических особенностей личности. Экспрессивность означает сте­пень выраженности того или иного чувства, настроения, состояния, отношения и т. д. Термины «экспрессия» и «экспрессивность» используются не только психологами, но и искусствоведами, театраловедами, в том случае, когда им необходимо подчеркнуть степень выраженно­сти духовного мира человека или указать на средства его выражения, например, музыка, живопись, архитектура. Таким образом, в существующих определениях экспрес­сии и экспрессивности имеются указания на связь дан­ного явления с духовным и душевным миром челове­ка. Представления о связи экспрессии и внутреннего мира человека, сформировавшиеся во многом в философско-эстетической, искусствоведческой литературе, были дополнены психологами. Суть данной связи в кон­тексте психологии видится в том, что экспрессии отво­дится место не просто внешнего сопровождения пси­хических явлений. Она трактуется как часть этих явлений, как форма их существования. Поэтому мож­но говорить об экспрессии как о личностном образо­вании, как инструменте познания внутреннего мира че­ловека, как о его внешнем Я. Вся история психологии выразительного, экспрессивного, невербального пове­дения подтверждает правомерность данного вывода. Великий русский исследователь выразительного поведе­ния князь Сергей Волконский в своих книгах (32, 33) писал о том, что выразительное поведение - «это вы­явление внутреннего «я» путем внешнего «я». «Это есть самоизваяние, притом вечно изменяющееся» (33. С. 16).

Традиция изучения экспрессии как внешнего Я лич­ности была заложена работами В. Классовского (65), И. М. Сеченова (165), И. А. Сикорского (166), Д. Авербуха (2), С. Л. Рубинштейна (158). Уже в середине про­шлого века исследователи выразительного поведения считали, что «наше тело, поставленное между душою и внешнею природою, зеркало, отражающее в себе дей­ствие их обоих, рассказывает всем желающим и уме­ющим понимать. Эти рассказы - не только наши склонности, волнения, чувства, мысли, но и поврежде­ния, которые оно само получило от судьбы, страстей, болезней» (65. С. 57).

Большое влияние на развитие психологии вырази­тельных движений, а также на становление концепции об экспрессии как внешнем Я личности оказала рабо­та И. М. Сеченова «Рефлексы головного мозга». В ней он подчеркивал, что «все бесконечное разнообразие внешних проявлений мозговой деятельности сводится лишь к одному явлению - мышечному движению» (165. С. 71), тем самым доказывая, что и экспрессивные движения служат средством проявления психических процессов. «Посмотрите хотя бы на эту нервную даму, которая не в состоянии противостоять даже ожидаемо­му легкому звуку. У нее даже в выражении лица, в позе есть что-то такое, что обыкновенно называется реши­мостью, - пишет И. М. Сеченов, - это, конечно, внеш­нее мышечное проявление того акта, которым она ста­рается, хотя и тщетно, победить невольные движения. Подметить это проявление воли вам чрезвычайно лег­ко... только потому, что в вашей жизни вы видели по­добные примеры 1000 раз» (165. С. 79). На основе идей И. М. Сеченова стал развиваться подход к выразитель­ным движениям как к средству объективизации психо­логических характеристик личности, как к средству создания внешнего Я личности. В работах И. М. Сече­нова имеется ряд соображений относительно взаимо­связи между внешним и внутренним. Среди них идея о том, что все душевные движения человека находят свое выражение во внешнем облике и мысль о том, что связь между внешним и внутренним закрепляется бла­годаря систематическому совпадению внешнего и внут­реннего, благодаря социально-психологическому на­блюдению за выразительным поведением и его интерпретации в общении. Идеи И. М. Сеченова нашли продолжение в работе Д. Авербуха. Он пишет: «Внут­ренние перемены человека влекут за собой перемены и в его внешности... внешность, поэтому, не есть слу­чайное сочетание форм, а строгое и отчетливое выра­жение родовых и индивидуальных особенностей, при­сущих субъекту» (2. С. 30).

Интерес исследователей к экспрессивному поведе­нию личности, к экспрессии человека не ослабевал в течение всего двадцатого столетия и по мере появления фундаментальных психологических работ возрастал, что привело к формированию психологии выразительного, экспрессивного поведения личности как самостоятель­ной отрасли психологической науки. Она представлена в нескольких сложившихся в течение XX столетия на­правлениях - это немецкая психология выражения (Ausdruckpsychologie), англо-американская психология невербального поведения, невербальных коммуникаций и отечественная психология выразительных движений или выразительного поведения.

Несмотря на то, что отечественная психология вы­разительного поведения начала формироваться еще в первой половине XIX века, считается, что немецкая психология выражения - это первая по времени науч­ная традиция изучения экспрессии человека. Основные достижения этого направления психологии изложены в объемистом томе под названием «Ausdruckpsychologie» (211). Как следует из него, предмет психологии выраже­ния - это закономерности выявления на основе внеш­не данных признаков сущностной природы личности; изучение выражения как целостно-динамического яв­ления, в котором представлены индивидуальные осо­бенности человека, его актуальные состояния, отноше­ния, уровень притязаний, ценностные ориентации, стиль жизни и т. д. Первые графические коды экспрес­сии основных эмоций, включающие движения верхней, средней, нижней части лица и состоящие из комбина­ций «рисунка» бровей, рта, разреза глаз, направления морщин на лбу, вокруг рта и глаз, были составлены в начале века в рамках психологии выражения. Как ос­нова они используются с целью кодирования экспрес­сии многими современными исследователями.

Ряд психологов внесли существенный вклад в фор­мирование психологии выражения. Один из них - это Карл Готтшальдт (233). Он поставил важнейший вопрос о поле явлений, объединенных понятием «выражение». В своем исследовании К. Готтшальдт наблюдал с помо­щью кинокамеры за тем, как студент решает задачу, которая ему была предъявлена в качестве теста, опре­деляющего уровень развития его интеллекта. Он зафик­сировал три этапа решения задачи: ориентировочный, поиск решения и этап завершения - успех. Для каж­дого из этапов решения им была зафиксирована «акту­альная поза», а также мимические, жестовые, интона­ционные особенности поведения. Эти данные побудили автора работы уточнить понятие «выражение». К. Гот­тшальдт предложил различать понятия «выражение» и «внешние проявления». Под внешними проявлениями понимается непосредственная репрезентация эмоцио­нальных состояний, а под выражением имеется в виду комплекс направленных действий, связанных с пережи­тым, с социальным положением, - это постоянная структура личности, ее характера. К. Готтшальдт разъясняет свой подход к пониманию выражения, опираясь на тот факт, что различные движения, например, прерывистые движения в напряженной конфликтной ситуации, не столько соответствуют определенным пе­реживаниям личности, сколько указывают на общий уровень напряжения.

Вслед за К. Готтшальдтом, Н. Фрийда, в написанной ею главе «Мимика и пантомимика» (211), высказывает мнение, что выражение - это специфическая позиция личности, которая раскрывается в стиле и манере вы­ражения. Р. Кирхофф в обобщающей теоретической работе также подчеркивает, что понятие выражение имеет отношение к широкому кругу явлений и охваты­вает практически все средства выражения личности (211). «Выражение личности» в рамках психологии вы­ражения превращается в одну из фундаментальных категорий психологии, становится в один ряд с такими понятиями, как манера, стиль личности. Она фиксиру­ет нечто стабильное, сущностное, отличающее одного человека от другого (движения лица, которые постоян­но сопровождают различную мимику, например напря­женность, недовольное движение губ), позы, темп дви­жений, их направленность, изобилие, угловатость или пластичность, вид смеха или улыбки, испуг, склонность к определенным реакциям на событие (например, к суровому взгляду), манеру держаться и т. д. Но такое толкование понятия «выражение личности» не являет­ся единственным.

С нашей точки зрения, более правомерно говорить о нескольких трактовках этого понятия.

1. О толковании в широком смысле выражения, ста­вящего его в один ряд с такими понятиями, как отра­жение. В этом случае субъект выражения - это все его «максимальное бытие», представленное во всех вне­шних проявлениях.

2. О толковании выражения в узком смысле как ка­тегории, охватывающей персональное, личностное бы­тие. Субъект выражения - это несколько устойчивых черт, стиль, манера.

3. О выражении как однотипном проявлении како­го-то чувства или отношения, состояния.

4. О выражении как динамическом явлении, соответ­ствующем конкретным состояниям, отношениям лично­сти.

В результате широкого и узкого толкования понятия «выражение личности» произошло невероятное увели­чение спектра тех средств, с помощью которых со­держание, подлежащее выражению, может быть обна­ружено. В этот класс, позволяющий выявлять сущность личности, ее своеобразие, попадают: мимика, жесты, почерк, рисунок, одежда, форма тела, стиль речи, окру­жающая среда и т. д. В зависимости от того, как тракту­ется понятие «выражение», определяется набор изучае­мых средств, в соответствии с которым формируются направления психологии выражения.

В каждой из приведенных трактовок «выражения» просматривается общая тенденция - связывать выраже­ние (экспрессию) с постоянно повторяющимися паттер­нами средств выражения, соответствующих различным по уровню организации и формально-динамическим характеристикам личности. Иными словами, выраже­ние - это нечто устойчивое, присущее только данно­му человеку, даже если имеет отношение к динамичес­ким структурам личности (однотипно радуется гневается, проявляет агрессию и т.д.). В этом смысле выражение (совокупность средств выражения) являет­ся образованием индивидно-личностным, представляет собой внешнее, экспрессивное Я человека.

Параллельно с немецкой психологией выражения, но в ином направлении развивается отечественная пси­хология экспрессивного поведения, которая особое внимание уделяет изучению взаимосвязей между выра­зительными движениями и эмоциональными состояни­ями человека. Личностный подход к выразительным движениям стал оформляться в начале XX века. На его становление оказали влияние работы И. А. Сикорско-го (166), В. М. Бехтерева (22). И. А. Сикорский в своей книге «Всеобщая психология с физиогномикой» пред­ставил экспрессивные паттерны (коды) сложнейших переживаний человека, таких, как стыд, скорбь, связал экспрессию с профессиональной деятельностью, указал на различные типы людей, представленные в их эксп­рессивном репертуаре. Наряду с этими идеями, И. А. Сикорский уточнил понятие о физиогномике и придал ей статус научной категории. В целом, И. А. Си­корский рассматривал экспрессию как личностное об­разование, как внешнее Я человека.

В. М. Бехтерев в своем труде «Объективная психо­логия», вышедшем впервые в 1907-1912 годах, обосно­вывает подход к изучению психики через анализ ее внешних проявлений. Особое внимание В. М. Бехтерев уделяет мимике, экспрессии лица. Он предлагает клас­сификацию мимических движений, рассматривает их индивидуальное развитие и т. д. После работ В. М. Бех­терева, И. А. Сикорского вплоть до выхода в свет «Ос­нов общей психологии» С. Л. Рубинштейна экспрессия изучается в этологическом плане, в рамках сравнитель­ной психологии, например, работа Н. Н. Ладыгиной-Котс (102). Это направление в изучении экспрессии было продолжено в исследованиях Н. А. Тиха (177). Ценность данных работ заключается в том, что они рас­крывают эволюционно-генетические предпосылки за­крепления связей между выразительным поведением и психическими состояниями человека.

С точки зрения гуманитарного подхода внес вклад в становление психологии экспрессивного поведения С. Волконский, который так и назвал свою книгу «Вы­разительный человек» (32). В этой книге рассматривают­ся жесты, мимика человека как особая знаковая систе­ма, которую можно развивать с помощью упражнений различного рода, уделяется внимание проблеме взаимо­связи между жестами, экспрессией человека и его внут­ренним миром. В трудах С. Волконского впервые были по­ставлены такие проблемы современной психологии выражения, как проблема самопредъявления, использова­ния экспрессии с целью создания образа Я личности.

В дальнейшем гуманитарная линия в изучении экс­прессии была представлена в отечественной психоло­гии исследованиями онтогенеза речи (например, изуче­ние речевых и неречевых средств общения у детей). В этих работах подчеркивается, что основой формирова­ния выразительных движений как знаков-индикаторов психологических особенностей человека являются раз­вивающиеся потребности в общении и познании себя и другого человека. Огромную роль в формировании основных положений современной отечественной пси­хологии экспрессивного поведения сыграли работы, выполненные в области экстралингвистики, в которой экспрессия рассматривается в связи с речевым поведе­нием человека.

Но наиболее значительное влияние на развитие те­ории отечественной психологии экспрессивного пове­дения (как ее естественнонаучной, так и гуманитарной ветви) оказали идеи С. Л. Рубинштейна, представлен­ные в «Основах общей психологии». Включение им раздела о выразительных движениях в учебник по об­щей психологии придало этой проблеме не только фундаментальный научный статус, но и привлекло вни­мание многих отечественных психологов к экспрессив­ному поведению человека. Его мысли о единстве при­родного и социального, естественного и исторического в выразительном поведении используются современны­ми исследователями для объяснения многообразия форм экспрессии, противоречивых связей между ними и психологическими особенностями личности. Он под­черкивал, что выразительное поведение является неотъемлемой частью развития человеческих действий, его поведения и деятельности. С. Л. Рубинштейн счи­тал, что «.... действие не исчерпывается внешней своей стороной, а имеет и свое внутреннее содержание и выражение отношения человека к окружающему, явля­ется внешней формой существования внутреннего, ду­ховного содержания личности, также и выразительные движения не просто лишь внешнее, пустое сопровождение эмоций, а внешняя форма их существования или проявления» (158. С. 409). С. Л. Рубинштейн обратил внимание на тот факт, что статистические и динамичес­кие аспекты экспрессии взаимосвязаны, являются ха­рактеристикой личности в целом.

Особое внимание экспрессии как личностному об­разованию уделил в своих работах Л. М. Сухаребский (176). Рассматривая в самых разнообразных аспектах мимику человека, он приходит к выводу, что она явля­ется объективным показателем развития личности, при­надлежности ее к той или иной профессии. Он считал, что трудовые занятия, социализация человека отклады­вают отпечаток на экспрессию его лица, образуя харак­терные только для данного индивида мимические мас­ки, «следы» его переживаний, отношений, ведущих состояний. Эти выводы были подтверждены им в ре­зультате рассмотрения мимики больных людей, в каче­стве показателя глубинных нарушений их личности, эмоционально-потребностной сферы.

Исходя из этих представлений, в отечественной пси­хологии экспрессия, выразительные движения наделя­ются функцией раскрывать во внешнем внутреннее, «создавать образ человека» или его внешнее Я. В 60-е годы XX столетия идеи отечественных психологов о взаимосвязи личности и экспрессии легли в основу трактовки феноменов понимания человека человеком на основе его внешности и экспрессии (25). Формиро­вание социально-перцептивного подхода к экспрессии человека связано с именем А. А. Бодалева. Обсуждая проблему экспрессии личности, А. А. Бодалев указыва­ет на то, что она непосредственно связана с ее психо­логическими особенностями. С его точки зрения, «сложные психологические образования, которые пред­ставляют собой непрерывно перестраивающиеся по ходу деятельности ансамбли процессов и состояний, динамично выражаются во внешнем облике и поведе­нии человека в виде совокупности определенных при­знаков, организующихся в пространственно-временные структуры» (25. С. 99) Эта совокупность признаков существует не сама по себе, а выступает как показатель скрытых для непосредственного наблюдения психичес­ких процессов и свойств личности, т. е. является эксп­рессивным Я личности. Дальнейшая разработка данной проблемы в рамках психологии общения привела к со­зданию В. Н. Панферовым (135, 137) концепции взаи­мосвязи субъектных свойств личности и объектных характеристик ее поведения. Он один из первых в со­циально-психологическом плане поставил проблему внешнего экспрессивного Я личности, вопрос о соот­ношении признаков-элементов внешнего облика, пове­дения человека с его психологическими качествами, Субъектные (психологические) качества открываются, по мнению В. Н. Панферова, посредством внешнего облика, куда входят экспрессия, деятельность и пред­метные действия.

Англо-американская психология невербального по­ведения изначально формировалась как отрасль, про­тивопоставляющая себя немецкой психологии выраже­ния. Поэтому в ней чаще употребляется понятие «экспрессия» в связи с выражением эмоциональных со­стояний, как динамических элементов в структуре лич­ности, непосредственно наблюдаемых (без спекуляций психологии выражения). Термины «экспрессия», «экс­прессивное» поведение применяются в англо-американ­ской психологии для того, чтобы подчеркнуть экспрес­сивные функции невербального поведения, т. е. функции выражения, предъявления вовне скрытых и в то же время непосредственно наблюдаемых особенно­стей личности. Экспрессия, невербальное поведение изучались и изучаются как объективные показатели, как индикаторы самых разнообразных параметров лич­ности, ее изменений под влиянием воздействий различ­ного рода. Иными словами, англо-американская психо­логия невербального поведения также занимается проблемой выражения личности, исследует ее внешнее, экспрессивное Я.

Экспериментальная психология невербального пове­дения представляет собой не что иное, как попытку на­йти непротиворечивые связи между экспрессией и пси­хологическими особенностями человека. Из многих теоретических обзоров, выполненных во второй поло­вине XX века, следует, что экспериментальная психо­логия невербального поведения не столько изменила представления об экспрессии, сколько заменила термин «экспрессивный» на термин «невербальный», введя в круг явлений такие, как: кинесика, проксемика, таке-сика, просодика, одежда, косметика, окружающая сре­да и т. д. Данное уточнение необходимо для того, что­бы еще раз подчеркнуть, что англо-американская психология невербального поведения также рассматри­вает в качестве средств организации поведения, обще­ния тот же спектр средств, который был очерчен пси­хологией выражения. Поэтому такие понятия, как «экспрессивный код» и «невербальный код» по сути соответствуют одному и тому же явлению - некото­рой программе, паттерну, совокупности выразитель­ных, невербальных движений, имеющих прямую связь с психологическими особенностями человека и его об­щением с другими людьми.

Огромное влияние на становление англо-американ­ской психологии невербального поведения оказал труд Ч. Дарвина (45). Его основные положения достаточно часто анализируются в соответствующей литературе, поэтому нет необходимости в том, чтобы останавли­ваться на его идеях подробно. Важно подчеркнуть то, что данный труд повлиял как на становление психоло­гии невербального поведения, имеющей социокультур­ную ориентацию в своих объяснительных схемах, так и на ту, в основе которой лежит эволюционно-биоло-гический подход к объяснению взаимосвязей между внешним и внутренним. Ярким примером нахождения компромисса между эволюционно-биологическим под­ходом и идеями культурно-психологического анализа связей между экспрессией и психическими состояниями человека является книга К. Изарда «Эмоции чело­века» (55), в которой он в ряде глав анализирует эволюционно-биологическое значение экспрессии лица, а также показывает ее роль в социальном взаимодей­ствии, описывает «коды» экспрессивных проявлений основных эмоций.

В 40-е годы формируется структурно-лингвистичес­кий подход к анализу невербального поведения или эк­спрессии человека. Д. Эфрон, один из первых, приме­нил структурно-лингвистические методы с целью изучения межкультурных различий в движениях тела и жестах. За ним Р. Бердвистелл создает визуально-ки­нетический язык общения. М. Аргайл разрабатывает системы записей невербальных коммуникаций. Эта ли­ния продолжается в работах П. Экмана. Но наряду с ней он развивает и оформляет оригинальную нейро-культурную концепцию экспрессивного поведения. Пожалуй, работы перечисленных авторов, начиная с 60-70-х годов, оказывают существенное влияние на отечественную психологию невербальных коммуника­ций, на дифференциацию подходов внутри нее.

В целом, психология выражения охватывает более широкий круг явлений, чем психология невербального поведения. Об этом свидетельствует тот факт, что в рамках психологии выражения формировалась и до сегодняшнего дня развивается экспериментальная физиогномика, которая обращается к устойчивым харак­теристикам внешности, фиксируя динамический аспект экспрессии в качестве «следов» преобладающих пережи­ваний и отношений человека. В классическом определе­нии физиогномики подчеркивается, что это - экспрес­сия лица и фигуры человека, взятая безотносительно к выразительным движениям и обусловленная самим строением лица, черепа, туловища, конечностей. Но пристальное изучение различных работ в области фи­зиогномики убеждает в том, что ее представители со времен Аристотеля пытаются совместить динамический аспект экспрессии и «следы» переживаний, конституциональные характеристики человека, которые отно­сятся к статическим параметрам экспрессивного Я лич­ности. Термин «физиогномия» происходит от греческих слов - природа, характер - мысль, познавательная способность. Отсюда искусство распознавать характер по внешним признакам называется «физиогномия», а сами признаки «физиогномика». В современных иссле­дованиях «физиогномика» трактуется как учение о выражении человека в чертах лица и формах тела, уче­ние о выразительных формах психологического скла­да личности. Подробнее об истории становления физиогномики изложено в книге В. В. Куприянова, Г. В. Стовичек (90).

Практическая физиогномика как отрасль психоло­гии выражения начала складываться очень давно. Из­древле считалось, что первая способность человека - это умение организовать свой внешний облик. Русский физиолог Богданов писал, что искусство прилагать физиогномические наблюдения к житейским потребно­стям одно из самых старых. Известно, что древние по­эты-драматурги помещали в рукописи, в разделе «дей­ствующие лица» изображения масок, соответствующих характерам героев. Они были уверены в том, что опре­деленный тип лица неразрывно связан с определенным характером, поэтому, чтобы зритель верно понимал пси­хологию героя, необходимо было текст сопроводить изображениями масок персонажей. Первое и достаточ­но упрощенное физиогномическое воззрение касается взаимосвязи физической красоты и нравственных, мо­ральных качеств человека. «Когда сердце человека совер­шенно, совершенен и его внешний облик».

Основоположником физиогномики считают Аристо­теля. Его трактат, посвященный физиогномике, подроб­нейшим образом анализируется А. Ф. Лосевым в книге «История античной эстетики. Аристотель и поздняя классика». Многие идеи Аристотеля справедливо кри­тикуются. Например, Аристотель писал, что у кого губы тонкие, твердые, вздернутые кверху, тот является человеком благородным; у кого губы толстые и верхняя губа выступает над нижней, тот - тупой человек; у кого широкий, медленный шаг, тот - неисполнительный, а у кого мелкий шаг, тот - предприимчивый Однако нельзя не обратить внимания на тот факт, что им впер­вые были определены источники противоречия между (выражением) кодом и его содержанием. Во-первых, .Аристотель замечает, что при различных состояниях можно добиться любого выражения, даже такого, ко­торое им не соответствует. Во-вторых, он отмечает из­менчивость способов выражения. В-третьих, констати­рует, что кодирование состояния зависит от умения человека адекватно выражать свои переживания. И последнее, Аристотель отмечает, что есть признаки ду­шевных состояний, которые человек не испытывает в данный момент, но как остаточные явления они входят в структуру его внешности.

Таким образом, еще Аристотель отметил, что выра­жение - это не всегда знак реального состояния, что в структуру выражения входят признаки, которые но­сят конвенциальный характер, что кодирование внут­реннего во внешнем определяется способностью чело­века управлять экспрессией.

Проявляли интерес к физиогномике многие извест­ные врачи, художники, писатели. Так, Леонардо да Вин­чи в своем трактате писал, что «... знаки лица отчасти обнаруживают природу людей, их пороки и склад, но знаки на лице, отделяющие щеки от губ, рта, ноздри от носа и главные впадины от глаз, отчетливы у людей веселых и часто смеющихся; те же, у которых они сла­бо обозначены, - (это) люди, предающиеся размышле­ниям, те же, у которых части лица сильно выдаются и углубляются, - (это) скотоподобные и гневные, с ма­лым разумом; те же, у которых линии, находящиеся между бровями, очень отчетливы, - склонны к гневу; те же, у которых поперечные линии лба сильно прочер­чены, - (это) люди, богатые тайными или явными жа­лобами. И также можно говорить о многих (других) частях» (66. С. 162) По мнению Леонардо да Винчи, художнику необходимо постоянно изучать движения человеческого тела, соотносить их с переживаемыми страстями. Он советует «... наблюдайте смеющихся, плачущих, рассматривайте кричащих от гнева и так все состояния нашей души» (66. С. 184).

В. Лазарев отмечает в предисловии к книге Леонар­до да Винчи, что основная предпосылка психологичес­кого творчества художника - это «святая вера в гар­моническое соответствие между телом и душой». Для Леонардо, «если душа беспорядочна и хаотична, то бес­порядочно и хаотично и само тело, в котором обитает эта душа». Физическая красота и прекрасная душа - это для художника одно и то же, поэтому он редко при­бегал к изображению некрасивых лиц. Наряду с общи­ми физиогномическими наблюдениями Леонардо много внимания уделял изображениям экспрессии состояний, отношений между людьми, давал советы по поводу того, как нужно изображать жесты, выражения лица благо­родных людей. Он твердо был убежден в абсолютном соответствии душевных переживаний их внешним про­явлениям, поэтому дает точные предписания, как изоб­ражать гнев, отчаяние и т. д. Леонардо советует обра­щать внимание на причины, вызвавшие определенное состояние человека, от этого зависит, по его мнению, экспрессия и особенности ее изображения. «... Одни плачут от гнева, другие от страха, одни от нежности и радости, другие от предчувствия, одни от боли и муче­ния, другие от жалости и горя, потеряв родных или друзей; при этих плачах один обнаруживает отчаяние, другой не слишком опечален, одни только слезливы, другие кричат, у одних лицо обращено к небу и руки опущены, причем пальцы их переплелись, другие напу­ганы, с плечами, поднятыми к ушам; и так дальше в зависимости от вышеназванных причин. Тот, кто изли­вает плач, приподнимает брови в месте их соединения, и сдвигает их вместе, и образует складки посередине над ними, опуская углы рта. У того же, кто смеется, последние подняты, а брови раскрыты и удалены друг от друга» (66. С. 186-197).

В контексте практической физиогномики принято осуществлять не только наблюдения, но и применять измерения соотношений различных частей лица и свя­зывать полученные формулы с теми или иными харак­теристиками личности. Эти приемы были использова­ны еще Леонардо да Винчи. В его живописных портретах можно обнаружить присутствие математи­ческих измерений. В. Лазарев считает, что знаменитая улыбка Моны Лизы «построена на тончайших матема­тических измерениях, на строгом учете выразительных ценностей отдельных частей лица. И при всем при этом эта улыбка абсолютно естественна, и в этом именно сила ее очарования. Она отнимает у лица все жесткое, напряженное, застылое, она превращает его в зеркало смутных, неопределенных душевных переживаний... Эта улыбка является не столько индивидуальной чер­той Моны Лизы, сколько типичной формулой психоло­гического оживления... которая позднее превратилась в руках его учеников и последователей в традиционный штамп» (66. С. 23).

Особый вклад в развитие физиогномики внесла ра­бота И. Лафатера «Фрагменты по физиогномике в це­лях наилучшего познания человека и распространения человеколюбия». Лафатер зарисовал тысячи лиц и со­здал 600 таблиц. Альбом, составленный из этих таблиц, он назвал «Библией физиогномики». Интересной явля­ется попытка Лафатера восстановить внешность чело­века на основе знаний о его убеждениях, поступках, творческой деятельности («физиогномика наоборот»). Эту идею он стремился реализовать в процессе рабо­ты над физиогномическим портретом Иисуса Христа (приводится по 90). Много любопытных наблюдений о взаимодействии внешнего облика и психологических особенностей человека можно найти в книге Франсуа де Ларошфуко «Мемуары. Максимы» (104). Он писал: «Привлекательность при отсутствии красоты - это особого рода симметрия, законы которой нам неизвес­тны; это скрытая связь между всеми чертами лица, с одной стороны, и чертами лица, красками и общим обликом человека - с другой» (104. С. 169).

Много пищи для размышлений над особенностями взаимосвязи физиогномических и динамических аспек­тов экспрессивного Я личности дают художественные произведения великих писателей, отличающихся на­блюдательностью, проницательностью и т. д. Достаточ­но вспомнить об «игре в портреты», автором и актив­ным участником которой был И. С. Тургенев. Суть данной игры заключается в следующем: заранее рисо­валось 5-6 портретов, в которых Тургенев стремился передать свои представления о людях различных соци­альных слоев, их характерах. Каждый участник игры по деталям внешности должен был дать психологическую характеристику изображенных лиц. Как следует из суждений участников «игры», приведенных вместе с рисунками, в 73 томе «Литературного наследства», они проявили определенные способности к установлению связей между внешним и внутренним. Но главное то, что их ответы, иными словами, психологические порт­реты изображенных людей совпадали по содержанию.

Особое внимание поиску устойчивых связей между внешностью человека и его душой, его личностью уде­лял Ф. М. Достоевский. Писатель искал и описывал элементы экспрессии, свидетельствующие об устойчи­вых характеристиках человека. В романе «Подросток» читаем: «... смехом иной человек себя совсем выдает, и вы вдруг узнаете всю его подноготную... Смех требует прежде всего искренности, а где в людях искренность? Смех требует беззлобия, а люди всего чаще смеются злобно... Иной характер долго не раскусите, а рассме­ется человек как-нибудь очень искренно, и весь харак­тер его вдруг окажется как на ладони... смех есть самая верная проба души» (48. Т. 13. С. 370). Современная поэзия также стремится создавать целостные образы человека, привлекая метафорический анализ его лица.

Например, стихотворение Н. Заболоцкого «О красоте человеческих лиц»:

Есть лица, подобные пышным порталам, Где всюду великое чудится в малом. Есть лица - подобия жалких лачуг, Где варится печень и мокнет сычуг. Иные холодные, мертвые лица Закрыты решетками, словно темница. Другие - как башни, в которых давно Никто не живет и не смотрит в окно. Но малую хижину знал я когда-то, Была неказиста она, небогата, Зато из окошка ее на меня Струилось дыханье весеннего дня. Поистине мир и велик и чудесен! Есть лица - подобья ликующих песен. Из этих как солнце сияющих нот Составлена песня небесных высот.

(Н. А. Заболоцкий. Стихотворения и поэмы. М.-Л., 1965. С. 144)

Формирование естественнонаучного подхода к фи­зиогномике начинается с работы Белла «Анатомия и философия выражения», написанной в 1806 г. Через сто тридцать лет на основе работ такого типа Е. Брунсвик и Л. Райтер создали схемы выражений лица, изменяя положение губ, рта, носа, глаз, высоту бровей, лба. Комбинируя эти признаки, используя специальную дос­ку для демонстрации схем лица, они предложили испы­туемым охарактеризовать свои впечатления об этих рисунках. Первый вывод, который был сделан на осно­ве анализа полученных результатов, это вывод о том, что схемы лиц, созданные как комбинации случайных признаков, достаточно четко дифференцируются учас­тниками эксперимента в соответствии с теми или ины­ми психологическими особенностями. В следующем эксперименте Е. Брунсвик и Л. Райтер предложили проранжировать все схемы по следующим шкалам:

«интеллигентность», «воля», «характер» (энергичный - неэнергичный, моралист, пессимист, хороший - злой, симпатичный - несимпатичный, веселый - печаль­ный), «возраст». В результате выполненного исследова­ния они получили данные, свидетельствующие о том, что определенные схемы лица устойчиво помещаются большинством испытуемых на определенные места на шкалах. Анализ признаков лиц, отнесенных к опреде­ленным шкалам, показал, что наибольшее значение для размещения лица на определенной шкале имеют такие признаки, как «высота расположения губ», расстояние между глаз, высота лба. Например, если на схеме лица был «высокий лоб», то изображение в целом произво­дило более приятное впечатление, а человек с таким лицом воспринимался как более симпатичный, интел­лектуальный, энергичный, чем изображение с «низким лбом». Схемы, на которых расположение губ, рта было более высоким, чем на других рисунках, занимали на шкале «возраст» место, которое соответствовало моло­дому возрасту. В то же время «очень высокий рот» ука­зывает, по мнению участников эксперимента, на неин­теллигентность и отсутствие энергичности как черты характера. «Насупленные брови», «страдальческие гла­за», «длинная» верхняя губа характерны для людей пе­чальных, пессимистичных. Многие исследователи пользовались схемами лица, составленными Е. Брунсвиком, Л. Райтером (приводится по 211).

Один из главных выводов физиогномического под­хода к экспрессивному Я личности является вывод о том, что люди со сходной внешностью имеют однотип­ную структуру личности. Такого рода утверждение под­вергается сомнению многими исследователями. Не­смотря на это, до сегодняшнего дня можно обнаружить на полках книжных магазинов «труды», в которых про­пагандируется эта сомнительная идея с помощью опи-I сания особенностей черт лица и указания на их связь Щ с определенными свойствами личности. Давайте заглянем в одну из них. Например, в книгу Френсиса Томаса «Секреты в лице». Автор данной книги утверждает, что если у человека длинный нос, то он изобретателен и умен, как лиса; большие, чистые и сияющие глаза - показатель честности и невинности; если во время го­ворения у человека опускаются и поднимаются брови, то это верный признак честного и храброго человека; широкий и большой рот означает склонность к болтов­не, толстые губы свидетельствуют о склонности к вину и т. д. (229). Думается, что приведенных примеров дос­таточно для того, чтобы еще раз убедиться в несостоя­тельности многих обобщений физиогномистов, а так­же в том, что в такого рода книгах приводятся сведения, которые мало чем отличаются от заблуждений обыден­ного сознания.

В повседневной жизни человек связывает внешний облик, некоторые особенности лица с определенными качествами личности. Об этом известно давно. Но, как правило, он делает выводы на основе своего личного опыта, ограниченного определенным крутом общения. Поэтому его умозаключения по поводу связи между внутренним и внешним не отличаются глубиной и адек­ватностью так же, как и наблюдения, приведенные в книге Томаса. Стремление человека судить о личности на основе ее экспрессии, доверять своему физиогноми­ческому опыту отмечается многими исследователями. Так, в одном из исследований группе лиц предъявляли набор фотографий людей, на которых были запечатле­ны моменты, когда личность находилась в типичных для нее психических состояниях. Участникам эксперимен­та предлагалось выбрать фотографии двух с их точки зрения, наиболее предпочитаемых и двух, наиболее от­вергаемых партнеров - соседей для проживания в коммунальной квартире. Анализируя результаты, авто­ры эксперимента приходят к выводу, что позитивный и негативный выбор осуществляется не случайно. Субъект ориентируется в своем выборе на внешность человека, приписывая ей определенные психологичес­кие характеристики (83) В более ранних по времени

исследованиях, чем приведенная выше работа, также зафиксирован факт психологической интерпретации людей на основе их физиогномических признаков (см. например, работы В. Н. Панферова, А. А. Бодалева). В. Н. Панферов, выполнив в конце 60-х - начале 70-х годов большую серию работ, посвященных особеннос­тям восприятия человека на основе его внешности, по­казал ограниченность физиогномического опыта куль­турно-историческими рамками. В его работах указаны те черты личности, которые чаще всего отмечаются на основе ее внешности, а также описаны физиогномичес­кие стереотипы (135, 136, 138).

Представители современной психологии выражения, психологии экспрессивного, невербального поведения считают, что для понимания сути человека необходимо анализировать как статические (физиогномические), так и динамические структуры экспрессивного Я лич­ности.

Итак, результаты обсуждения экспрессии в рамках философской этики и эстетики, искусствоведческих дисциплин, психологии, психолингвистики, этологии и физиологии явились фундаментом, на котором сформи­ровалась психология экспрессивного поведения как междисциплинарная наука. Ею были адаптированы положения об эволюционно-генетических предпосыл­ках формирования экспрессии, идеи о связи различных внешних проявлений человека с мозговой деятельнос­тью, выводы о социально-исторических детерминантах превращения выразительного поведения в средство предъявления внутреннего мира личности, формирова­ния ее внешнего Я.

Из приведенных размышлений психологов, принад­лежащих к различным направлениям изучения экспрес­сии личности, следует, во-первых, то, что по аналогии с классификацией подструктур личности и с точки зре­ния изменчивости компонентов экспрессии, она состо­ит из статических и динамических подструктур. Во-вто­рых, исходя из источников формирования экспрессии, внешнего «Я» личности, в его подструктуры входят со­циальные выразительные движения и выразительные движения, имеющие генотипическую основу. Диапазон генотипических и приобретенных выразительных дви­жений, социальных и индивидных, личностных и инди­видуальных, их сочетание в экспрессивном Я личнос­ти обусловлены теми же факторами, условиями, механизмами, что и взаимодействие индивидного и лич­ностного, индивидуального и типичного в личности человека. Различные по происхождению виды вырази­тельных движений являются совокупностью форм су­ществования и проявления разноуровневых компонен­тов личности в ее экспрессивном Я.

В-третьих, экспрессия человека раскрывает его внут­ренний мир во всем его многообразии и в то же время является существенным способом маскировки этого мира. Выразительное поведение не только выполняет экспрессивную функцию, но и участвует в формирова­нии психических состояний человека, его аффективных реакций, поэтому оно не всегда соответствует действи­тельным переживаниям человека. Социальная, культур­ная фиксация форм выражения, способов проявления внутреннего во внешнем создает условия для появления конвенциальных совокупностей выразительных движе­ний. Они, наряду со спонтанными выразительными движениями, включенными в структуру тех или иных психологических образований, выступают в роли сред­ства общения, воздействия, регуляции, формирования внешнего, экспрессивного Я личности.

Интенсивность, динамика, симметрия - асиммет­рия, гармония - дисгармония движений, типичность - индивидуальность - все это характеристики экспрес­сивного репертуара человека. Разнообразие элементов экспрессивного поведения, быстрота их смены, гармо­ничность, индивидуальность, доступность для отраже­ния партнером свидетельствуют о наличии у субъекта экспрессивной одаренности, способности к передаче тех параметров своей личности, которые адекватны общению. Неопределенный, однообразный репертуар, беспорядочные, судорожные движения говорят не толь­ко о том, что человек не владеет «экспрессивным язы­ком души», что у него низкий уровень развития эксп­рессивной одаренности, но и о наличии у него глубоких внутренних конфликтов. Развитие экспрессивного ре­пертуара должно начинаться с развития своей личнос­ти. Только в этом случае станет нормой поведения при­зыв, обращенный К. С. Станиславским к актерам: «Да сгинет навсегда со сцены пустой актерский глаз, непо­движные лица, глухие голоса, речь без интонации, ко­рявые тела с закостенелым спинным хребтом и шеей, с деревянными руками, кистями, пальцами, ногами, в которых не переливаются движения, ужасная походка и манеры» (172. С. 305).

В данной книге под внешним, экспрессивным Я лич­ности понимается совокупность устойчивых (физиогно­мика, индивидно-конституциональные характеристики человека), среднеустойчивых (оформление внешности: прическа, косметика, украшения, одежда) и динамичес­ких параметров выражения (экспрессивное, невербаль­ное поведение), организующихся в пространственно-временные структуры и перестраивающихся по ходу развития психофизиологических, психологических и социально-психологических компонентов структуры личности. С этих позиций экспрессия как внешнее Я личности, связанное с ее устойчивыми и динамически­ми подструктурами, может обсуждаться в следующих направлениях: 1) в качестве показателя общей психо­моторной активности личности, сопряженной с ее темпераментом (темп, амплитуда, интенсивность, гармо­ничность движений); 2) как показатель актуальных психических состояний личности; 3) как выражение мо­дальности, знака отношения одного человека к друго­му; 4) в качестве средства, информирующего о свой­ствах и качествах личности; 5) как показатель развития личности в качестве субъекта общения (программы вступления в контакт, поддержания и выхода из него); 6) в качестве показателя социального статуса личности;

7) как средство отождествления личности с определен­ной группой, общностью, культурой, 8) в качестве сред­ства маскировки, предъявления и регуляции внешним Я личности; 9) как средство, целенаправленно исполь­зующееся личностью для контроля, нейтрализации негативных отношений, состояний и создания социаль­но-приемлемых форм поведения; 10) может рассматри­ваться в качестве показателя личностных способов раз­рядки, облегчения в стрессогенных ситуациях. Наряду с этими направлениями анализа структуры личности на основе ее невербального поведения она (личность) мо­жет быть изучена и с точки зрения использования ею экспрессивного поведения для: 1) поддерживания опти­мального уровня близости с партнером; 2) для измене­ния взаимоотношений в общении; 3) для придания определенной формы взаимодействию с другими (от конфликта до согласия); 4) для осуществления социаль­ной стратификации.

Многогранное исследование личности предполагает также рассмотрение взаимосвязей между ее речевым и экспрессивным поведением (соответствие, гармонич­ность и т. д.). В этом плане можно говорить о возмож­ностях использования личностью своего экспрессивно­го репертуара с целью уточнения, изменения, усиления эмоциональной насыщенности сказанного, с целью экономии речевого сообщения. В целом, в каком бы направлении ни осуществлялся анализ экспрессии че­ловека, она всегда является «языком» его души.

Похожая информация.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http :// www . allbest . ru

Размещено на http :// www . allbest . ru

Введение

Термин «экспрессия» [с лат. Expressio] - выразительность, сила проявления чувств, переживаний. Экспрессия толкуется также, как предъявление во вне (другому человеку, группе лиц) скрытых для непосредственного наблюдения психологических особенностей личности. Экспрессивность означает степень выраженности того или иного чувства, настроения, состояния, отношения и т.д.

Каждый человек, живущий на нашей планете, с момента рождения и до последних дней погружен в мир противоречивых, а порой драматических связей между экспрессивным поведением и психологическими характеристиками партнера по общению. Каждый из нас с первых шагов пытается понять, что кроется за улыбкой. выражением глаз другого человека. Такие задачи незаметно сопровождают жизнедеятельность человека на всех этапах его развития, а результаты их решения оказывают непосредственное влияние на возникновение либо затруднений в общении, либо ощущения успеха и удачи.

Не проходящий интерес человечества к проблеме взаимосвязи "души и тела" стал источником развития различных направлений исследования экспрессивного поведения, сделал его предметом философских, этических, искусствоведческих, психологических дискуссий. Сегодня наблюдается повышенный интерес к тем сторонам экспрессии, которые несут информацию об индивидно-личностных характеристиках человека.

1. Изучение экспрессии как внешнего Я личности

Из обзора размышлений психологов, принадлежащих к различным направлениям изучения экспрессии личности, следует, что она состоит из статических и динамических подструктур.

Во-вторых, исходя из источников формирования экспрессии, внешнего «Я» личности, в его подструктуры входят социальные выразительные движения и выразительные движения, имеющие генотипическую основу.

В-третьих, экспрессия человека раскрывает его внутренний мир во всем его многообразии и в то же время является существенным способом маскировки этого мира. Выразительное поведение не только выполняет экспрессивную функцию, но и участвует в формировании психических состояний человека, его аффективных реакций, поэтому оно не всегда соответствует действительным переживаниям человека. Социальная, культурная фиксация форм выражения, способов проявления внутреннего во внешнем создает условия для появления конвенциальных совокупностей выразительных движений. Они, наряду со спонтанными выразительными движениями, включенными в структуру тех или иных психологических образований, выступают в роли средства общения, воздействия, регуляции, формирования внешнего, экспрессивного Я личности.

Таким образом, под внешним, экспрессивным "Я" личности понимается совокупность устойчивых (физиогномика, индивидно-конституциональные характеристики человека), среднеустойчивых (оформление внешности: прическа, косметика, украшения, одежда) и динамических параметров выражения (экспрессивное поведение), организующихся в пространственно - временные структуры и перестраивающихся по ходу развития психофизиологических, психологических и социально-психологических компонентов структуры личности. С этих позиций экспрессия как внешнее "Я" личности, связанное с ее устойчивыми и динамическими подструктурами, может обсуждаться в следующих направлениях:

1) в качестве выразительных компонентов общей, психомоторной активности личности, сопряженной с ее темпераментом (темп, амплитуда, интенсивность, гармоничность движений);

2) как экспрессивная структура актуальных психических состояний личности;

3) как выражение модальности, знака отношения одного человека к другому;

4) в качестве средства выражения свойств и качеств личности;

5) как показатель развития личности в качестве субъекта общения (экспрессивные программы вступления в контакт, поддержания и выхода из него);

6) в качестве экспрессивных компонентов социального статуса личности;

7) как средство выражения личностью ее тождества с определенной группой, общностью, культурой;

8) в качестве "экспрессивных масок" маскировки внешнего "я" личности;

9) как средство демонстрации и создания социально-приемлемых форм поведения;

10) в качестве показателя личностных способов разрядки в стрессогенных ситуациях.

Наряду с этими направлениями анализа выражения личности, она может быть изучена с точки зрения использования ею экспрессивного репертуара (как его статических, так и динамических компонентов) для: 1) поддерживания оптимального уровня близости с партнером; 2) для изменения взаимоотношений в общении; 3) для придания определенной формы взаимодействию с другими (от конфликта до согласия); 4) для осуществления социальной стратификации".

В экспериментальной психологии предпочтение отдается изучению динамических компонентов Экспрессии -- совокупности выразительных движений, которые постоянно изменяются в соответствии с состояниями и отношениями человека. Эти выразительные движения отражаются преимущественно с помощью оптической системы. К визуальным средствам общения в англо-американской психологии относят также кинесику -- это зрительно воспринимаемый диапазон движений, несущих различную информацию либо с точки зрения одного партнера, либо с точки зрения другого, либо для обоих. В структуру кинесики входят только те выразительные движения рук (жестов), движения глаз (контакт глаз), движения тела человека (позы), которые имеют достаточно четкую семантику.

2. Экспрессивный репертуар личности

Интенсивность, динамика, симметрия - асимметрия, гармония - дисгармония движений, типичность - индивидуальность - все это характеристики экспрессивного репертуара человека. Разнообразие элементов экспрессивного поведения, быстрота их смены, гармоничность, индивидуальность, доступность для отражения партнером свидетельствуют о наличии у субъекта экспрессивной одаренности, способности к передаче тех параметров своей личности, которые адекватны общению. Неопределенный, однообразный репертуар, беспорядочные, судорожные движения говорят не только о том, что человек не владеет " экспрессивным языком души", что у него низкий уровень развития экспрессивной одаренности, но и о наличии у него глубоких внутренних конфликтов.

В отечественной психологии принята классификация выразительных движений, имеющих как четкое, так и размытое поле психологических значений: мимика или экспрессия лица (выразительные движения лица), пантомимика (выразительные движения всего тела -- позы, походка, жесты) и "вокальная мимика" (выражение эмоций в интонации и тембре голоса). Мимика, жесты, позы, походка, интонации образуют экспрессивный репертуар личности, который в той или иной степени осознается индивидом, управляется им. (Н.В. Тарабрина).

Физиогномика - это учение о выражении человека в чертах лица и формах тела; в более широком смысле ~ это учение о выразительных формах какой-либо области действительности и искусство толкования внешнего облика наблюдаемых явлений.

Систематизация эмоций и их лицевых выражений позволяет составить схему описания мимики шести основных эмоциональных состояний (радость, гнев, страх, страдание, отвращение, удивление).

Характерная особенность «мимических картин» эмоциональных состояний проявляется в том, что каждое мимическое выражение включает признаки, которые одновременно являются универсальными, специфическими для выражения одних состояний и неспецифическими для выражения других.

Особо важное значение для физиогномического анализа имеют те неосознанные выражения, которые словно «примерзают» к лицу настолько, что окружающие воспринимают их как часть личности. Когда некое выражение «припечатывается» к лицу, человек перестает его замечать, оно становится частью его самого и он осознает только его отсутствие.

Один из главных выводов физиогномического подхода к экспрессивному Я личности является заключение о том, что люди со сходной внешностью имеют однотипную структуру личности, но это утверждение подвергается сомнению многими исследователями как слишком обобщенное.

Мимика - это выразительные движения мышц лица, одна из форм проявления чувств человека. Наблюдая за человеком, можно понять эту игру чувств.

Систематизация эмоций и их лицевых выражений позволяет составить схему описания мимики шести основных эмоциональных состояний (радость, гнев, страх, страдание, отвращение, удивление). Для диагностики такая «картина выражения» достаточно проста, так как представлена четко. Более сложными для распознавания являются те выражения, которые соответствуют переходным состояниям, неинтенсивным аффектам. В них мимические признаки непостоянны и менее выражены, однако, и в этом случае лицевое выражение представляет вариации мимики основных эмоциональных состояний.

С целью исследования экспрессии лица применяются различные методические приемы, в основе которых лежит процедура наблюдения, дополненная различными способами фиксации: вербальное описание сокращений мышц лица, пиктограммы, рисунки, фото-кино-видеозапись.

Основные функции экспрессии лица и мимики по мнению многих исследователей следующие: развитие контактов матери с ребенком, демонстрация отношения к другому, установление обратной связи; информация о состояниях человека; комментирование речевого поведения.

Экспрессия лица: являясь важнейшим элементом внешнего Я личности, неразрывно связана со взглядом человека. Приступая к изучению выражения лица как мерила личности и характера, человек оказывается на более или менее знакомой почве, поскольку неосознанно занимается этим всю жизнь. Большинство людей в процессе общения концентрируют свое внимание на лицах партнеров. Основное внимание здесь должно быть направлено на глаза. Везде и повсюду глаза считаются зеркалом души.

Конечно, выражение глаз меняется, но чтобы понять человека, нужно определить типичное для него выражение глаз. Одни глаза грустные, другие злые, одни холодные и безжалостные, другие кроткие и зовущие. «Контакт глаз» - это обмен взглядами, время фиксации взгляда на партнере и направление взгляда. На динамику контакта глаз влияют следующие факторы: степень знакомства партнеров, пол, возраст, личностные особенности, система отношений между партнерами. Анализ контакта глазами позволяет проанализировать характер отношений между партнерами. В качестве критериев анализа контакта глаз в диаде, группе рассматриваются:

1. временные параметры смотрения друг на друга (частота, длительность контакта),

2. пространственные характеристики взгляда (направление движения глаз: глаза в глаза, в сторону, вверх-вниз, вправо-влево).

3. интенсивность взгляда (пристально, «бросить взгляд», «скользнуть взглядом»).

Рассматривая с этой точки зрения проблему регуляции экспрессии лица, необходимо обратить внимание на то, какую информацию субъект собирается передать или скрыть от окружающих, каковы индивидуальные различия в выборе экспрессивных масок.

Таким образом, экспрессия лица как важнейший компонент структуры экспрессии человека изучалась на протяжении долгого времени как экспрессивный код состояний и эмоциональных отношений личности. С целью исследования экспрессии лица применялись разнообразные методические приемы, в основе которых лежала процедура наблюдения, дополненная различными способами фиксации" вербальное описание сокращений мышц лица, пиктограммы, рисунки, фотокиновидеозапись. В результате многолетней работы исследователей, работающих в области психологии экспрессивного поведения, были созданы вербальные, графические, цифровые коды экспрессии и соответствующие им способы кодирования.

Поза - это определенное положение частей тела человека (головы, плеч, туловища, рук, ног) в пространстве. Поза оформляет экспрессивный репертуар человека. Она требует соответствующего выражения лица, жестов, направленности и качества взгляда. Особую роль поза играет в выражении отношения к человеку, в подчеркивании своего и чужого социального и социально-психологического статуса (поза «победителя», поза «провинившегося ребенка», поза «высокомерного человека»).

Позы позволяют диагностировать:

1. этапы общения (начало контакта (расположенность к общению) проявляется в повороте и наклоне не только головы, но и всего туловища, включая ноги (носки ног) в сторону партнера; о выходе из контакта говорят в первую очередь носки ног и поворот корпуса, а затем только поворот головы);

2. степень эмоционального напряжения (напряженные позы - жесткие, неподвижные, наклонены вперед, либо назад);

3. агрессивность партнеров по общению (сокращение дистанции общения, наклон корпуса вперед, напряженность позы в целом).

Кроме того, для правильного понимания позы необходимо учитывать: культурные традиции; возрастные ограничения; половые различия в использовании тех или иных поз.

Дистанция - величина расстояния между людьми, влияющая на их поведение и отношения, и зависящая от них. Характеристики дистанции эволюционно связаны с ареалом обитания, пропитанием и безопасностью.

По физическому расстоянию между общающимися выделяют следующие дистанции общения:

1. интимная, ближняя (менее 40 см) - для родственников и ближайших друзей;

2. личная (50-120 см) - для хорошо знакомых людей, для друзей;

3. деловая (120 см) - для приемлемых людей, деловых партнеров;

4. общественная, социальная (более 120 см) - для малознакомых и незнакомых, малоприемлемых людей.

Размеры дистанций индивидуальны и зависят от условий, в которых жил, живет и работает человек, от его общественного положения, национальных особенностей, от его общительности, контактности и др.

Темперамент -- характеристика динамических особенностей индивида: интенсивности, скорости, темпа, ритма психических процессов.

Основные типы темпераментов:

Сангвиник - сильный, уравновешенный, подвижный тип НС.

Флегматик - сильный, уравновешенный, инертный.

Холерик сильный, неуравновешенный, подвижный.

Меланхолик - слабый, неуравновешенный, инертный.

Итак, темперамент входит в структуру характера, но не отражает содержательную сторону личности (мировоззрение, убеждения, интересы), которая связана с характером. В анализе структуры характера на первое место выдвигается отношение личности к объективной действительности, а затем уже свойства темперамента.

Походка в меньшей степени, чем другие элементы экспрессии, поддаются регуляции и поэтому на ее основе можно говорить об устойчивых индивидуальных характеристиках человека, о его психомоторной активности (то есть о свойствах темперамента).

Жесты - движения рук и кистей рук. В психологии невербального общения жесты принимаются прежде всего как средство выражения и передачи информации, то есть выполняют диагностическую, коммуникативную, регулятивную и выразительную функции. Жест может сказать о желании человека, о его состоянии, об интенсивности переживания человека и о многом другом.

Самая широкая классификация жестов - это деление их на две группы:

1. естественные,

2. искусственные языки жестов (язык глухонемых, жесты дирижера, «ручной язык» биржевиков).

Классификация жестов на основе их ведущей функции в общении:

1. коммуникативные жесты, заменяющие в речи элементы языка - приветствие, прощание, угроза, привлечение внимания, приглашение, запрещение, оскорбление, утверждение, отрицание, вопрос, благодарность, примирение. Все перечисленные жесты понятны и без речевого контекста и имеют собственное значение в общении.

2. описательно-изобразительные, подчеркивающие жесты - сопровождают речь и вне речевого контекста теряют смысл.

3. модальные жесты - выражают оценку, отношение к предметам, людям, явлениям окружающей среды: жесты одобрения, неудовольствия, иронии, недоверия, неуверенность, незнание, страдание.

Таким образом, жесты выполняют различные функции в общении, в том числе они свидетельствуют об интенсивности переживаний, о модальности отношений, о культурной, групповой принадлежности. Жесты, как и мимика, могут нести самостоятельную информацию о человеке, независимо от его речи или других составляющих процесса общения. Жесты, объединяясь с другими элементами экспрессии человека, создают эффект динамичности, интенсивности предъявления экспрессивного Я личности.

3. Экспрессия Я внешнего и Я внутреннего

Как правило, гармония, целостность присущи тем экспрессивным знакам, которые соответствуют естественным переживаниям. Преднамеренное наигранное выражение лица отличается дисгармоничностью. Рассогласование мимических движений (верхней и нижней части лица -- дисгармоничная «маска») свидетельствует о неискренности чувств человека, его отношений к другим людям. Такая «дисгармоническая маска» может очень точно охарактеризовать личность, отразить ее ведущие отношения к миру. Гармоничность экспрессии, синхронность элементов мимики -- это своеобразный визуальный знак истинного отношения к другому человеку, это знак внутренней гармонии личности. Мимика, экспрессия лица неотделима от личности, она выражает не просто состояния, а состояния, переживаемые конкретным человеком. Отсюда происходят индивидуальные различия в выражении одной и той же эмоции, отношения и соответственно трудности их однозначного понимания.

На протяжении столетий, в процессе социализации человечество разрабатывало приемы формирования внешнего Я личности и представлений о нем. В качестве таких приемов выступает социокультурная разработка «экспрессивных масок», отбор совокупности движений, делающих поведение человека социально приемлемым, успешным, привлекательным. «Окультуривание экспрессии» является одним из механизмов контроля не столько над телом человека, сколько над его личностью. С точки зрения одного из известных исследователей невербальных коммуникаций А. Шефлена, любой элемент экспрессии (от позы до контакта глаз) существует для того, чтобы установить, сохранить, ограничить отношения между взаимодействующими людьми. Поэтому заинтересованные общественные институты ведут не просто разработку требований к экспрессивному поведению человека, а осуществляют с его помощью трансляцию социально желаемого спектра черт, состояний, отношений, которые должны иметь четкое внешнее выражение. Например, на протяжении долгого времени «настоящим» считался человек, имеющий простое лицо с крупными чертами, большие руки, широкие плечи, массивную фигуру, белозубую улыбку, прямой взгляд, четкий жест и т. д. и отличающийся действенностью, упорством, стойкостью, мужеством. Все те, кто в силу природных обстоятельств или условий воспитания не соответствовал этой поведенческой модели, рисковали прослыть «гнилыми интеллигентами».

Несмотря на явное преобладание в структуре экспрессии малоосознаваемых невербальных паттернов поведения, субъект использует выразительные движения не только в соответствии с их главной функцией выражать, но и в целях маскировки его действительных переживаний и отношений, что становится предметом особых усилий, приводящих к развитию управления и контроля за внешним Я личности. Приемы целенаправленного изменения экспрессивного внешнего Я, его маскировки разрабатывались представителями психологии сценического мастерства. Они связывали эти умения с экспрессивной одаренностью личности, которая в рамках проблемы формирования экспрессивного Я личности может быть интерпретирована как совокупность способностей «выстраивать» свое внешнее Я, «выявлять внутреннее «я» путем внешнего «я». В этот процесс «выстраивания» включены как когнитивно-эмоциональные, так и поведенческие механизмы, среди которых особое место занимает представление о своем внешнем Я и его соответствие реальному, действительному Я личности.

Заключение

экспрессивный личность психологический дисгармония

Таким образом, существуют биогенетические концепции взаимосвязи психических состояний и экспрессии человека, социокультурные и социально-психологические, в которых развивается мысль о том, что отношения между внешним и внутренним являются противоречивыми, опосредованными опытом общения и группового взаимодействия. Экспрессивное Я человека раскрывает его внутренний мир во всем его многообразии и в то же время является существенным способом маскировки этого мира.

Литература

1. Бодалев А.А. Восприятие и понимание человека человеком. М., 1982. С.5-16.

2. Лабунская В.А. Психология экспрессивного поведения. М.1989. С.5-20.

3. Лабунская В. А. Экспрессия человека: общение и межличностное познание. -- Ростов н/Д: Феникс, 1999. -- 608с.

4. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. М. 1989. С.157-164.

Размещено на Allbest.ru

...

Подобные документы

Танец и танцевальное взаимодействие. Роль социальных и социально-психологических факторов в возникновении и развитии танца. Анализ танцевально-экспрессивного репертуара личности. Понимание танца как особой формы экспрессивного поведения личности и группы.

статья , добавлен 14.09.2013


Понятие гармонии личности. Становление предметного мира. Глубина дисгармонии личности. Определение собственного места в жизни и стремления к поставленным целям. Проявления здорового человека. Соразмерное существование психического и духовного бытия.

реферат , добавлен 13.05.2015


Теоретические подходы к изучению характера в психологии. Анализ структуры характера и личности. Исследование дисгармонии в характере и личности как детерминант формирования и проявления акцентуации. Обзор свойств и основных типов темперамента человека.

курсовая работа , добавлен 28.02.2016


Совокупность устойчивых психологических качеств человека, составляющих его индивидуальность. Биологические, генетически заданные предпосылки личности. Выработанные привычки и предпочтения. Набор основных психофизических черт и особенностей человека.

презентация , добавлен 10.12.2012


Взаимосвязь профессионализма и индивидуальных психологических особенностей личности. Актуальность диагностики профессиональной пригодности людей, ее взаимосвязь с дальнейшим становлением профессионализма. Понятие личность в психологии, свойства личности.

курсовая работа , добавлен 14.08.2010


Целенаправленное формирование личности человека с учетом конкретных его физиологических и психологических особенностей. Важнейшие признаки личности, основные факторы, влияющие на успешность воспитания. Создание благоприятных условий воспитания в семье.

контрольная работа , добавлен 18.01.2010


Сочетание психологических особенностей человека, его характера, темперамента, особенностей психических процессов, совокупности преобладающих чувств и мотивов деятельности, сформировавшихся способностей. Основные потребности и мотивы деятельности личности.

презентация , добавлен 28.06.2014


Понятие и внутренняя структура личности, ее генетические и средовые детерминанты. Основные периоды жизни человека. Принципы возрастной психологии. Исследование влияния социально-психологических особенностей на развитие личности в зрелом возрасте.

курсовая работа , добавлен 31.10.2013


Основные положения периодизации психического развития личности. Анализ особенностей психического развития личности на различных возрастных этапах. Общие закономерности, темп, тенденции и механизмы перехода от одного возрастного периода к другому.

курсовая работа , добавлен 30.07.2012


Основные подходы к изучению личности в психологии. Ориентации личности. Характеристика психологических качеств спортсмена-боксера. Динамика развития личности, процессы становления и существования. Роль спортивной деятельности в формировании характера.